Андрей Злой / Написанные рецензии

Понравилось - серьёзный стих о серьёзном, а не об "Ах, я такая вся из себя разочарованная!".

         – Как тошнит меня от трёпа
         козыряющих «глаголом»!
         А от всяких важных «-измов»
         пробивает на «хи-хи».
         Только где добыть булыгу?
         Мир асфальта и бетона…
         Нету средства выраженья! –
         потому пишу стихи.

В общем, как отметил Сергей, – уж лучше пусть стихи пишет…
А критиковать, конечно, хотелось бы благожелательно/уважительно, только ведь и читателя иногда "пробивает на «хи-хи»", схохмишь ненароком.

         В груди (и – ниже…) – раскалённый вéртел:
         Согрелся! – хоть на мысленном огне,
         Плюс – Дунька за любовь к чужой жене
         Огреет… и устало в глаз засветит.

Только зря Вы на «брьск», как на слог, понадеялись – шероховато.
Но в целом – прочувствовано и продуманно.  Достойный стих.

         Дознание

                   «… кто умножает познания – умножает скорбь.»

Звёзды –
провидящий пот богов,
богов, что судьбу
куют…
Я все звёзды с неба сместú готов! –
лишь бы сыскать свою.

Схватить –
и заламывать луч за лучом,
и –
как Торквемáда у ведьмы –
дознаться… не знаю пока – о чём:
ведьму понять – суметь бы…

А потóм будет Ночь – хоть вскрывай ножом! –
без звёзд, соловьёв и лун.
Засмеюсь,
умоляя, что всё – хорошо…
я –
милосердный лгун.

                 (безднования) 3. Песня

         Я – пламя слов,
                   расплавленный набат,
                             закат над джунглями сознанья.
         В немом пожаре мирозданья
                   душой глаголющей распят.

         В ней – похоронный гонг над Гангом,
                   испепелённые мечты,
         кресты комет, скелетов танго,
                   хорал зловещей красоты...

         С проклятьем славлю всё подряд!
         Пусть сердце страхом каменеет,
                   и ночь близка –
         но тем сильнее
                   струится в жилах жизни яд.

         (17.06.2007)

А могу и – разочарованенько-грустненько, но тоже пиарастенько: (ссылка)

                 (безднования) 7. Никто

         «Я» – рана,
         ржавый гвоздь,
                   скрепляющий «вчера» и «завтра»,
         актёр освистанного театра,
                   кому сыграть не довелось.

         Над заскорузлых будней рванью
                   взметнусь, как ураган беды!
         Чтоб пеплом тлеющим – следы
                   узды не знающих желаний.

         В Ад, в омут! Бешено, по-русски.
                   К чертям душú слезливый хлам! –
         Пусть треснет время от нагрузки,
                   судьбу разрезав пополам…

         (Январь 2007)

Ну же! Поменьше скромности, коллеги. Тема обязывает.

Но некоторые выражения, похоже, из другой эпохи, например, «дочери мелкопоместного дворянина» - так бы в 19 веке сказали. Хотя это и слова «от автора», но лучше бы не нарушать стиля. Или – когда Михаил Романов говорит «у всех у них на лицах написано желание стать царицей или страх передо мной» - надуманность ощущается (да и другие высказывания слишком «письменно» звучат, даже сейчас так не говорят, а в старину – и подавно). «И народ этого не одобрит», «боюсь своим выбором навлечь на девицу несчастье» и т.п. – это речь современного человека, причем – не эмоциональная, а «олитературенная».

Потому – то и дело возникающее «Не верю!».

На мой вкус, лучшим, пожалуй, мастером таких историй был А.Н. Толстой: в его «Петр I» язык правдоподобен для «старинного», но автор не впадает в слишком дотошное подражание древности, есть разумный баланс между «читабельностью» и «колоритом эпохи» (хотя, правда, он описывал время более позднее – в Вашем рассказе, вспомните, язык ещё близок к временам Грозного, всего-то полвека прошло). Почитайте реальные тексты тех времен – хотя бы, воспоминания Катырёва-Ростовского или протопопа Аввакума, – люди выражались совсем по-другому, даже – в письменном тексте.

Есть и другие напряги.

Кандидатка, с которой прибыла Евдокия, была не Стрешнева, а Волконская, дочь окольничего.

Уверен, что в обсуждении женитьбы участвовал и Филарет – причём не как патриарх, а как отец Михаила и весьма искушенный политик; даже мнение Марфы (дамы действительно властной) было наверняка более второстепенным. Кстати, брать царских жён из «не-бояр» тогда было вполне в рамках традиции: выгода в том, что такая жена не пыталась лоббировать политику своих родовитых родственников, зато её родичи становились «по гроб обязанными» возвысившему их царю, были его верными слугами.

Участок с «Дуне не спалось» по «Меня, меня выбрал Государь!» настораживает по смыслу: никто царя в прислуге не узнал, а Дуня уже сообразила… Да и «официальные» смотрины были наверняка, не мог царь бояр так оскорбить.

В общем, скажу честно: всегда завидовал прозаикам, откуда они столько подробностей напридумывают, - мне так слабо, фантазии маловато… Но и – недостатки есть. Хорошо, если над ними поработаете.

С уважением,

             Хэллоуин форэвэ!

                                       Кто добрый – просто глуп.
                                       Нажрусь, как старый свин,
                                                 рвану бензопилу –
                                       «Даёшь Хэллоуин!!!»…

В жизни есть место
         Ужасу…
Дрóжи кошмарной – всласть.
Продемонстрируй
         мужество:
из-под тахты – вылазь!

Глазки распахивай шире,
смолоду привыкай:
в этом попсовом
         мире
норма – кровавый рай!

Здесь не киношка,
         детка, –
льют не томатный сок…
К дьяволу ханжества клетку! –
прутья тряхни разок.

Жертва забьётся – «Боже мой!»…
Что ей сказать?!
         О чём?..
Красен передник кожаный –
слáвно
         быть
                   палачом!

Быть палачом – почётно,
слабых жалеть – смешнó.
Да и какого чёрта?!
Вау!!! – ништя́к пошлó.

                                       … Кошмары – «на ура»
                                       в оскаленных мирах:
                                                 ты – фикция, игра...
                                       Реален только страх.

(Июль 2006)

                Клопиный Парнас

Что за гадость? Я стал шестиногою,
             кровососной постельною поганью…
И, представьте – не плачу, не óхаю!
             На Парнасе я вроде бы… Плохо ли?

На Пегаса вскарабкаюсь клопиком,
             оприходую в место причинное –
пусть шустрей перепонками хлопает,
             если хочет остаться мужчиною.

Музы – тёлки крылатые! – шáбашем.
             Мне б такую! – хватает зáдушу:
заползу ёй куда-нибудь в потное...
             Я ж – хоть маленькое, но – животное!

Их смазливый браток аполлонится... –
             Ну, постой! Зря не смотришь ты пóнизу.
Вот ошпарю тебе – под туникою, –
             джигу спляшешь, божественно хныкая.

Мир – в тумане дыханья коньячного…
             (Я – скромняга, в глазах не маячу я.)
Исступленье в кормушке мне дорого –
             бродит кровь аппетитнее в органах…

                           – – – – –

Вдруг – ногтями меня: харя – злобная!..
             Уф, проснулся... А, может быть, – лопнул я?

(Июнь 2006)