А. Г. / Написанные рецензии

Дороге
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/162947/

Беги, петляй, сворачивай кольцом
расхристанные километры улиц,
подёргивай асфальтовым лицом,
где, как прыщи, автомобили вздулись.

Расплёвывай щебёнку по кустам,
жучьё и птиц срезая рикошетом,
бери прыжками площади-планшеты
и нервы рви на разводных мостах.

Бросай отборной бранью в хорошо
подвыпившие морды светофоров.
Сходи с ума, но только дай мне фору –
Не стать одним из тех, кто не дошё...

Фёрст плэйс ин "Кот в мешке"
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/195982.lim10-lst40/#c_500132

Рыбы. Созерцательное
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/176828/

Томился в безмолвии лунный горн,
Сходились теснины небес внахлёст,
И Рыбы отринули звёздный плёс –
Влекомые плеском еловых крон –
И падали,
падали,
ниже дна,
Увечась о щупальца едких ЛЭП,
И вдруг находили не дом,
но склеп
Земли, не принявшей летавших над.

Когда темноту разбавляет крап
Седых светлячков –
не дыши, замри...
Всмотрись и увидишь, наверняка,
Что это
чешуйки
упавших
рыб.

Сэконд плэйс ин "Дескрипция: астротезия"
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/225682.lim10-lst20/#c_576538

Дынная река
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/233826/

Смотри, солнце будто покрылось упругой коркой, раздалось троекратно:
как дыня, спеет, полнится, чтобы – вероятнее, к концу сентября –
напороться, например, на зазубрину Арарата
и, треснув, пролить себя.
Ни солёны, ни пресны, ни голубы, ни сини,
поднимутся воды такие – не перейти вброд.
Не бойся, мы сделаем плот из кожуры апельсина
и поплывём вперёд.
Или назад. Поди там разберись в параллелях-меридианах:
река подшлифует рельефы, ориентиры подъест.
Почему река? – по ней не так страшно, то ли дело по океану.
Хотя. От перемены мест...
Сколько продрейфуем, пока земля напитается дынным соком
и с лица её, как дерматит, исчезнет ядерная зима.
Символично, если весна займётся где-нибудь на востоке,
откуда ступала тьма.
Когда ещё попадутся – ешь апельсины, смешливец,
это ничего, что расклад мой фантастичен, слегка раздут.
Только бы остальные выплыли, выжили и нашли нас.
Но они не найдут.

***

Зимой, когда страшно просто взглянуть в окно —
не то что куда-то ехать, хороший мой,
когда по утрам за окном до того темно...
короче, нашей отечественной зимой,
когда я со всеми вместе иду к метро
и в сумке бездонной моей вся война, весь мир,
все слезы мира, все зло его, все добро—
и йогурт, а иногда кефир,
когда я штурмом, как крепость, беру вагон,
где глупо держаться и трудно порой дышать,
где я засыпаю стоя и вижу сон,
где ты не ушел и где живы отец и мать,
где все до того близки мне — со всех сторон,
что чья-то ушанка мне лезет упорно в рот, —
я вдруг понимаю, что я — это, в общем, он,
прости за пафос, имея в виду народ.
И если меня не грохнули в тридцать пять,
и если я не повесилась в сорок семь,
то, значит, надо дальше как-нибудь доживать
не чтоб назло или на радость всем.
А просто-проехали — все — не вернешь билет —
и с каждым годом светлее моя печаль,
и смысла теперь умирать никакого нет,
поскольку старых, их никому не жаль.

Десять лет без права переписки

Десять лет без права переписки —
вот как я бы это назвала.
а стихи —
          клочки они,
                                 огрызки,
только чтобы сунуть в глубь стола.

Я ее у Бога не просила,
да Всевышний и не Дед Мороз,
значит, есть во мне такая сила,
чтобы гибнуть столько лет всерьез.

И хотя к концу подходят сроки,
я-то знаю, что конца им нет.
И бегут беспомощные строки
в глубь стола
                      без права на ответ.

…Я когда-то в школьном пела хоре
(или, может, это был детсад?):
есть любовь соленая как море,
не приходят из нее назад.

***

Выйдет женщина из переулка,
и подсветят её фонари:
малахитовая шкатулка,
у которой вторая внутри.

Бескорыстна — и падка до денег,
хороша и в прикиде и без,
а мужчина — он вечно, как Дельвиг, —
близорукий и видит в обрез.

Видит только одно — что красива,
что ключицы и плечи остры,
и не видит, какие в ней силы,
и не видит, какие костры.

Хоть убей, видит тонкую руку
и упорно не видит кольца,
видит в женщине мать и подругу,
дурачок, и не видит бойца.

Что с улыбкой кушает Wispy
и со смехом шампанское пьёт,
но войдёт и в горящую избу
и за Тару, не дрогнув, убьёт.

