Новые избранные произведения
Новые рецензированные произведения
Сейчас на сайте
Всего: 34
Авторов: 0
Гостей: 34
|
Tур - 93: "А с отцом"
(конкурс завершен)
Нам с сестренкой каюк,
Наша мама на юг
Улетела недавно.
Это ж всякий поймет,
Жизнь без мамы не мед,
А с отцом подавно.
В доме трам-тарарам,
Папа нас по утрам
Кормит жженою кашей.
Он в делах как в дыму
И ему потому
Не до шалостей наших.
А пошалить хочется очень,
Мы ведь не так много и хочим,
Каждый отец и даже отчим это поймет!
Вот вчера, например,
Я такое имел-
Полетать захотелось.
И была ни была
Два бумажных крыла
Мы приделали к телу.
И пошли на балкон,
Пусть на нас из окон
Поглядят домочадцы
Как с балкона мы,ах,
Полетим на крылах,
Чтоб по воздуху мчаться.
Плыли б внизу реки, поля бы,
У всех бы пап падали шляпы.
Вот красота, только бы папа не увидал!
Я уже улетал,
Но отец увидал,
Представляете - жалость.
Он расширил глаза
И схватил меня за
То что ближе лежало.
Папы страшен оскал,
Я от папы скакал,
Как лошадка в галопе.
И как в скачке коня
Папа шлепал меня
По гарцующей попе.
У всех отцов богатый опыт
По мастерству шлепанья попы
Вот подрасту и буду шлепать попы я сам!
Мы отца не виним,
Мы помиримся с ним,
Позабудем о ссорах.
Есть такой порошок,
С ним взлетать хорошо
Называется порох.
Мне б достать порошка,
Пол посыпать слегка,
Бросить спичечку на пол...
Как взлететь я хотел,
Коли сам не взлетел,
Так взлетим вместе с папой
Вадим Егоров - "Монолог сына, или детская воздухоплавательная"
Доброй субботы, уважаемые графоманчане! Вы, наверное, все помните отчаянный монолог короля Лира с горькой строкой "О что за миссия, создатель, быть взрослой дочери отцом?!". Мне кажется, что создатель прекрасно понимает, сколь сложна и ответственна подобная миссия: "отец" - одна из его официальных ипостасей, по крайней мере в христианстве. Отцовство никогда и нигде не было пустым звуком: право на трон или корону троны почти во всех странах передавались по мужской линии, к священникам почтительно обращались: "Отец мой", страну проживания называли "Отчизна". Да и каждого из нас, чтоб подчеркнуть свое к нам уважение, величают по имени отчеству. На 93 тур понедельника принимаются стихотворения, в которых встречается слово "отец", или слова, производные от этого слова: отчество, отчизна, отечество, безотцовщина и т.д.
Примеры из творчества наших авторов:
"Отцы"-Вадим Егоров
"отец и сын"- Владимир Белозерский
"Отец" - Владимир Узланер
"Тусклой лампочкой"-Ирина Малёвана
Примеры из классики:
"БЫВАЕТ ТАК , ЧТО В ТИШИНЕ"-Всеволод Багрицкий
"Мой отец"-Булат Окуджава
"Памятник" -Андрей Вознесенский
"Сначала мать, отец потом..."-Сергей Гандлевский.
Сроки проведения конкурса: Начало: суббота, 14 июня.
Окончание: суббота, 21 июня.
Редакторское голосование: суббота, 21 июня– суббота, 28 июня.
Голосование зрителей и участников: суббота, 21 июня– суббота, 28 июня.
Подведение итогов : суббота, 28 июня.
Начало нового конкурса: суббота, 21 июня.
Правила:
1. Жанр – свободный.
2. Стихотворение должно точно соответствовать теме конкурса.
3. Каждый участник может подать на конкурс одно стихотворение
стихотворения не должен превышать 36 строк.
5. Стихи с ненормативной лексикой, стихи низкого художественного уровня, стихи,
не удовлетворяющие условиям конкурса – не принимаются!
6. Решение об отклонении стихотворения принимает Ведущий конкурса. Решение
Ведущего окончательное, обжалованию не подлежит.
