ЛитО АРГО / Полученные рецензии

Она приходит котёнком на мягких лапах...

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/177505/

"…А я неуклюж с тобой, как большая панда, как старый баркас на фоне изящной яхты. И вечно с тобой ребята твоей команды, и вечно с ними в каких-то чужих краях ты. Они-то мальчишки, и все, как один, верзилы, в роскошных тату и с цепями на четверть пуда. Ты кошечка-пусси. Я рядом с тобой Годзилла. Триасовый ящер с назойливой верой в чудо..."

Алексей Порошин http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/63163/

Она приходит котёнком на мягких лапах, ложится рядом, свернувшись клубком у ног. И твой от этого клинит сердечный клапан на самой нежной из всех кардиальных нот. И ты готов убежать с ней за сто Ростовов, как верный Шарик за ней волочиться вслед. Но как девчонка могла полюбить такого, при дикой разнице вкусов, проблем и лет? На кой ей сдался - пойди, по себе найди ты. Седой зануда, эх, чёрт бы тебя побрал. Несчастный Гумберт, создавший свою Лолиту с чужого, как будто ангельского, ребра. Она – смешная Алиса среди безумцев. Ей быть с тобой – пропадать, ты и сам не рад…

Уйдешь один с обещанием не вернуться, колёсами рвать артерии автострад.

***

А ты приходишь котёнком на мягких лапах, запрыгнув взбалмошно в кресло с ногами вмиг. Ты можешь, глупая, душу всю исцарапать, ему не по чину дебри твоих интриг. Ему эта непосредственность не по средствам, твоё баламутство вряд ли  его игра, ведь в дочки почти годишься, нашлась, невеста. А ты говорила – твой седоватый граф. А ты утопала в каждом его молчанье, в сердечном цокоте. Девочка, оглянись… на кой он нужен, ревешь по нему ночами безумным зайцем в ряду королев-Алис. И пишешь стихи в строку по его манере, про псевдолюбовь, философов и творцов. Ему с тобой – неприлично, по крайней мере…

Прочти Набокова на ночь - и сладких снов.

***

А он говорит себе – уезжай, так надо. Она говорит себе – засыпай, уймись… И каждому так охота остаться рядом, но время калечит Шариков и Алис, Лолит и Гумбертов, зайцев, занудных графов… Не можешь иначе? – Ну что же, сминай и рви. Сойдет всё это за промахи биографий, и мало толку с неравной такой любви
__________________

И второе)

Тварь

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/201756/

...И все вокруг говорили - чем не муж и жена? И лишь одна ерунда его сводила с ума - он любил её, она любила летать по ночам...
(с) Машина Времени

Скрип дверной тоски, поворот ключа…

Он глушит глотками горячий чай. Курит красный «Marlboro» трижды в час. Стрелки времени медлят шаг. Ты пришла, как снег через столько зим, твой «Chanel» привычно невыносим… Погляди теперь: весь его интим - ритмы рваные, как душа.  Носом в стену, мыслями за тобой,  спал с текущей /действующей/ женой, снил тебя отчаянно… параной…я бы мог, говорил, но ты… Он забыл, как нежно твоё «хочу»  рвет в ошметки нити взаимных чувств, подарил бы голову палачу, все равно, мол, почти кранты. Мол, послал бы на хрен тебя в сердцах до известной матери и отца, но в который раз, как дурак-пацан помещался под твой каблук.

А тебе, играя, - всегда джек-пот, ты бросала даже под Новый Год,  а его бросало  то в смех, то в пот…Поищи где таких же сук. Возвращалась снова, и все, как встарь, (у тебя почетная должность – тварь!) по нечетным, черкая календарь, оставалась тушить мосты. А когда календарь изошел на нет, вновь ушла, потушив за собой рассвет, и бог весть, через сколько никчемных лет вдруг опять появилась ты.

