Виктория Дворецкая (Элеонора Счастливая) / Написанные рецензии

Перебудила весь дом. Прочитать что-либо вслух нереально вообще - захлебываешься сразу в слезах, соплях и собственном ржаче. Картинка та еще.)))

Все, говорить больше ничо не буду, тут и так всё понятно. Класс, реально... Читала лёжа, так что пойду ложе проверю, а то мало ли чо)))

Ну насколько я терпимо к некоторым Вашим МГТ, тут я пацталом. Ржу. Это чо ваще?)))) Я в ступоре))

Автор 1:

Осень уныло канючит - "займи и выпей",
значит счета по кредитам равны нулю.
Чайник на кухне давно перегрел свой клюв
и возвещает об этом крикливой выпью.

Я наливаю на дно уцелевшей чашки
с надписью God сan not help you - he doesn't want
терпкую горечь, а Осень вздыхает тяжко
и надо мной раскрывает промокший зонт.

Чёртов мобильник нелепым звонком сбивает
наш, не по-женски, осмысленный разговор.
Значит, счета по кредитам.../ My God - повтор/...
значит, я всё ж не забыла его в трамвае.

Осень, послушай - зимой мне бывает хуже,
бесит чужое веселье - хоть плачь, хоть вой,
холод по венам... К утру замерзают лужи?                                
Может ещё повстречаемся, бог с тобой.

Год на изломе, рыдает в жилетку небо
и новый God не заглянет в моё окно.
Он, улыбаясь, как Чарли в немом кино,
алые листья хоронит под первым снегом.

Господи, ну неужели тебе смешно?

Автор 2:

Запомни меня таким…

запомни меня таким:
пьющим тоску без меры,
жизнь обозвав "химерой",
дум разгоняя дыммм...

и сразу забудь!..
память -
не драгоценный камень,
та ещё, друг, штука! -
туго бинтует нимб...

но слёзы - не кровь, знаешь,
а высшая степень правды...
лови! -
по щеке карта
скользнёт из колоды рек...

а если проспал - смейся!
взорви этих строк рельсы,
пускай под откос голос
сорвётся в бумажный снег...

Автор 3:

Жить будем.

Простынь рвали, простынь мяли два изгиба тел. Эхо смехом забивали в плоскость белых стен, белоствольных не по масти тополей и лип. В недрах обоюдной страсти затерялся всхлип.
Горе в горле. Гложет вены тупость топора, все надежды, перемены выпиты вчера. Гаснет свет в окне, улыбка ускользнёт за грань. К пиву золотая рыбка подаёт тарань. Рань не рань, слеза при этом не вернётся в глаз. Смех... Израненное лето... Кто на что горазд...

Мы горазды без причины городить муру, одинокие мужчины в собственном жиру. Были б живы, будем лживы - остальное тлен. Рубль, валюта, блеск наживы, частота измен.
Бьём в десятку, пьём вприсядку, покатом лежа - режем в морды правду-матку лезвием ножа. Словно Чаплин, будто Чарли, словно в горле ком. Было весело в начале, носовым платком вытирали капли смеха с туповатых рыл.
Где страна, где путь успеха, я в себе зарыл?

Это осень так жеманна, так кокетлив луг. На картинах Левитана желтизна вокруг. Пахнут прелостью тропинки в прелести аллей, на тончайшей паутинке, как слезинка клей. Клеет воздуха частицы, осени печаль. Птиц печальных вереницы грустное кричат. День на выцветшее небо не смотрел без слёз, дождь, который долго не был, брызнул не всерьёз.
Смех сквозь слёзы, плачь от смеха, встреча в колее.  Антология успеха - Эхо, эхо, э...

Автор 4:

Бумажный змей.

Безусловный рефлекс. Называется просто - жить,
И неважно, что мир наклонился летальным креном,
А невидимый лифт, заглатывая этажи,
Поднимается выше и выше, и выше  - в небо.

Обрастая людьми, ты, по сути – всегда один.
А чем гуще толпа, оглушительней голос крови,
Тем сильней выжигает нутро межсезонный сплин,
И всё больше горчит по утрам раскаленный кофе.

Но, ты в угол не прятался - считывал боль с листа,
И старался увидеть звезду в глубине колодца.
Скоро понял, однако, чтоб выжить, придётся стать
Человеком, как в книжке, который всегда смеётся.

«Гуинпленом», с оскалом улыбки на пол лица.
Без усилий и слёз, проходящий любые двери.
Соглашаться - надёжней и проще, чем отрицать.
И при этом вовсе не надо во что-то верить.