7. Стихотворения, взятые как "примеры из творчества наших авторов" в конкурсе не участвуют.
8. Если у вас возникли вопросы или какие-либо пункты правил неясны – обращайтесь
в личку к Марине Генчикмахер Призовой фонд:
До 10 заявок - 1 победитель (600 баллов), 20 - 2 призовых места
(600 и 400 баллов), 30 - 3 призовых места (800, 600 и 400 баллов). Дополнительные призы:
Приз Симпатий Жюри - 300 баллов, выдается по решению жюри.
Приз Зрительских Симпатий - 600 баллов.
Приз за обоснование листа - по 40 балов за рецензию каждого стихотворения* Пы.Сы. 1. Напоминаю: название цикла конкурсов позаимствовано нами у братьев Стругацких абсолютно осознанно,
о чем и писалось в соответствующем анонсе: http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/242389/
2. Приз за обоснование листа выдается при условии уважительного отношения к автору обозреваемого
текста, грамотности рецензии, упоминающей и плюсы и минусы рассматриваемого стихотворения и
определенного объема (не менее 2.5 строк в микрософт ворд). Если соберется несколько мини-обзоров по
конкурсу, они будут объединены в один обзор, анонсируемый на Главной странице портала.
3. Доска почета "Понедельника" http://grafomanam.net/works/326897
Организатор
Состав жюри
Заявленные произведения
Когда кривишь в насмешке едкой рот, выплёвывая «камнем»: «Патриотка!», надеясь втайне, что сарказм проймёт… Не буду спорить, улыбаясь кротко, чтоб защищать до слёз и хрипоты, вывешивая флаги - аргументы… О Родине слова, как вдох, просты, беспафосны, необъяснимы чем-то, особым жестом… Есть - как хлеб и соль, как мать и детство, память и могилы. И мне нельзя без этого, уволь, дышать и петь, куда б не заносила судьба, маня... Пусть краше во сто крат заморские дворцы, чужие земли… Я затоскую, я вернусь назад, к себе, туда, где у окошка дремлет сизарь знакомый… Лучше – «под топор», когда на выбор но Отчизна – жалом… И потому, бессмыслен этот спор… А Рай - он там,
где нас и не бывало.
Добро и зло меняются местами. Добра излишек переходит в зло. И согревает жалящее пламя, Но бойтесь, если вырвется оно. И солнце, как улыбка всей вселенной,
Оно всем людям и отец и мать.
Живая сказка, выводящая из плена,
И греющая сердце благодать. Но и оно бывает страшным зноем
Нас бьет безжалостно по голове.
И если тени нет, то нет покоя,
И гибнут от жары цветы в траве. Но коль на миг закроет солнце туча,
Из зависти иль просто в злом коварстве.
То чудится, что посетил нас лучший,
Сияющий луч света в темном царстве.
На пригорке - полынь,васильки и чабрец,
Свежий ветер ерошит мне стрижку.
На пригорке сидим только я и отец.
Гордость так распирает парнишку!
Мне отец рассказал, как он здесь воевал,
Показал и окопы, и ДЗОТы.
Всё травой поросло, где шёл огненный вал,
Вдруг наткнувшись на стойкость пехоты.
Здесь у самой реки остановлен был танк,
И Витюха с седым старшиною,
Развернув к немцам дуло, ударили так,
Что их сдуло ударной волною.
Тут убит был Андрей, там - Иван и Сергей,
Зацепило здесь рыжего Мишку.
И лежали они среди русских полей,
Свежий ветер ерошил им стрижку.
И когда говорят, мол, пора поменять
Отношенье к победному маю,
Я всегда вспоминаю тех славных ребят,
И пригорок я тот вспоминаю.
Не забыть мне во веки отцовский рассказ,
Не забыть горький запах полыни.
Восемнадцать им было, и в этом весь сказ!
Восемнадцать осталось поныне.
Весело, даже радостно, подло
Мечется по палате солнце рыжее,
Врач уставший: „ Извините, поздно,
Что поделаешь - сердце не выдержало“.