Сигаретный смог, остывает  чай. Тихо шепчешь: как ты там, не скучал?(и неважно что тут ей отвечать). Завела про себя рассказ - про побеги мужа, про дочь, про снег на поспевших листьях в твоей весне, улыбнулась прошлому на стене, не заплакав и в этот раз. Береги теперь ты, не береги, довела до рёберных невралгий, вогнала в депрессии и долги… весь расстроенный, как рояль. А сама распущена, как цветок, и опять вливаешься в кровоток, и опять впиваешься в левый бок, сердце выплеснув за края.

Постарела тварь, подползла к ногам, он бы мог тебя со всех нот и гамм, он хотел тебя ... да ко всем богам тридесято спустить на мель. Только спеют листья, дымят  мосты, убегают жены, мужья и сны, а ему опять достаешься ты, красный  «Marlboro» и «Chanel».

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/239016/

...автобиографии контата

…но автобиографии кантата неудержимо близится к финалу…
   Она не верит! Аппассионато-бескомпромиссно мчится по вокзалу вдогонку за экспрессом, уходящим в мираж её несбывшихся иллюзий, хрустально преломлённых леденящим похмельем недоигранных  прелюдий.
   Ах, как бездумно пробегала мимо, весомое считая мелочами, с плеча рубила шашкой нетерпимо, смирение забыв пред алтарями.
   И добежав до краешка перрона, сквозь медный перегуд  апофеоза аккорды реквиема удивлённо  услышит в такт колёсного гипноза из хвост ей показавшего вагона…

Столбик - спираль

…но автобиографии кантата
            неудержимо близится к финалу…
Она не верит!… Аппассионато
            бескомпромиссно мчится по вокзалу
                  вдогонку за экспрессом, уходящим
                         в мираж её несбывшихся иллюзий,
                                 хрустально преломлённых леденящим
                                         похмельем недоигранных  прелюдий.
Ах, как бездумно пробегала мимо,
            весомое считая мелочами,
                  с плеча рубила шашкой нетерпимо,
                         смирение забыв пред алтарями.
И добежав до краешка перрона,
            сквозь медный перегуд  апофеоза
                  аккорды реквиема удивлённо
                         услышит в такт колёсного гипноза
                                  из хвост ей показавшего вагона…

Ржач двуногих ослиц, бриолиненный мат.  Нет ни масок, ни лиц - только стихоослят
мелкотравчатый рёв о никчёмности муз и Пегаса.
Растранжирены в дым и весна, и казна: тугодум тыгыдым там, где плачет страна,
то на ост,  то на вест подаваясь, как шлюха на трассах.
Виршевой перегной.  Тошнотворный сюрприз. Не о берег волной миллиардами брызг
ты рождён был на свет, а случайной трамвайной любовью?
Обними эту жизнь. Обними, твою мать!!! На мгновенье застынь. И заполни тетрадь
не козявками из-под ногтей, а - вот именно - кровью.
Потому, что ты - есть. Эта лимфа - твоя, не восторг и не лесть, не пряма, не змея -
бесконечно родная, а стало быть неповторима.
Не оркестр, а туш...  Впрочем я б не хотел о падении душ, вознесении тел -
я ж и сам не мудрец, с фонарём ковыляющий мимо...
Я тебе расскажу - называй это "ложь" - про живую  межу, а над пропастью рожь -
нереально смешно киселём семитысячным лопать...  
- Висла! Висла! Я Свой! Воздух  слева Держись! - Вызываю на бой. Мессершмитт твою  жизнь!
Отказала турбина, в машинном потрескалась лопасть...
- Я не лягу на грунт - этот трюк не для нас! Голосую за  бунт, воскрешающий час  -
пусть Москва позади, мы вернём тебя к жизни, Россия!..
...Через времени пропасть в эфире слова: - Дождалась Пенелопа блудливого льва...
Что ж вы сделали с памятью, ироды, суки больные!
Не затем я в санчасти от боли ревел, чтоб разбитый несчастьем родной мой удел
сторожили как в лагере смерти SS полицаи.
Ваши кони за кошт скачут резвой ладьей, офицеры - не сплошь, так над ними ворьё:
генералам лишь звёзды как память о чести мерцают.
Что расскажешь ты сам про Беслан и Норд-Ост? Приходилось и нам - поезда под откос -
за жену и за мужа, за сына, отца или  брата.
Кто здесь главный охальник, пройдоха и вор, тишины поминальной слепой режиссёр?
Молчаливое, глупое, злое, трусливое стадо!
А поэты, потомки меча и огня? На душе - что в котомке - пустая  брехня.  
Вы хоть помните  слово Отчизна, ответьте, витии!
От несчастных бубу, соплегердовых стай непрерывно  в гробу кувыркается Кай -
не стихи, а словес провода, мелким бесом витые.
Отключи эту связь. Оглянись, цицерон. Здравствуй здесь и сейчас,  сам собою спасён,
не мечтая напрасно о с неба свалившемся чуде.
Небо - пропасть, а дно - это наша земля. Если жить не в кино,  а  любя и скорбя,  
нашу  "кровь и любовь" не отвергнут грядущие люди.