Саратов

Надежде Свиридовой

1

В лице народа наживу врага,
когда не восхищусь тобою, Волга.
Тебе не повезло на берега,
как тем ногам, в чьей голове нет толка.
Здесь причаститься хочется с утра,
а в полдень утопиться. Иль напиться.
У Сатаны  обличье комара,
и просто счастье, что комар не птица.
Здесь в небеса возносится попса
и падает на головы, увеча,
здесь в горле ком, а в церкви - голоса,
здесь русский дух, утративший дар речи.
Здесь мат как ад...
Кому я здесь нужна?
Не в первый раз нас кинула Россия,
но только здесь, как Стенькина княжна,
я поняла, что значит ностальгия.
Я поняла, что значит глубина,
когда ни дна,
          ни берега,
               ни Бога -
одна вода... Но разве я одна,
когда мы вместе и ее так много?

2

Золотая провинция, где ж ты?
Эта ль область Аидова,
где бы не было вовсе надежды,
если бы не  Свиридова...

Что коня!..
          Что там, Господи, в избу,
что там душу за други свою!..
проплывая немыслимой высью,
свое место уступит в раю.

Я тебя намолчу. Реминисцентное
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/230395/

Закрываю глаза и волна подступает к ногам,
И почтовая птица курлычет о скорой разлуке.
Я тебя намолчу – по секунде, по вдоху, по звуку –
Несмотря ни на что, вопреки и чертям, и богам.
Открываю глаза – чёрный город на треть зачехлён
И носы кораблей навострились по новому курсу.
Подставляю лицо под огни фонариных укусов,
Чем больней, тем верней перевыжжется в памяти всё,
Что так страшно забыть, потерять в круговерти портов,
В беспричальности пристаней, в холоде брошенных трюмов.
Закрываю глаза, как  бы ни было солнце угрюмо,
Я тебя намолчу – на вчера, на сейчас, на потом.

Крыши
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/159645/

Крыши – перевёрнутые шлюпки, –
ржавые антенны-якоря, –
зацепить бы солнце-хулахуп им
и уйти в небесные моря.

Только тяжелей балласта трубы,
крыши пригвоздившие к домам.
Время мерно не швартовы  рубит,
но ломает вёсла пополам.

Не осталось эпоксидной пасты
для заделки дыр, а вдоль бортов
птицы-юнги вопреки напастям
тянут к шлюпкам парус облаков.

Её любимый цвет – розовый
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/268939/

    На дне швейной шкатулки – наконец-то! – отыскалась подходящая. Не совсем розовая, но Лёльке понравится, у сестры вкус есть, так бабушка говорит.
    Пыхтя, Манюня вскарабкалась на плюшевый пуф, приподнялась на цыпочки и стащила с каминной полки Лёлькину фотографию.
    Всё-таки эта – никуда не годится: её любимый цвет – розовый. И Манюня решительно сдёрнула с уголка рамки некрасивую чёрную ленточку.

Истончается нить

Истончается нить, хмуро пряжа шуршит на ветру,
Знать усталые парки радеют о собственном счастье.
Это значит, что скоро, я, может быть, тихо умру,
Чтоб исправить ошибки своей и чужой ипостаси.
Звук цепляет за звук, но выходят пустые слова,
Обреченное нечто в границах мычащего слога.
Очень хочется верить, что все это было сперва
Совершенно иначе задумано господом богом.
Что теперь остается – пытаться поверить себе?
Но когда прорастает задумчивый полдень стихами,
Появляется чувство причастности к чьей-то судьбе,
К параллельному плаванью в водах эфирных стихалий.
Остается молчать и надеяться только на то,
Что в другом измерении, в новой своей ипостаси,
Параллельные линии станут венчальным крестом,
А не четкой разметкой по вниз ускользающей трассе.
Остается надеяться… Пряжа шуршит на ветру…
Завывает сквозняк, и скрипят под пятой половицы…
Если даже уйду, если даже я завтра умру,
Все равно мне в тебя непременно придется влюбиться…

Уходят

Уходят.
Тихонько.
Ни денег, ни славы.
Шуршанием листьев лишь шепот вдогонку.
Ах, как безобразна улыбка костлявой
В сравнении с мудрой улыбкой ребенка,
Которым мы станем, усвоив, что зрелость
Давно миновала покои больницы.
Сегодня весь день почему-то не пелось
Не то что поэтам, а ветру и птицам.
Молиться – напрасно.
Сердиться не стоит
На дряхлый укор водянистого взгляда.
Когда-то и нас этот мир упокоит
Под мокрой ветлой или ржавой оградой.
Не надо.
Молчи
Мы ведь стали мудрее,
А значит циничней, и это зачтется.
Уходят родные
по крови,
по вере…
Еще не болит,
Но уже не поется…..

Обратный счёт

Еще над Петербургом спит весна
И коммуналки катятся в былое.
В стакане возле тумбочки алоэ,
И будущность до одури ясна.
Сушняк с утра.
Вчерашний день забыт.
Знобит строку, смущает перегаром.
И всем видна отягощенность даром,
Покуда пьян, талантлив и не брит.
Вот так братан,
Я скоро буду крут,
И все поймут и примут, как пророка.
Налей же мне шампанского немного,
И бутерброд с икоркой не забудь.

