А. Г. / Написанные рецензии

1. За что вы могли бы удалить (или уже удаляли) другого автора из Списка Избранных?

Переросла его стихи.

2. За что вы могли бы занести (или уже заносили) другого автора в Чёрный Список?

Не заносила, а чисто теоретически - за горы спама.

3.-
а) Нужен ли конкретно вам Чёрный список? - пока нет
б) Может, вообще стоит убрать эту опцию? - нет

4. Были ли у вас случаи, когда вы переносили автора из Списка Избранных в Чёрный Список?

Нет.

5. Проголосуете ли вы на конкурсе за стихотворение автора, который находится в вашем Чёрном Списке?

Вне всяких сомнений: не валю в один котел творчество и личные отношения. Я вообще, когда стихи-конкурсанты читаю, на именах авторов внимание не акцентирую.

6.-
а) Подружившись с другим автором, внесёте ли вы в его Список Избранных в том случае, если считаете его творчество не соответствующим определённому уровню, который вы предъявляете к своим избранным авторам?

Я ничего никому не предъявляю))))

б) Вообще, допустимо ли, по вашему мнению, внесение авторов в свой Список Избранных только по дружбе?

Личное дело каждого. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы вены себе не резало 8)
Я не вижу связи между дружбой и нахождением/ненахождением в СИ.

7.-
а) Внесёте ли вы в Чёрный Список другого автора, если узнаете, что его внесли в Чёрный Список ваши друзья?

Я дружу с Петей, Петя не дружит с Ваней, поэтому я не дружу с Ваней - это не моя история))) Это вообще нездоровая фигня 8-)

б) Если ваш друг напрямую потребует у вас внести другого автора в Чёрный Список, иначе дружбе конец?

С такими друзьями и врагов не нать))
Не представляю, чтобы кто-то набрался смелости мне подобное заявить. Самоубийца 8)

в) Если ваш друг посоветует вам внести другого автора в ЧС, ссылаясь на свой личный опыт общения с этим автором.

У меня ещё пока с собственным зрением всё в порядке. Понаблюдаю.

8. По какой причине вы могли бы удалить (или уже удаляли) автора из Чёрного списка?

Конфликт, послуживший причиной, быльём порос.

9. Стоит ли выводить Чёрный Список открыто на странице автора?

Я бы этой функцией не пользовалась.

10. Можете ли вы на конкурсе проголосовать за стихотворение
только потому, что его автор находится в вашем Списке избранных, хотя само стихотворение вам не понравилось?

Будучи просто участником: если стих-е откровенный хлам - никогда, если крепкий стих и в шорте осталось место, то вполне могу, но это дело настроения в момент голосования.

Будучи членом жюри: нет.

11. Заносили ли вас самих в Чёрный список? Если да, то за что?

Не в курсе. Вряд ли. За что? - я же самое безобидное существо в мире)))

12. Читаете ли вы периодически произведения авторов у которых вы находитесь в списке избранных (но которые в вашем личном списке избранных отсутствуют)?

Я много кого читаю, не заморачиваясь, кто, у кого, где и почему находится.

13. Какие причины могли бы побудить вас удалить из списка избранных конкурсную площадку вообще и ПКП в частности?

Вообще: площадка прекратила свою деятельность и на её странице нет материалов, к которым захочется возвращаться.

ПКП: не дождётесь)))

14. Случалось ли вам когда-нибудь заносить другого автора в список избранных просто потому, что вы увидели, что он внёс вас в свой список избранных?

Чё за бред 8)

15. Поступало ли к вам когда-нибудь от других авторов предложение добавить друг друга в избранные?

см. п. 7 б)

Гаэлина
Счастье Марии. Не библейское
http://www.stihi.ru/2011/12/09/6659

Моим друзьям Танити и Стелле.