***
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/247660/

Жизни ход линейкой меря, просыпаясь в понедельник и гадая на обломках в прах рассыпавшихся грёз, мы запутались в системе нелинейных уравнений, в жёстких рамках, в острых кромках, в неестественности поз. Ищем правду, строим планы, убегаем от реала, натыкаемся на грабли, проклиная чёртов быт. Нам с тобою постоянно степеней свободы мало  и обидно, и досадно так зависеть от судьбы!

Наши методы и цели – заблужденья большей частью. Мы, пока что, не умеем всех последствий предсказать. Но сознанием владеют - как всегда - мечты о счастье в зыбком мире параллельном, где творятся чудеса. Это всё, конечно - сказка, мир иллюзий, мир астрала,  плод беспочвенных фантазий, неоправданных надежд. Но, быть может, не напрасно о прекрасном мы мечтаем, хоть нецелесообразно строить замки на песке?

И, однажды – чем не шутит чёрт, когда ему не спится? – мы воспользуемся шансом, предоставленным судьбой. Прыгнем, словно с парашютом, со страницы на страницу, только за руки держаться нужно крепко нам с тобой.  Пусть по жизни дети Тени - априори ненормальны: очень часто крыша едет, и в карманах – ни рубля, в новом мире параллельном, или, может – виртуальном? – вместе будет веселее строить новое с нуля.

В столбик:

Жизни ход линейкой меря,
просыпаясь в понедельник
и гадая на обломках
в прах рассыпавшихся грёз,
мы запутались в системе
нелинейных уравнений,
в жёстких рамках, в острых кромках,
в неестественности поз.

Ищем правду, строим планы,
убегаем от реала,
натыкаемся на грабли,
проклиная чёртов быт.
Нам с тобою постоянно
степеней свободы мало  
и обидно, и досадно
так зависеть от судьбы!

Наши методы и цели –
заблужденья большей частью.
Мы, пока что, не умеем
всех последствий предсказать.
Но сознанием владеют -
как всегда - мечты о счастье
в зыбком мире параллельном,
где творятся чудеса.

Это всё, конечно - сказка,
мир иллюзий, мир астрала,  
плод беспочвенных фантазий,
неоправданных надежд.
Но, быть может, не напрасно
о прекрасном мы мечтаем,
хоть нецелесообразно
строить замки на песке?

И, однажды – чем не шутит
чёрт, когда ему не спится? –
мы воспользуемся шансом,
предоставленным судьбой.
Прыгнем, словно с парашютом,
со страницы на страницу,
только за руки держаться
нужно крепко нам с тобой.  

Пусть по жизни дети Тени -
априори ненормальны:
очень часто крыша едет,
и в карманах – ни рубля,
в новом мире параллельном,
или, может – виртуальном? –
вместе будет веселее
строить новое с нуля.

