Олег Велесов / Написанные рецензии

"Поговорить с драконом" Олег Велесов
http://www.grafomanam.net/poem/281003
Любой, кто возьмётся.
Если можно, пожелание: многие, кто читал рассказ, говорят, что он не окончен. Хотелось бы понять, в чём именно заключается незаконченность.
Спасибо.

Мне бы хотелось сказать несколько слов тем членам жюри, которые посчитали, что мой рассказ не соответствует теме. Я не знаю их мотивировку, поэтому подойду к вопросу со своей точки зрения. Дело в том, что там, где риск для жизни является частью профессии, отношение к коллегам несколько иное. Сама мысль навредить является неестественной. Скорее наоборот, даже человека, которого недолюбливаешь, в сложной ситуации готов спасти и поддержать. И чтобы решится на подобный шаг (даже в мыслях), надо, как верно подметила Ариадна, довести героя до такого состояния, чтобы он был готов перейти черту. И это состояние не обязательно должно выглядеть как нервный срыв; это может быть мгновенное решение, или желание, которое возникло отнюдь не на пустом месте. И, как это не прискорбно, но подобные случаи имели место быть; не обязательно так, как показано в рассказе, но тем не менее.
И ещё хочу сказать Солу и Артуру, что я полностью согласен с вашей оценкой. Это действительно очень похоже на эпизод, вырванный из чего-то более объёмного. Жаль только, что этого объёмного пока нет, но надеюсь, когда-нибудь будет.
Спасибо всем членам жюри за такой интересный конкурс, за вашу работу. И очень бы хотелось продолжения.
Мои поздравления победителям – с победой вас! И поздравляю участников – с участием. Конкурсы такого уровня для всех нас являются серьёзным уроком.

Не упасть
Олег Велесов
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/263979/

День добрый, Артур. Шестое место в вашей классификации это более чем, очень даже рад. Но дело, в общем-то, не во мне - не последний и ладно. Я хотел сказать другое: когда я читал конкурсные работы, то, дойдя до "Куда ты уехала, Сьюзен?" я невольно подумал - вот он победитель (ну или один из). Стоит ли вообще выставляться? Тяжело не выглядеть бледно рядом с такими вещами. Я не заметил в работе какого-либо мемуарного оттенка, скорее ностальгию по чему-то ушедшему. Но это так, впечатления вдогонку. Интересно было прочесть ваш обзор.

Душа поэта
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/190554/

И угораздило меня жениться на этой дочке... на дочке этого Марка Фурия Камилла. Ведь был же выбор. Был. Была Валерия, молодая и красивая. Была Юлия, не молодая, но умная. Была Клавдия, совсем не красивая и без головы, зато папа давал латифундию в Кампании и пятьсот тысяч сестерциев на обустройство. И обещал ещё столько же, если не разведусь с молодой через полгода. Ну и кто из нас без головы? Жил бы сейчас в солнечной Кампании, наслаждался деревенской обстановкой, сочинял стихи, а по праздникам ездил в Рим к Валерии и Юлии. Но пришёл этот Фурий, сунул в нос диплом на должность квестора, ткнул пальцем в дочку и попросил провести параллели.

Молодость – это состояние, которое жаждет славы, денег и любви одновременно. Люди более зрелые выбирают что-то одно, потому что  к моменту выбора два остальных у них уже есть. А у меня не было, и хотя на мордашку Фурия так себе, я провёл правильные параллели… Это я тогда думал, что правильные. Должность квестора не самая престижная, точнее, самая не престижная, зато открывает путь к безоблачным политическим горизонтам, и я повёлся. Болван. Ведь говорила мама: Квинтушка, заюшка, во имя всех богов Капитолия и египетской Изиды, будь она неладна, заклинаю тебя – ступай в школу! Но я не ходил… Да я бы и сейчас не пошёл. Писать я умею, цифры складывать тоже. Этот тупоголовый грек из Ионии дважды пожалел, что уселся играть со мной в кости. Я хоть и квестор, и жена у меня стерва, но в играх толк знаю. Я в свои кости свинец залил, и теперь у меня одни шестёрки выпадают. В школе такому не научишься.

И вот прошёл год. Я повзрослел, поумнел, разочаровался в политике. Жена заклевала, любимая собака сдохла, тесть тоже – и сижу я в этой таверне, пью дешёвое ватиканское, закусываю каштанами, никакого продвижения по службе… Эй, кто-нибудь, хозяин, ещё кувшинчик… Благодарствую. Да снизойдёт на тебя милость Юпитера Всеблагого Величайшего. И Бахуса, покровителя несчастных квесторов. Хотя за что тебя благодарить? Вино твоё – дрянь, и сам ты как вино. И не хватайся за нож. Пусть я не на работе, но всё равно при исполнении. Так что терпи. И не косись. Думаешь, мне приятно? Как бы ни так. На душе пасмурно, в кармане пусто, дома мегера, то бишь Фурия – тоска. И всё чего хочется – капельку яда в это красное пойло.