Сарай наполнен стуком молотка,
И шершни, упреждая гулом грозным,
В расщелине стены свивают гнёзда,
Протяжна полдня знойного река.
В дверях застыв, счастливая Мария
Следит как руки сильные мужские
Легко сметают стружку с верстака,
На земляном полу душистый ворох…
И, стало быть, вдали пределов горних,
Тот, для Кого лампаду жгла всю ночь,
Мольбы услышал, и решил помочь?
Всё лето говорливые соседки,
Задрав зады и полоща бельё,
Нет-нет, да прополощут жизнь её,
Чужое счастье застит свет нередко.
Ей наплевать… Она стоит в дверях,
Вдыхая запах смол, сосны и пота.
Как в воздухе гроза, в Марии зреет что-то
О чём и Богу страшно поверять…

Конь в пальто
Моих стареньких родителей...
http://www.stihi.ru/2002/08/05-299

Моих стареньких родителей
перестали слушать чашечки -
добела не вымываются,
вырываются из рук.
Они думали, - вредители,
потом думали, - бедняжечки,
а теперь всё улыбаются -
понимают, что каюк.

Мало старому усталости,
мало старому отсталости,
так ему еще посудинки
норовят понавредить.
И скользят они безжалостно,
не даются в руки старости,
к послушанью не принудить их,
не поймать их, не отмыть.

Все на кухне стало скучное -
западает, забывается,
затихает в миллиметрике
от помойного ведра.
Вот и чашка злополучная
вылетает - разбивается,
вот и нам  в другие метрики,
говорят они, - пора.

Сергей Ширчков
Молочные братья
http://www.stihi.ru/2012/03/05/188

В серебряных кофейниках – зима
(бразильские плантаторы в печали),
мы выросли, отстроили дома,
попрятались и свет повыключали.
Жаль времени,
особенно на сон,
и пойлом-то
пока не обедняли,
имеется сервиз на сто персон,
да некому разбить.

Ну не фигня ли?!

О буднях в эту пятницу ни-ни,
закрыты все склады и мастерские.
И вот…
мне не хватает болтовни
моих молочных братьев.

Есть такие.

Мы – мальчики, игравшие в войну
и выжившие в музыке дворовой.
Мы любим покурить на всех одну,
а проигрыши –
сравнивать с коровой.

Мы набожны, но мы…
не верим в храм,
для нас не эти жесты характерны.
Нам бабушки носили по утрам
напиток из одной большой цистерны.

Мы вы’хлебали вместе весь объём,
какой –
уже никто не помнит толком.

Нас нет!..

но мы друг друга узнаём
по кашлю…
по походке…
по наколкам…

А полночь так и рвётся на куски,
как жёлтые обои съёмных спален.
Забыть?..
но забывать – не по-людски,
хоть круг давно разорван и не спаян.

Бразилия отсюда далеко –
наверное, с полгода баттерфляем.

Нам холодно…
мы греем молоко
и курево у сверстников стреляем.

На золотом крыльце седела... Из цикла Лица
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/259256/

Размыты дали под едким солнцем, наводишь фокус – сейчас, вот-вот
тугую ленточку горизонта Ferrari «взмыленный» разорвёт,  
подмяв играючи километры, «наездник» спешится на лету,
ой, что начнётся – от комплиментов до безрассудного «украду»;
к ногам – полцарствакоттеджа, дачи, кредитка премиум-класса. Ты
чуть поломаешься, – как иначе? – в объятья рухнешь. Мечты-мечты.
Пока ж в доступном ассортименте: стихи да арии мимо нот,
букет гвоздик, «Коркунов» бессменный, а кони – разве что между ног.
На перепутье напасть какая? Но веришь – лучшие впереди.

Глаза разуй-ка – былинный камень давно лежит у тебя в груди;
поверх отживших остережений: (корявый почерк, цветной мелок)
«Здесь были Вася, Володя, Женя» и неразборчивое на «-лод».
А быть могли бы: валет червонный, помолвка, свадебный лимузин
и на рассвете будил бы звонкий малыш (пожалуй что не один).
Но где там. Снежная королева. Такая цаца. Такая мисс.
Ах, да – не царское это дело сменять гордыню на компромисс.
Смолчать – не сахарные, потерпят. На горло песне – ну вот ещё.
Чего же, влезшая в шкуру стервы, ты, трижды плюнув через плечо,
стучишь по дереву, стоит только приснить косой отсыревший дом,
где тьму, порезанную на дольки, глотаешь полубеззубым ртом
и, наливая в стакан щербатый молчанье, сцеженное с часов,
себе внушаешь, мол, это автор – мол, псючий потрох и чтоб его –
строчит, не зная конца и края, рефреном пробуя сон-полынь.