 ну вас к черту, надоело в рифму! А. Вознесенский, Е. Евтушенко, (Р.Рождественский)

ЕСЛИ
вы с утра проснулись в/не расправленной постели, обнимаете при этом не супругу, а словарь. вместо кошки – томик Даля нежно гладит вам ланиты, на стене, в пыли чернильной, прошлогодний календарь;
на работе – неприятность:  появилась в личном деле злая рецка-нахлобучка, и ее не удалить. сверхурочную работу зря назвали вы спондеем, ни к чему заумным словом руководство материть;  
если вы в мужском салоне, покупая свитер зимний, на вопрос красивой тети: «назовите ваш размер?», отвечаете: «анапест. а еще хорей трехстопный, а еще пеон четвертый». и приводите пример;
если ваш сынишка-Лешка вместо букв рисует это: «/-/-/-/-», разбирается в цезурах, морду бьет за «калидор». а дочурка ваша, Маша, вместо «тезки  и медведей» перечитывает Босха, расширяет кругозор;  
если вы смотреть не стали фильм «Любовь-морковь» за то, что грамматические рифмы не приемлите ваще… в «Аватаре» – мутный смысл, в «Адмирале» - лишний пафос, а «Малхоланд-драйв» назвали настоящим эМГаТэ;
если вы свою соседку, скандалистку тетку Иру, обзываете «стихирой»,  обзываете любя. потому, что раз в неделю открываете ей двери (ну, короче, адюльтером завершается строка);
ТО
бессовестную музу сбросьте с шеи и в три шеи прочь гоните из квартиры, пусть ревет себе навзрыд! а затем, не глядя, в зубы двиньте жирному Пегасу: чтобы больше не тревожил стуком собственных копыт.  

p.s.
уважаемый читатель! я ужасно извиняюсь: белый стих – краснею сразу. просто   рифмы, паразитки, дербалызнули пивка.  и конечно, понимаю: Босх – художник, не писатель, но дочурка – пусть читает… что вам, жалко, в самом деле…
ну, короче, все,
пока.

…Однажды сбежать от себя и сесть в последний трамвай, ведь где-то оно существует - потерянное вчера? …А здесь суета сует и вечный в душе раздрай, расписанные по минутам безликие вечера… А если закрыть глаза, то можно увидеть свет. Теплый июльский полдень, маленький городок… Время ползет лениво. И вряд ли нужен совет всё планировать загодя, всему обозначить срок. Можно смотреть в потолок, листать любимый роман, в придуманных персонажах свои находить черты… Уплыть по волнам страниц. Пленительный Зурбаган раскрашивать акварелью своей далекой мечты… В лавандовой тишине размеренный слушать стук... то ли часов, то ли сердца… Звук идет в унисон. Заснуть и почувствовать кожей тепло материнских рук – книгу взяла тихонько, закрыла дверь на балкон... Не открывая глаз, делая вид, что спишь, вдыхать ароматы кухни, маминых пирожков… Не сравнивать счастье с птицей. Да хоть бы обычный стриж… Пестрая жизнь в заплатках, в клинописи стежков. И ждать, и лелеять встречу… Шагнуть в безмятежный май. В страну, где находит отдых твой последний трамвай…

В столбик:

…Однажды сбежать от себя и сесть в последний трамвай…
Ведь где-то оно существует -  потерянное вчера?
…А здесь суета сует и вечный в душе раздрай,
Расписанные по минутам безликие вечера…

А если закрыть глаза, то можно увидеть свет.
Теплый июльский полдень, маленький городок…
Время ползет лениво. И вряд ли нужен совет
Всё планировать загодя, всему обозначить срок.

Можно смотреть в потолок, листать любимый роман,
В придуманных персонажах свои находить черты…
Уплыть по волнам страниц. Пленительный Зурбаган
Раскрашивать акварелью своей далекой мечты…

В лавандовой тишине размеренный слушать стук
То ли часов, то ли сердца… Звук идет в унисон.
Заснуть и почувствовать кожей тепло материнских рук –
Книгу взяла тихонько, закрыла дверь на балкон…

…Не открывая глаз, делая вид, что спишь,
Вдыхать ароматы кухни, маминых пирожков…
Не сравнивать счастье с птицей. Да хоть бы обычный стриж…
…Пестрая жизнь в заплатках, в клинописи стежков.