Еще над Ленинградом тщится бог
Поправить ситуацию немного.
Успеть бы выпить спирта на дорогу,
Пока не подогнали воронок.
Всему свой срок. И так тому и быть.
Кому в Норильск, а после срока – в ссылку.
Мы встретимся с тобой на пересылке
И будем долго ночью говорить.
Вот так то сын.
Мы выбрали страну,
Хотя возможно было и иначе.
Не плачь, родной. Ведь нынче много плачут,
А после признают свою вину.

Над Петроградом снегом стыл февраль,
И сквозняком скользил по половицам.
И с фотографий улыбались лица
Тех, кто пропал. И бесконечно жаль
Вдруг становилось собственной судьбы
Хотя точнее говорить «судьбины»
Мы встретимся когда-нибудь в Харбине
Осатанев от внутренней борьбы.
Вот так то друг.
Пустеет длинный стол
И не понятно кто удачлив боле.
А если ты не ощущаешь боли,
Так, видимо, безвременно ушел.

Еще над Петербургом тщится март
Пробиться через снежные заносы.
К чему вопросы, если на вопросы
Ответ один - он тоже виноват.
Но все потом – отъезд, и личный ад,
И лизоблюдство, как возможность выжить.
Мы на сочельник встретимся в Париже,
Что б подсчитать количество утрат.
Вот так то, брат...
Их всех не перечтешь,
И сорок сороков не перемелешь.
Пока живешь, невольно все приемлешь
Но только лишь покуда ты живешь.
Покуда помнишь…

Полночь – не порок.
Пророк уснул, раскинувшись в кроватке.
Еще у мамы с папой все в порядке,
Еще ни слов, ни музыки, ни строк…

Даждь нам днесь

Не спорь со мной. Все споры будут зря,
Пока роняет свет на мостовую
Кривой фонарь. И возле фонаря
Какой-то парень девушку целует.
Не ты, не я.
Уже не, ты не я.

Им хорошо, наверное, вдвоем
Парить незримо над ночным кварталом.
Ты в детстве тоже изредка летала,
Пока не стал похож на водоем
Твой зыбкий сон, в котором одеяло,
Как лед, обратный путь перекрывало.

Немало дней прошло с тех самых пор,
Когда с тобой мы целовались тоже.
Но время шло, сужая кругозор
До уровня гостиной и прихожей.
И стал банален каждый разговор.

Отматывает память эпизод
И возвращает нехотя к началу
Иных времен, где нам предназначалось
Совсем не то. Совсем наоборот.
Там до сих пор не выключенный чайник
Зовет кого-то тихо и печально.

Там до сих пор прогорклы вечера,
И воздух полон сигаретным дымом.
Там нет того, что нам необходимо,
И нечего утрачивать. Игра
Еще не обрела жестоких правил.
Никто не служит и ни кто не правит.

Привычный быт творил свою игру;
Гремел в кроватке детской погремушкой,
И оставлял на скомканной подушке
Не оттиск страсти - слезы и слюну.
И постепенно обольщались души
Желанием обидеть и разрушить.

Не спорь со мной. Все будет, так как есть
Мы здесь, сейчас, и выбор минимален
Невольно повторяя "Даждь нам днесь"
Глядишь во двор из затемненной спальни
Как Саваоф из сумрачных небес.

И подступает подленькая злость,
И отвращенье к собственному дому,
Но личный страх перерастает в дрему.
Пока не пелось - до тех пор жилось.

Не спорь со мной. Все будет по-другому...
Но только "по-другому" не пришлось.....

Когда твой город до трясучки нервно...
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/266961/

Когда твой город до трясучки нервно
клыки-высотки всаживает в небо
и жадно тянет брызнувшую тьму –
не попадайся на глаза ему.

Минуя островки фонарных струпьев,
беги, запрись, в панельный кубик-рубик
и распластайся по глухой стене.
Запомни, это нужно, чтобы не
пропасть в жерле зевнувшего колодца,
на когти городьбы не наколоться,
о стражников литых не жахнуть лбом.

Так ночь, вооружённая серпом,
выходит на полýночную жатву.
Оставь надежду всяк не убежавший:
набатных страхов гулкие тела
толпятся возле каждого угла;
тугих ветвей железные ухваты
побрякивают зло
и воровато
гиены-арки разевают рты.

Тебе же, в позе звёздочки застыв,
всего-то надо ждать, когда, притворно
покряхтывая, прихромает дворник –
метлой по холке усмирит щенка,
сорвавшегося на ночь с поводка.

    Это первый достойный экземпляр эротической лирики на моём читательском пути. Вот про всё-то ты могёшь) ВыПь одним словом)))

    ПэСэ. Ага-ага, концовочку в цитатник, и, артикулируя имя автора, буду особенно стараться)))

    ПэПэСэ. Привет, как жись?)

    Я не особо верю в то, что стихи это от Бога, но сталкиваясь с такими, невольно начинаешь думать: без вмешательства высших сил не обошлось)

    Буду держать за тебя кулачки и шорты на "Лучшем";)

    Это одно из двух стихотворений, за которые на "Лучшем" буду болеть. Даже если не надумаю сама участвовать, приползу проголосовать;)

    Ну и поздравляю с новым статусом. Мелочь, а приятно, как ни крути))