А ты из тех, что не умирают, из несгибаемых героинь.
Пусть годы горло сжимают плотно, в лохмотья – облачный балдахин,
с крыльца облуплена позолота от частых ёрзаний мокасин
и приворотные колокольцы уже не помнят касаний рук –
в слепой упёртости богомольца выходишь тихая поутру,
выходишь, вздёрнутым подбородок держа (признай – из последних сил),
привычно вглядываться в дорогу, беззвучно счастья себе просить,
не замечая от грёз манящих, как в ожиданье своей поры
пустое будущее маячит, плывя в разбитейшем из корыт.

    Бывает, от чтения испытываешь почти физическое удовольствие, и это стихотворение – тот самый случай, притом что чаще такое со мной случается при соприкосновении с прозой.

    Какое-то заключительное слово надо сказать, ммм – спасибо)))

Быстрый дайджест зацепок)

«А солнце кричало, смеялось, венчало» – по-моему, «кричало» выбивается из общего ряда, после отсутствия причала настраивает на минор, и чаще всё-таки кричат не от хорошей жизни, а дальше бац: «смеялось», «венчало»;  если покопаться, можно найти позитивный глагол на «-чало», «урчало», например;

«Дарило счастливый билет» – ошибка согласования: глагол несовершенного вида (продолжительное действие) и один билет (единичное действие), или «подарило билет» или «дарило билеты»;

«Плескались на тысячи вёрст» – «вёрст» смотрится стилистически инородно, особенно на фоне «обалденного платья», «пофиг»; да и вёрсты вроде – сухопутная единица измерения расстояния, даже до введения метрической системы в навигации использовали милю (в основном итальянскую); повтор «тысячи» не кажется оправданным, их и так ещё две на такой короткий текст; ну и рифма вёрст-борт ни ахти;

И вдруг - пустота... Лишь измятая маска – девушку за борт что ли смыло?)) – морской антураж наводит на такие мысли; появление «маски» я тоже не поняла, они же не на гондоле, не в Венеции; на двуличность лиргероини тоже ничего в предыдущем тексте не указывало; остаётся – ради рифмы;

«Да тучи и волны о борт» – тучи тоже о борт?) – я бы после «тучи» точку поставила; повтор «волн»;

«До щепок.., на тысячу лет» – правильнее «на щепки» (разбиться, разлететься на щепки) и после «белый» тире бы поставить, всё-таки сказуемое пропущено;

Ну и многоточия, конечно, убивают. Ничего они не добавляют, наоборот, создают ощущение авторской неуверенности в том, удалось ли передать эмоцию, и попытки таким способом её компенсировать. Обычные точки куда больший эмоциональный накал обеспечат.

Как-то так навскидку)

АВСТРАЛИЯ

поэма-утопия

I

Конечно, Москвы не будет,
исчезнут Берлин и Прага;
чуть дольше продержится Лондон, мечтая о чуде,
но порвут его по образу и подобию флага.

Обречена старушка Европа,
и теперь уж кричи – не кричи;
ожидали второго потопа,
а погибнем от нашествия саранчи.

Не всегда побеждает сильнейший,
берут не обязательно силой – разве способов мало?
Самурай падет от руки гейши,
что яду в чай подмешала.

Так и мы, ожирев от успехов,
расслабились на привале.
Но те, кто устал от нашего смеха, –
они не спали.

Интернет становился все более скоростным,
на биржах кричали о стабильном росте,
но сбывались дурные сны:
хозяев теснили гости.

Они приходили с миром, просили о помощи,
обещали закон соблюдать, исправно платить
налоги;
продавали нам тухлые овощи
и наркотики... Что в итоге?

Облачались в джинсу, напяливали штиблеты
стильные,
стараясь походить на местное население.
Тут им и кров, и ссуды обильные –
по ишачьему велению.

Искали изъяны в броне государственной машины,
как старатели – золото в жиже вымоин;
постепенно становились несокрушимы…
Что скажете, толерантные вы мои?

II

Штаты расплачиваются за рабство, Россия за
«имперские амбиции»,
может, это и правильно, если бы не одно «но», –
за ним, как скажут французы, не покривив лицами,
спрячется весь Париж, включая «Эйфеля» и самое дно.

Не от обжорства погибла Империя Римская,
не христианство вбило в грудь ей кол осиновый,
начиналось с того, что пришлые, по инстанциям
рыская,
получали гражданство – самодовольные, спесивые.