И ждать, и лелеять встречу… Шагнуть в безмятежный май.
В страну, где находит  отдых твой последний трамвай…

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/265724/

Смотри на полотно Дали, завидуй Казимиру...Художник! Мой портрет в пыли, согнулись струны лиры. Мой Апполон, возьми свирель сыграй мазурку Баху, нарисовав пятьсот зверей, разрежь ножом рубаху. Катись к Сизифовой горе, Сизифов труд - награда... Гирей давно поджёг гарем, Аид - орбиты Ада. Плывёт по Стиксу Ив Кусто на атомной подлодке... Иди ко мне, в кирпичный дом, запьём анапест водкой. А ночи пошлости - не в счёт. Я (стерва) обманула. Смотри - по небу скачет чёрт - на нём кузнец Вакула. За ним Солоха на метле... и кум, и поп, и барин. Ты знал, мой милый, сколько лет Джон Леннон на гитаре играл мотив детей цветов, терзая струны боем? Художник, ты уже готов писать картины с Ноя (который выстроил ковчег, и всех разбил на пары)?..  Прикольно пиво варит чех, но не напоит даром.
Художник, выйди, как Адам, на улицу в Нью-Йорке. Забудь про стыд!  И без стыда читай Коэльо с Лоркой. Потом на крыше Grand Central лови руками звёзды, достиг успеха Дональд Трамп, вот видишь - это просто. Найди Ай-Петри и Парнас, Судеты и Аппачи. Взойди на них (в который раз), мой галерейный мачо! Когда вернёшься на Арбат, рисуй меня как можешь -
с морщинами на фоне лба...
и синим цветом кожи.

Кричи, если хочешь, − здесь некому делать чудо, тут степь во все стороны – даже, наверно, вглубь. Расплющился мир твой, внезапно накрывшись блюдом, и ты провалился в пустынно-сухую мглу, где столько травы, что ты будешь обкурен вечно, где спутаны петли дорог и закат свинцов, и жажда злорадно кладет небеса на плечи…  
И чаще, чем солнце, восходит ее лицо – да так, что бежать бы – до края, до дна, до ночи, грызть воздух, и землю, и локти, и рвать чеку… Но вырваться за горизонт не хватает мочи – и нету столба, чтоб разбить, наконец, башку.
Ты будешь испытывать выдержку миокарда, кругами меся бесконечный ковыльный плац, чертить на руках лабиринты, ключи и карты, и осознавать − это дурка. Кранты. Абзац. Кури, и беги, и взрывай километры дёрна, бросайся на небо, беснуйся и столбеней, но кровь на ладонях свернется и станет черной − а ты ни на шаг не окажешься ближе к ней.

*

Луна потерялась в ночи, как в снегу монетка, укутала ельник ванильная пастила… Ты трогаешь мягкие белые лапы-ветки и ждешь – потому что, как дура, всегда ждала, покорно вдыхая снежинки, дожди, туманы, упрятав отчаянье под листопадный плис, плутая в лесу, подавившемся снежной манной, где пальцы сосулек нацелены точно вниз.
Ты ждешь и надеешься – вздрогнет кромешный север, и стужу расплавят горячие капли звезд, а над головой расстелилась степная серость – так низко, что страшно расправиться в полный рост, и только деревья по пепельной мгле упорно верхушками пишут небесному двойнику…  
Ты будешь сидеть, в стылый камень пуская корни, и ждать обреченно, покуда твою тоску затянет поземка − ни просини, ни оконца − как ряска болото, как старую пашню сныть… И тщетно пытается ветер, свиваясь в кольца, две плоскости нитью воздушной соединить.