Сын, немолодой уже, в морщинах
Лицо и чёрным под глазами выжжено :
Не может быть! -
Поймите, мужчина…
Оно ведь одно,
Вот и не выдержало…
- Вы бы знали – тихая, скромная,
Худенькая, вроде, вся – кожа да жилы,
А в ту войну мужиков здоровых
Ползком на себе под огнём выносила.
После войны по полуподвалам
С отцом–инвалидом, больным вечно, -
За ним ходила, нас поднимала
Троих... Вдруг - в секунду! - сгорела, как свечка...
Слова неподъёмные, как плиты;
Лица, словно стены палаты, - белые…
- Ну, что поделаешь…извините…
И сердце матери имеет пределы!!
Сын не спал, молчал и маялся душою. До утра в слепой ночи с верхушки клена - То ли кликала кукушка кукушонка, То ли чьи-то дни отсчитывала слезно. Сын не спал. Не спал отец. Не спали страхи -
Из окна сквозили порохом и потом,
Лезли в память, на ходу срывали траки
И давили спуск до боли, до упора Пальцем отнятой руки. Другие горы,
На другой войне начертаны подросшим
Сыновьям. Наутро праведный и горький,
Светлый мальчик - он уйдет по чистым росам Воевать... Их погребут с почетом, вместе -
Через год на сельском кладбище. Два скромных
Обелиска встанут в рощице, и песней
Помянут их соловьи в кленовой кроне - Через год... А нынче: маялся душою
Сын; не спал, молчал отец; с верхушки клена -
То ли кликала кукушка кукушонка,
То ли чьи-то дни оплакивала слезно...
"Огонь!" - так часто но ночам Мы слышали сквозь сон - Наш батя бешено кричал И вновь в атаку поднимал Уже не батальон, А что осталось от него В кровавейшей из битв. И в сердце воина того Не прорастало ничего - Ни страхов,ни молитв. Уже не согревали душ Сто граммов боевых, И самый дюжий был не дюж, А уж какой тянули гуж... Узнали от живых. Да, он пришёл живой. Почти.
С израненой душой.
Нога не в счёт - так повезти,
Хоть с костылём, но всё ж идти,
Куда как хорошо!
А то, что братьев потерял
И друга, и отца -
Так кто ж тогда потерь не знал?
Кого не смыл девятый вал?
Кто не хлебнул свинца?
....................................
Я пью холодное вино.
Бессонница погонь.
Вас с нами нет давным-давно.
Всё решено. Всё прощено...
За вас - огонь! Огонь!
Брат, мы построим грот В глыбах подвальной мглы. Влезем под низкий свод Лбом собирать углы. Старый бушлат – кровать,
Cтулья и стол – картон.
Будем гудрон жевать,
Спинами греть бетон. Скроет молчанье губ
Тайну паучьих лап.
Хляби прогнивших труб
Топят поток тепла. Сыпью пугливых мух
Заражена стена.
Дух, обреченный вслух
В мире теней стонать Эхом о твердь камней.
Сетью земных ходов,
Пульсом слепых корней
В двери иных миров. В недрах былых времен,
Жжёт паутин тесьму
Жадным огнем дракон,
Вдавлен копьем во тьму. Хищно прогнув хребет,
Вьется тугим кольцом.
Память чужих побед
Сквозь чешую рубцом… Слышишь, пришел отец.
Снова, как дьявол, злой.
Сделаем грот, малец.
Нам ведь нельзя домой.
Алло, алло, отец, звоню тебе на небо.
Твой телефонный номер в Библии не сыщешь.
Крошу стихи и крошки письменного хлеба -
подбрасываю ввысь - ты ловишь мои мысли.
Я, кажется, устал, отец. Какая тяжесть
быть неудачником под шорох этих листьев.
Подует ветер - ты его отвяжешь,
гулять среди осенних украинцев. А помнишь речку? Как всё изменилось.
Теперь на нашем месте голенастый страус.
Скажу: из сына твоего не получилось
ничего. Прости меня, отец. Я извиняюсь, за то, что кровь твоя кончается со мною -
всё меньше нежности для женщины, всё больше желчи.
Отец, ты словно в детстве машешь мне рукою,
а я стою на этом берегу - никчемный человечек. Отец, отец - кричу тебе, но ты не слышишь.
Опять порвались провода с небесным царством.