И вчерашний раб и враг озлобленный
всеми путями шел до Рима.
Но кривоногие гоблины –
не пилигримы.

Бойтесь чужаков, в города входящих:
они заразят вас неведомой корью,
придушат уставших, прирежут спящих,
а потом напишут свою историю.

Прежде восхищались героями,
ценили доблесть, отвагу.
Теперь же себе яму роем и
вырыли до размеров гигантского оврага:

«Красные кресты», миссии гуманитарные –
тошно от этой нелепой возни.
Правозащитник – шалава базарная –
пулю глотни.

Теперь мы кругом виноваты,
ибо имели неосторожность такую –
помогать, не зная, чем это чревато,
не думая, что со временем нас атакуют.

Бремя белых обратилось проклятием,
расплачиваться даже детям.
Не кажется ли, братие,
что придется ярмо надеть нам?

III

Не за горами Великий Исход,
погодите еще чуть-чуть,
и по шиферу неба, по пластику вод –
в добрый путь!

Побежим позорно, в чине ли, в ранге ли,
потащим добро – на горбу или волоком,
вот тогда станет ясно, о чем трубили архангелы
и по ком звонил колокол.

Предков могилы будут осквернены,
святыни разграблены,
Какие, к чертям, границы страны,
если ложки держим как сабли мы?

Хозяева новые вихрем гниения
протянут хищные руки.
Что им до наших гениев,
до науки?

Что им до наших обычаев
и жизни уклада?
Кому и сырые яйца бычьи
вкусней мармелада.

Спи, Ватикан, берущий на лапу,
отречешься не раз, не три и не пять,
проснувшись однажды, увидишь – сам Папа
вниз головой распят,

а вокруг завывают победно
адепты иной религии...
Давненько не было бед, но
доигрались до низшей лиги.

IV

И куда податься? Везде одно.
Спасайся еще, кто может,
забирайся в чащи, ложись на дно,
пачкай глиной белую кожу.

Никому не верь, никого не знай,
никуда не лезь прежде срока.
Мы еще найдем сокровенный край,
пусть и нет среди нас пророков.

Говорят, что там, на другом конце
пресловутого шара земного,
содрогнулись, услышав весь наш концерт,
и – ни слова.

Хорошо им там, где нас нет и нет,
ничего, как-нибудь своим ходом...
Но увидим самый спокойный рассвет,
и песок, и лазурную воду.

Там кенгуру и таинственные утконосы…
Прежде было смешно, а теперь – быть бы живу.
Никто не решит за нас все вопросы,
но и не страусы создают боевую дружину.

И нюхнувшие пороху – мы –
станем теми, на ком и удержится
от нелепой сумы, от недолгой тюрьмы
страна-громовержица.

Мудрую кровь вливая
в молодые мехи,
будем помнить вкус каравая,
родные стихи.

Новое житье –
пускай глубокие корни.
Много земли – все здесь твое;
не будь лишь трусливым, покорным.

Помни века удар,
что ты пережил!
Бежать отсюда некуда –
на ножи.

V

Здравствуй, Австралия, цветущая страна.
Славься, последний форпост свободы.
По морям, островам, по трущобам сна
собирай народы.

Приюти последних из тех, кто был
покорителем дикого сброда,
кто по счастью пока не отправлен в распыл,
кто не съеден и в рабство не продан.

Это мы, это мы присягаем тебе –
образцы уникального вида.
Будь нам матерью новой, арийский Тибет,
современная Атлантида.

Недалек этот день – ты узнаешь его –
к берегам подкрадется армада,
и гортанный призыв нападающего
возвестит о начале джихада.

И поймешь тогда, лиха фунт почем,
перед миром другим в одиночку.
Но из нас эту повесть каждый прочел,
так расставим над «i» все точки.

Мы припомним им, не скупясь на отвагу,
как горели Европа, Америка…
Пусть слагает великую южную сагу
тот, кто битву увидит с берега.

И потомок мой, ясноглазый, белый
(мольбу за него в астрал лью),
на крылатой ракете напишет умело:
«За Австралию!»

2006 – 2008

P. S. "Ты со мной", наверное;)

Виктор Богданов. Поэт как любовник. Эссе
http://www.promegalit.ru/publics.php?id=4636

впечатлительным, шибко воспитанным и желающим выйти замуж за поэта читать не рекомендуется 8)