Вот, и утренний кофе стал сладким, как мармелад,
И рубашка своя опустевшее сердце греет.
Почему же тогда по ночам, когда «мысли спят»
Ты во сне запускаешь летать воздушного змея?

Ветер тянет бечёвку, бумажное сердце рвёт.
Змей похож на тебя, если ты выбирал свободу…
Но кончается каждый, даже высокий полёт,
Неизбежной картонной коробкой с цветным узором.

Затрещала верёвка – порвать из последних сил.
(Да, бумажное сердце, бывает, полно эмоций).
И случайно/намеренно ты его отпустил,
Понимая/надеясь, что вряд ли назад вернётся.

Кофе снова горчит. Ощущая забытый вкус, ты заплакал, как в детстве, когда ободрал коленку. А во сне за окном, развевался цветной лоскут, уносимый всё дальше и дальше порывом ветра.

Автор 5:

Середина лета

...А бывает: сойдешь с ума и шепнешь «спасибо».
Скука, пыль и жара. Хеврон. Середина лета.
Можно вешать белье – закончились дни хамсина,
Можно пить на веранде чай, заедать щербетом.

Садик маленький, Сара особенно любит розы.
В Балаклаве росли не такие, но запах, запах!
На качалке - потертый том диссидентской прозы
(Современную прозу Абрам не выносит на дух).

- Что-то Айзек давно не пишет, - вздыхает Сара.
- Неужели так трудно - для матери пару строчек?
Я в последнее время себя ощущаю старой,
Мне бы внуков дождаться, да вот не спешит сыночек.

Как вернется - скажу ему. Кстати, соседка Варда
Забегает частенько, на фото глядит украдкой.
Поженились бы. Айзек тогда не уедет, правда?
Только черная рамочка смотрится как-то гадко.

Улыбается Сара. Над садом витает вечер.
Отвернувшись привычно, Абрам вытирает слезы.
Тридцать лет – а как будто вчера... и ничуть не легче.
На Голанских высотах безумствуют розы, розы...

Автор 6:

В театре одного...

"Так дымно, что в зеркале нет отраженья..."
(В.С.Высоцкий)

Спокойно! Я должен уйти, улыбаясь.
Не надо в слезах. Гул затих. Где же двери?..
Испошлен весь мир как мечта голубая.
Исполнен иным... По пути и по вере.
Для брата, сестры, обезьяны с гранатой.
Раздолье для всех – снова делятся доли.
А я четвертями, но не по канату,
В бреду постигаю просторы юдоли.

Спокойно я должен уйти. В чём же дело?
С покойных, скорбя, не взимают налоги.
Не тронется разум. Его не задело.
Бреду в суете, где снуют бандерлоги.
Они воздают – не щенками, по чину.
Воз – ныне и там. И сюжет обесточен.
Дверь ищет косяк, обнажая личину.
А выйти дано лишь канавою сточной.

Спокойно, я должен! Не скрипнут матрасы.
Из матрицы тел пар уходит в сопенье.
В ночи предрассудки, рассудки и расы
Теряют фасон, экстерьер и терпенье.  
Где лодка, река, перевозчик, оплата?
Есть утка, перловка, сестричка, страховка.
Мой номер – на бис! Это номер палаты.
Где утки не знают пальбы и духовки.

Спокойно. Не верьте. По слухам, по роже,
По праву, по гроб, даже по барабану –
Я должен быть там, но меня не тревожит
Молва, что идёт на фэн-шуй с икебаной.
Вскипают мозги от истерик, риторик.
Не видно зеркал, не дымятся поленья.
Так быть или нет мне? Скажи, бедный Йорик...
Как снизить внутричерепное давленье?

И всё-таки я... Или тень? Кто ответит?
Отец? Или тот, кто прикинулся тенью?
С покоем ли нам отлетать на рассвете –
Давно опоздавшим на тур обретенья?
Я принц или в нише? Ведь чаша любая,
Хоть мимо неси, отравляется прозой.
Спокойно! Я должен уйти, улыбаясь.
Чтоб слизь и в дыму не заметила слёзы.

Ответь, Авва Отче, зачем до конца мне?
Ведь сам этот мир не довёл до ума ты.
С годами смешон умирающий Гамлет –
Другие эпохи, иные приматы...

Молчанье в ответ. Что и стало ответом.
Без веры судьба коротка как реприза.
И так же нет лишних счастливых билетов
В театре теней одного эпикриза.