Ложится солнышко на шиферные крыши,
уходит время, падает пространство. Смотрю наверх, туда, куда нас закопают.
Осеняя лазурь - посмертная жилплощадь.
Вороны громко звякают ключами рая,
траву Европы жадно догрызает лошадь. Эй, там, на облаке, Отец, какого чёрта
ты всё молчишь, молчишь - скажи хоть слово.
От всех стихов моих осталась только корка
и птицы режут воздух где-то над Босфором. Отец, мне грустно. Что бы в этой жизни сделать
такого, что бы развязался трудный узел сердца.
Прошла ещё одна бездарная неделя.
Ночь одинокая восточноевропейца.
То есть как не родной отец? Это больно слышать ему.
Эту девочку любит он, остальное всё ни к чему.
Он от боли её хранит, ограждает её от зла,
И не счесть, сколько отдаёт ей он ласки, любви, тепла.
Доброй, честной, приветливой он воспитывает её.
Что приёмная она дочь, долго девочка не поймёт;
Что случилась в семье беда: отца с матерью нет в живых.
Отдавали её в детдом, не найдя остальных родных.
Её случай нежданно спас: он пришёл со своей женой,
И трёх месяцев сирота стала им дочерью родной.
Почему же, за что, зачем сердце раните вы ему,
Говоря, что он не родной? Вспоминать это ни к чему.То есть как не родная мать? Очень любит она её,
Очень часто играет с ней, колыбельные ей поёт.
Говорит нежные слова, согревает лаской своей,
И не может родная мать любить больше и быть родней.
Не капризна, умна её девочка, хоть ещё мала,
Не позволит она как мать, чтоб дочь это утратила. Так не нужно напоминать, что их дочка — приёмная.
Да, была раньше сиротой, но они все втроём семья.
"Мамочка, я тебя люблю!" — стóит девочке прошептать,
Чтобы сердце тронуть до слёз: о чём маме ещё мечтать?
А возьмёт на руки отец — гладит его по волосам,
Говорит — ей с ним хорошо... Как же счастлив тогда он сам! Они любят её, она, им чужая, — родная им.
Собственно, те отец и мать, кем ребёнок бы был любим!
Так оставьте несчастный вздор, пусть малютка в семье живёт,
Что её любит искренне и от боли убережёт. /Октябрь 2011/
Не знаю, кем душа моя ведома,
Не знаю, кто душе моей – причал.
Нигде, ни в чём, ни в ком не вижу дома,
Но в каждом вижу
силу палача.
И зло сердец,
и добрые молитвы,
и скорбь отцов о прожитом во лжи.
И что глаза печалями налиты.
И что до смерти бьют слова-ножи.
На таможне всё чётко расписано:
Как контроль эмигрантов проводится,
Что и сколько (валюта и ценности)
Эмигранту везти разрешается.
Но, увы, нет в таможенных правилах
И намёка на самое ценное,
Что при этом коварно вывозится
Из cтраны за рубеж эмигрантами.
А увозят они в сердце Родину,
А увозят они боль и радости,
Память детства, свой опыт и знания,
Что могли быть полезны в Отечестве.
Почему же никто не додумался
Обложить эти знания пошлиной,
И налогами – чувства, эмоции...
А не только баулы досматривать?
Малая Русь?
Малороссия?
Нет малой Родины -- большая.
Величьем грустным обольщая,
Она всегда всего одна --
Тем незабвеннее она.
И в пику зим и лет числу
Здесь всех зовут по отчеству. И вот мне высказать угодно --
Дискуссионная пора,
Что нету большего угодья
Отцовского двора. Нас много здесь, нам нет числа
В родном краю отечества. И где за крохи нанимали --
Нам нет нужды лишь здесь стяжать,
Здесь неба много,
звёзд немало
И тут большая благодать.
О том, что рассказ мой не сказка, а быль, В бескрайних степях шепчет старый ковыль. Он эту историю в детстве слыхал. Ей бредил седой, словно лунь, аксакал. С тех пор миновало три тысячи лун, Когда его прадед был девственно юн. И не иссушила артерий Жизнь этому жителю прерий. Согласно прадедовским тихим словам,
Собрались однажды в отцовский вигвам
Шестнадцать белесых, как снег, стариков.
