Николай Бицюк / Написанные рецензии

http://www.grafomanam.net/poem/294389

Поцелуй, при разлуке - слезинки, снежинки, гудки,
Угасающий день доживает в нечистом сугробе.
Так уходит ноябрь, оставляя зиме дневники,
Так уводит конвой человека в нестиранной робе.

Солдафон-конвоир по уставу пострижен под ноль,
Арестанский вагон - запах пота, мочи и махорки.
В край бескрайних равнин, тишину, разбудившую боль,
Унесёт магистраль, посадив поезда на закорки.

Эшелоны идут на восток, на восток к Колыме,
Наступает зима на Уральских предгорий ступени,
Там столетние льды насчитали три царства в уме,
От Якутских болот до шагающих вышек Тюмени.

Гонит прочь Ангара от Байкала продрогшую рябь,
У деревьев стволы в фиолетовый сумрак обуты.
- Молодая зима, отпусти престарелый ноябрь,
Отмотавший свой срок на исходе прощальной минуты.

Просто о Бродском

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/289715/

Из забывших меня можно составить город,
Город продажных истин, горькой, тупой разлуки.
Там за углом аптеки Серп обнимает Молот
И на чужих балконах сохнут чужие брюки.

Кубиком льда в коктейле тает в дожде витрина,
День искажает в лужах тусклых прохожих лица
И продолжает длиться. Мама обнимет... Сыро...
Т.е. обнимут сына Бостон, Париж и Ницца.

Капнет слеза невольно на белизну страницы,
Не от щемящей грусти, просто глаза устали.
Мысли уносит ветер, их догоняют птицы
Там, где Нева за скобки вынесена мостами.

Боль отражает Вечность в серых глазах тумана,
В улицах Ленинграда отзвуки Петербурга.
- Жаль, не напишет "рыжий",- скажет кому-то Анна,-
- Это большое счастье, не забывать друг-друга.

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/287600/

Мы встречались с тобою наверное раза три,
Или года три, если год за один считали.
Расшатался стержень, внутри, из непрочной стали,
Потерялся снаружи, где лужи у duty free.

Всё случилось не так, если в разные поезда,
Самолёты, года и чёрт побери - эпохи,
Уходили раздельно, теряя все Ахи, Охи,
Неожиданно глупо, настойчиво, навсегда.

И стучались лбами, вылазили из зрачков,
Отрывались с мясом, остатки теряли кожи.
Сука-ревность которая душит, скребёт и гложет,
В мягкой ложе сидела хмурая, без очков

И смотрела наверное в тысячный раз, как я
На подмостках судьбы отыграл своего Отелло.
Ты молилась на ночь? Ты что-то сказать хотела?
А давай забудем и  будем одна семья.

Убеждала Ревность - не так описал Шекспир,
Предлагая взамен лейтмотив своего Вильяма.
Мы плевались и Ревность ногами пиная рьяно
Выгоняли взашей из панельных ушей квартир.

Бред сивой кобылы

Алебастровая бледность утончённой алебарды,
Рог, ослиные копыта на ГЕРБарии щита.
Клянча золото на бедность менестрелей глушат барды,
Пляшет с пляшкой Афродита потный танец живота.

Убегает от инфаркта толстозадая инфанта,
Туча тучных нимфоманок совращает юных нимф.
Взяв в аптеке пару банок заспиртованных экстрактов,
У сизо кило баранок покупает бомж Сизиф.

Архиважно Эпикуру с Архимедом баб не лапать
Сняв штаны... за комсомолом... пифагоровы штаны...
Вот и мы, обычно сдуру, сняв портки свои и лапти,
Забухали под забором, чтобы не было войны.

Есть для дамы литр Агдама, как сапожник хлещет дама.
Жили-были, не тужили, пили водку из ведра
Две собаки, два барана, два осла у Буридана,-
Сдохли гады, не дожили до счастливого вчера.

Сивочолая кобыла, глухо цокают копыта,
Где-то тренькает гармошка, птичий кал лежит в пыли...
Братцы, так меня любила Чита Дрита Афродита,
Что спасала неотложка, еле-еле довезли.

Мальчик Март

Клубятся облака. Февраль хрипит, простужен,

Как утренний актер – циничен и небрит,  

Он морщит дряблый лоб, проламывает лужи,

И, словно Пастернак, стихами говорит.

Он сам себе король, толпою нелюбимый.

Он знает, что не зря вращается земля.

Еще один  виток –  и мальчик нелюдимый

Встает, держа свирель, у трона февраля.

Ах, славный мальчик Март,  волшебник-неумеха,

Бери свою дуду, играй нам ерунду!

В пятнадцатом ряду помрет от смеха эхо,

С полярною совой  играя в чехарду.

Сойдет с ума пурга в уральском захолустье,

Твой тезка засопит, досмотрит первый сон.  

(Его, как всех детей, нашли вчера в капусте,  

Орущего «ура!» в весенний микрофон).