Автор 7:

По арсеналу у каждого страшных слов.
Их назначение - резать, крушить, колоть...
Звёздные войны? Сценарии страшных снов,
где погибает душа и согнулась плоть?
Мы не вонзили друг в друга ещё ножи,
каждый узором любуется на своём.
Только заряд задымился на дне души -
если рванёт - прямо в ад мы взлетим вдвоём!
Тише... не надо на столь высоких тонах.
Сбить это пламя попробуем до беды.
Может быть нас обойдёт стороной война?
Мудро ли повод искать для слепой вражды?  
Мы на вершине эмоций, под нами нет,
кроме стервятников жаждущих, ничего.
Холод заоблачный, невыносимый цвет
белым полотнищем лёгших на боль снегов.
Столько на горы надежд намела метель!
Нам бы спускаться и кайф от того ловить!
Только струной равнодушия параллель -
Ррраз! - и в ничто две снесённые головы....
Дело закрыто. Виновных в несчастье нет.
Некуда пулям лететь, недоступна цель.
Царствует снова в пространстве молочный свет.
И без надежды напрасной ревёт метель...  
Мы погибаем, а помощи нет извне.
Нужен был миг, чтоб взорваться обоим нам
так, чтоб услышал весь мир о нашей войне!....

Голос сквозь грохот:"Любимая, время сна.
Если захочешь продолжить, я завтра сам
после работы, газетой закрыв лицо,
повод для схватки тебе ежедневный дам.
Надо уже отдохнуть бы в конце концов...

Автор 8:

Обнажённые

Нет нам ни рожи, ни кожи, ни счастья -
Пыль да суглинок, суглинок да пыль.
Для человека на небе запчасти
Кончились разом – полынь да ковыль.
Вот и сидим, обнажённые Махи,
Пети, Светланы, Иваны и ждём.
Завтра придут и накроют всех на хрен
Пеплом, травою, туманом, дождём.
И поведут,  из земли доставая,
Под песнопенья в какой-нибудь рай.
Души, душонки, причудливой стаей
Бодро взлетают под крики «Ура!»
Эх, повезло, крутотень-то, смотрите:
Вот подо мною мой дом и мой сад.
Это жена моя видите…Видим.
Плачет и слёзы текут в небеса.
Ладно, чего там. А можно спуститься
Лишь на минуту…? Да к чёрту ваш свет!
Смертная смотрит, как падает птица,
Как её ждёт остывающий  снег.

Автор 9:

Малость…

Жизнь прошла, а я почти ничего не помню.
Почти ничего, только самую малость -
Бабушкины пироги, тёплый летний полдень,
Весёлого отца и молодую красивую маму.

Пугало на грядке с клубникой в деревне,
Грибы - две корзины белых в июле,
Кислый с огромными листьями ревень,
И как мы играли в больничку с Юлей.

Скользких колючих ершей, велосипед "Школьник",
Физику в десятом классе, новогоднюю ёлку.
Белый с чёрными пятнами кролик
И воткнувшуюся в палец иголку.

Склонившиеся над рекой ивы,
Заполненный комарами вечер...
Знаю, что все ещё живы
И, кажется, так будет вечно...

Автор 10:

Нежность.

Здесь небо заморского дивного цвета индиго,
здесь лижет волна перезрелое сочное солнце,
съедая остатки медового вязкого мига,
иллюзия вечности пульсом ускоренным бьётся.
В размытой дали, что не снилась вовек Сальвадору,
скользит по губам захмелевшего счастья причастье,
идут к Магомету покорно скалистые горы,
и рвутся на части сердца, и колотятся часто.
Здесь тонкие нити слегка виноватых улыбок
затянуты в узел - до всхлипа, до крика, до стона...
По хрупким пунктирам извечных своих перегибов
в слезах расплывается весь этот мир изумлённый.

А небо взмахнёт крылом дивного цвета индиго,
поднимется ветер - наверно, он будет неласков.
Мы станем закладкой ещё ненаписанной книги,
мы станем прологом ещё нерассказанной сказки.
Мы бережно будем хранить эту нежную небыль
в золе догоревшего дня, во мгле ночи бессонной.
А нежность небрежна, как это безбрежное небо,
а нежность весома, как это тяжёлое солнце.
Она нас раздавит - мы станем податливой глиной,
она по щекам нас размажет солёною влагой.
Заклинит над нами курлычащий клин журавлиный,
на древках лучей утро вывесит белые флаги...
Мы будем бесплотны, так плотно прижавшись друг к другу -
безжалостна нежность, нежна бесполезная жалость...

...Колдуют над миром задумчиво два демиурга,
в котором уже им не встретиться больше, пожалуй...

Добалделась до того, что вспомнила, где я еще "червей сомнений" встречала:

"Черви сомнений построились в два ряда −
редкие мысли кромсают на винегрет..." (с)

Только ты все равно чудеснее)))