А ведь я стихи сочинял. Не веришь? Слушай:

Плакали нимфы лесов над погибшим жестокою смертью
Дафнисом, - реки и ты, орешник, свидетели нимфам, -
В час, как, тело обняв злополучное сына родного,
Мать призывала богов, упрекала в жестокости звезды…

Кто, говоришь, написал? Вергилий? Надо ж… А тебя не проведёшь. Умный? Любитель поэзии? Да если хочешь, я лучше сочинял. Только вспомнить не могу. Что-то там… э-э-э… У Тибра в камышах зелёных… или… В камышах у Тибра зелень… В общем, про любовь. На форуме читал. Людям нравилось. Аплодировали. И на кой мне сдалась эта политика? Дурак, ох дурак… Ладно, давай ещё кувшин…

Нет, душа поэта не должна сидеть в капкане брака. Она там умирает. Вот ты говоришь: Вергилий, Вергилий. Да где был бы твой Вергилий, будь у него такая… тьфу бы на неё и не вспоминать… А ведь мне сам Меценат дружбу предлагал. Да, предлагал. Подходит, руку тянет, говорит: «Квинт, ты настоящий поэт, будь моим другом»… Умер? Жаль… Он теперь там, я здесь. Великий был человек, покрыватель искусств. Давай за него…

Хорошее у тебя вино… Ватиканское? Неужели делать научились… Ещё бы в кости сыграть. Будешь? Бросим пару раз. Я жену, ты таверну. Свинец? Какой свинец? Клянусь Семоном Санком, нет там… Я говорил? Да не мог я… Тогда выпьем. Выпей со мной, брат… ты мне брат, а она не брат… Она стервь… я знаю… тихо. Ц-ц-ц-ц! Она слышит… Душа поэта… Плачу я, брат… плачу…

Чужие окна
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/238633/

Заглянуть в чужое окно и устыдиться. Крепки ещё в сознании нравоученья мамы и её попытки привить сыну правила морали:
   – Стыдись, сынок.
   Стыжусь, мама, стыжусь. Но стыд проходит быстро; время ушло, сын вырос, мораль изменилась. Место чувств заступили желания, и теперь желания диктуют… другие желания. И я не смею им противиться, поэтому хожу и смотрю в чужие окна.
   Чужие окна как чужие глаза – никогда не знаешь, что скрывается в их глубине. И никогда не знаешь, кто из двоих отведёт взгляд первым, и это завораживает; смотрю, в надежде, что на этот раз первым буду не я, но снова проигрываю. Снова. Уже в который раз. Я слишком неопытен, чтобы выиграть, слишком слаб, чтобы устоять. И на память вновь приходят наставления мамы:
   – Не хорошо.
   – Знаю.
   Но так хочется, так хочется. Что это: простое любопытство или желание стать частичкой той жизни, которая не сложилась? А может это подсознательная тяга к преступлению, которую вложила в нас природа – вложила и поставила вечный запрет:
   – Нельзя!
   Можно. Я не говорю этого вслух, но внутри всё кипит: можно, можно, можно! И я дожидаюсь того времени, когда день переходит в ночь, и выхожу на улицу.
   Темнота мой друг. Прикрывая меня собой, она скрывает моё любопытство и даёт силу, которая позволяет спрятать стыд и забыть о морали. Дыхание останавливается, кончики пальцев немеют, в висках жёсткий счёт: раз, раз, раз… Будто бомба с часовым механизмом: раз, раз…
   Бах!
   Хлопнула створка. Удар как взрыв; я оглушённый бреду дальше, к следующему окну, к следующему взгляду. Поднимаюсь на цыпочки, подбородок удобно ложится на карниз, глаза впиваются в стекло… в застеколье…
   Что я хочу увидеть? Тёплый свет лампочки, ковёр на стене, диван, шторы. Мелодия: трам-пам-пам – старая. Жизнь идёт на пластинке по кругу, я подстраиваюсь под ритм, начинаю водить плечами. Голоса прошлых лет напевают знакомые слова, я возвращаюсь домой к чёрно-белой фотографии на стене, где мы с мамой. Она снова рядом, мне тепло, мне хорошо. Трам-пам-пам, трам-пам-пам…
   Но свет гаснет, шторы сдвигаются, музыка тает – и я кричу в темноту как в стену:
   – Откройте!
   Откройте мне дорогу обратно! Прошу вас… Но тишина как приговор – уходи. Ухожу.
   А в голове ожившие картинки: старые дома, фонари, башня. Всё смутно знакомо, как будто я был там, но забыл. Забыл что-то важное из той жизни, которой уже нет… Париж?
   Я оглядываюсь. Типовые пятиэтажки, столбы вдоль дороги, тополя, тополя…
   Неправда, это не Париж. Среди бесконечно серых силуэтов не чувствуется лёгкой элегантности Монмартра, наивной и блистательно очаровательной старины Латинского квартала. Взгляд не выхватывает ярких вывесок с надписью «бистро», и никто не произнесёт сакраментальное: «Cherchez la femme»… Нет, это не Париж. Не Париж. Но, как и в Париже, здесь много чужих окон, и я иду дальше.
   …от окна к окну, от окна к окну, от окна к окну… Я люблю смотреть в чужие окна. А они любят смотреть в меня.

Однако... коровы тоже любят, хотя эта корова больше похожа на человека. И поросёнок ей достался полноценный, не кастрированный - повезло. Вот только фраза "в расход пустить" в устах бабы Глашы звучит не убедительно, это, скорее, деду Кузьме подошло бы. И ещё есть траву коровьими губами, всё равно что целовать женщину человечьими губами.
Хорошая проза.

удачный рассказ

готы, тевтоны - папа должен говорить так, если он изучает историю

Спасибо, Артур за разбор. Отвечаю на ваш вопрос: рассказ основан на реальных исторических событиях.

"Воевода Хабар". Олег Велесов.
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/190724/