Достали письмо из одних узелков.
И начали тихо читать по складам
Свой перечень бед и свой счет городам.
А после просили шамана
Священного выпить дурмана. И начал вещать умудренный старик
Про то, что заполнили весь материк
Жестокие, алчные дети морей,
Отцов не имевшие и матерей.
Уже бесполезно давать им отпор.
И лучше зарыть наш военный топор,
А после совместного пира
Воздействовать трубкою мира. Она - абсолютно священный предмет.
И польза ее очевидней, чем вред.
Его еще нет, а она уже есть.
И в том будет наша священная месть.
Пускай бледнолицые курят табак.
Им в этом помогут салун и кабак.
Пусть верят, что трубка - полезней,
И мрут от смертельных болезней. О том, что рассказ мой не сказка, а быль,
В иссушенных прериях шепчет ковыль.
Отец... Я знала: смерть страшна. Но чтобы так!.. Я у порога Безмолвно села: я одна, И до меня нет дела Богу (Хватает и других забот). Боясь отныне чьей-то смерти, Тихоня-девочка живёт, Судьба, как хочет, ею вертит. Так сложно память отпустить!..
Всё то, что было слишком важным.
Я смерть отца держу в горсти,
В ладони чёрной, будто в саже.
Нам жизнь дается напрокат -
Вот только срока мы не знаем.
Кроваво-красным был закат
У детства моего… И маем
Разрублен мир напополам
На «до» и «после». Смерти запах
И простыни на зеркалах –
Чужие люди в доме. Папа… Не спрашиваю: «Почему?»
На небе не слышны вопросы.
Живым так страшно видеть тьму!
А мёртвым в ней легко и просто.
Колобок на блюдце вызрел У кисейного окна: В глубине моей отчизны Пошехонья терема. Тень листвы лежит узором
На ступеньках земляных.
Я иду из бани в город
В палисадниках резных. На купеческом балконе
Рдея розовым лицом,
Солнце-дева Пошехонье
Зазывает в чайный дом. Остужает в чайных чашках
Ароматный кипяток;
Гонит с пряников домашних
Мух и пчел куда-то вбок. Из-за множества народу
Полотенчиком с лица
Отирает пот, и долго
На закат глядит с крыльца. Взяв в кулечек угощенье,
И еще медовый квас,
Я на улочке вечерней
Загружаюсь в тарантас. По-купечески проедусь
Вдоль Гостиного Двора
Мимо бара "Три медведя"
И часовенки Петра.
Мне трудно было поначалу постичь нешуточность потери, в неё, отчаявшись, поверить, лишаясь почвы, в пустоте, когда остаться ты затеял по ЭТУ сторону от двери, И я запальчиво кричала: «Не нужен мне второй отец!» А ты, пытаясь стать мне другом, был так естественно беспечен и, не страшась противоречий, не поддавался на каприз, Пусть я упорствовала глупо с щемящей горечью терзаний, слепя сердитыми слезами мой подростковый нигилизм. Я благодарно-виновато встречаюсь с добрым, мудрым взглядом. И боль безвременной утраты, и безысходную печаль Ты, ненавидимый когда-то, унял с искусством эскулапа, И прежним добрым словом «папа» тебя смогла я величать. 18.06.2014
Огромная темная ночь над уснувшей землей висит, И звезды – алмазные очи зажглись яркой тлёй. Визит Их сегодняшний, завтрашний, вечный бессмертный, как жизни бег. Им вИдны и радость, и зло, и плененный пороками человек. Тщеславием и равнодушием души людей полны. Они переполнены жадностью, в сердце их нет весны. Они позабыли великую заповедь: «Не убей». Они, распиная Христа, не хотели жалеть гвоздей. И ради богатства, и даже во имя святых идей, Они посчитали возможным бесстрашно стрелять в людей. Они поклоняются злату и власти, оружию и грошу. О, Господи, как же я искренне слезно тебя прошу:
От наглости, хитрости, злобы и зависти нас избавь.
Надежду на светлое, лучшее, чистое нам оставь. Нас ненависть, алчность и всякая скверна, молю, покинь
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!
|