Играй же, мальчик Март, насвистывай этюды,

Твоя рука легка. Помянем старика.

Февраль ушел в буфет.  Лечиться от простуды,

Оставив на тебя ручьи и облака.

Мы будем лежать...

Мы будем лежать в высокой-высокой, высокой траве,
Такой высокой, что неба останется лишь клочок.
Ты будешь касаться меня, и гладить по голове,
И шепотом щекотать щеку – какой же ты, мол, дурачок.
И  будешь такой смешливой и дикой,  взрослой не по годам.
Я буду кормить тебя земляникой,  радуясь мелочам.
Пока ты не скажешь:  Я тебя… никому… и пауза… не  отдам.
И удивишься своим губам, безжалостным палачам.  
Разобьется градусник поднебесья,  схлынет речная ртуть,
Разлетится,  роняя всхлипы, предутреннее воронье.  
Я захлопну душу, как форточку, и попытаюсь уснуть,
Нечаянно удалив из памяти
Тебя и твое вранье.

Нелюбимые

С грустью апельсиновой
В предрассветный час
Наши нелюбимые
Покидают нас
Наши синеглазые
Говорят прости
Чтобы метастазами
В сердце прорасти
Смотрят виноватые
Как среди зимы
Души стекловатою
Набиваем мы
Как лежат бесчувственно
В предрассветный час
На кроватях чучела
Нелюбимых нас

Пишут же люди!!!

О городе

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/284931/

День - сплошные перемены,
Ночь - немытые стаканы,
Где над рифмой вены - стены
Хохотали наркоманы.

Пили, шприц многострадальный
Кипятили в банке ржавой.
Приглашал на танец бальный
В морг, - Высоцкий. С Окуджавой

Воспевали день счастливый,
Осуждали год убогий
И садили в почву сливы
По обочинам дороги.

Окольцованный дорогой,
Золото волос теряя,
Клён с берёзкой недотрогой
Замерзая, замерая,

Вспоминали осень, город,
Уходящий привкус лета,
Стих, в котором насмерть вспорот
Мир Великого Поэта.

     *  *  *

Стёртая мостовая,
Детство - о нём тоска.
Клён головой кивая
Груди берёз ласкал.
Юнность спешит на площадь,
Память спешит за ней,
Тащит слепая лошадь
В старость двухколку дней.

моя ли в том вина, что этой ночью лунной,
когда внутри меня идёт война стихий,
я вышел на луну...

ПАРОДИЯ:

Я вышел на жену.

Кто в лес, кто по дрова, а я в кусты сирени,
Как шелудивый пёс, ни капли не виня
Своё лицо и зад считавшие ступени,
Задавшие вопрос: "Ты не ждала меня?"

"Ждала" - звучал ответ, басовою струною
Взорвалась тишина сиреною сирен
- Я для тебя была любимою женою,
Но не моя вина, что расцвела сирень,-

Так говорила ты. А я по кромке света
Спешил упасть к ногам, сказать, что ты права,
Читая на ходу Туманова и Фета,
Нет, Фета опосля, Туманова сперва.

Не поняли сюжет? Всё просто, как два пальца...
Летала мотыльков шикарная метель,
Я вышел на жену, верней сказать попался,
Нежнейшие стихи я посвящал не ей.

Неверная судьба запуталась во мраке,-
Желал уйти с другой, но не решил куда.
Ухмылкой палача, "Свидетельством о браке,"
Висит над головой Полярная звезда.

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/280712/

С клюкой, за клюквой перезревшей -
"Подругой каторжан."
Болото чавкнет, фыркнет леший
Эмоций не сдержав.

Развёл шельмец. Под мухомором,
Где дохлых мух гарем,
Лягушки изгалялись хором
Над арией Кармен.

Качались кочки - точки суши,
Ступени в мир иной,
Неупокоенные души
Грехов и параной.

Глаза бездонные трясины
Ослеплены к мольбам,-
Суицидальностью осины,
Дождём по четвергам,

Незавершённостью картины,
Клубком змеиных жал,
Сетями тины - паутины
Которых избежал.

  *  *  *
Клюка, котомка, ватник, спички,
Законный выходной.
Спешу к отходу электрички
Оставив за спиной

Болото, плесень, запах гнили,
В траве нечёткий след,
Шипящий шёпот: "Нас забыли...
Мы те, которых нет."

Жаль

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/280283/

Шоколадом лечить печаль
Невзирая на перемены.
Вальсы в улочках старой Вены
Продолжают ещё звучать.

На коньках черепичных крыш
Флюгера обнимают ветер.
- Милый мальчик, а ты заметил, -
Я совсем не хочу в Париж.

Но когда у кафе аккорд
Доиграет декабрь-шарманщик,
Мы расстанемся, милый мальчик,
По дороге на эшафот.

Вальс оставит нечёткий след
В воспалённых снегах России,
У которой свои мессии,-
У которых горячки бред.

Лет печаль и обид грехи
Не родили во мне вассала...
Я об этом тебе писала,
Только ты не читал стихи.