1.  
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/172649/
кокаин:  

Между отпечатанными слепо на листах коричневой бумаги (ломкой современнице событий) буквами порушенной присяги смены вех прерывистого бега «кляч истории», рассыпан светом самозачарованных наитий, стимулом и символом поэтов безупречной творческой отваги, блёстками нетающего снега, кокаин Серебряного века:
Вдохом слова пагубы и страхи, сны и докритические массы перезрелых перемен и страсти ломки обезволенностей власти выцветшей империи коллапса, мигом обращаются в прекрасный мир чудес искусств, изящно ясный, обезболивающий путь к плахе:
Этот аутичный бедолага, коконом изысканностей, сагой вырождения, побегом от реалий жизни, оберегом толкований патины согласий, царствовал недолго и нелепо над до примитивности свирепым кличем китча, ненависти флагом, превращаясь с гибелью укрытий в предзнаменование ГУЛАГа.  

или вот так:

кокаин Серебряного века:

Между отпечатанными слепо
на листах коричневой бумаги
(ломкой современнице событий)
буквами порушенной присяги
смены вех прерывистого бега
«кляч истории», рассыпан светом
самозачарованных наитий,
стимулом и символом поэтов
безупречной творческой отваги,
блёстками нетающего снега,
кокаин Серебряного века:
Вдохом слова пагубы и страхи,
сны и докритические массы
перезрелых перемен и страсти
ломки обезволенностей власти
выцветшей империи коллапса,
мигом обращаются в прекрасный
мир чудес искусств, изящно ясный,
обезболивающий путь к плахе:
Этот аутичный бедолага,
коконом изысканностей, сагой
вырождения, побегом
от реалий жизни, оберегом
толкований патины согласий,
царствовал недолго и нелепо
над до примитивности свирепым
кличем китча, ненависти флагом,
превращаясь с гибелью укрытий
в предзнаменование ГУЛАГа.  

------------------------------------------------  

2.
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/197745/
Вечный вечер...

Вечный вечер в самолёте, над меридианов сеткой по дуге большого круга излетающим на запад, бьёт упорным низким солнцем по пути в иллюминатор: лупит справа – до Таймыра, за Уралом – в хвост и слева, точно отмечая этим равноденствия осенний предотлётный стайный статус.  
Толерантен и доверчив, упакованный покоем безнапряжного полёта, под турбины шелест лёгкий в снулости, немного детской, из надоблачной нирваны перелётной фазы фразы над утоптанной саванной прежних, отстающих смыслов, в радужной мечте попытки благотворной смены места, возвышающей степенно правленого текста градус.  
Тянет след инверсионный сквозь небесные устои лёгкой истины воздушной динамическая память, обвязавшись лентой Леты. К неба и земли альянса чудесам предрасположен, предвкушая спуск наклонный к островку в далёком море, настроение оправив током музыки наушной симфоничнейшего Брамса, в нескончаемости лёгкой памяти, когда-то, где-то, будто одолевшей этот патовый, неосторожный, инвалидный мысли хаос.  
Ожидать с небес схожденья, в беспредельном недолёте, в недотёпости блаженной проискам судьбы не против, медленный покойный пандус.  
Миражами утыкаясь в бесконечности беспечность, безответность, быстротечность, неизбывность, тьму и сирость, скуку и внечеловечность; увлекаясь, напрягаясь,
безысходно обрекаясь на непознаваемости безнадёжное томленье отцветающих мечтаний; перемалывая кости отлетающего мира, в беспокойстве приземленья инобытия пустоты оборачивая в казус.    

или, впрочем ещё хуже, вот так:  

Вечный вечер в самолёте,
над меридианов сеткой
по дуге большого круга
излетающим на запад,
бьёт упорным низким солнцем
по пути в иллюминатор:
лупит справа – до Таймыра,
за Уралом – в хвост и слева,
точно отмечая этим
равноденствия осенний
предотлётный стайный статус.  

Толерантен и доверчив,
упакованный покоем
безнапряжного полёта,
под турбины шелест лёгкий
в снулости, немного детской,
из надоблачной нирваны
перелётной фазы фразы
над утоптанной саванной
прежних, отстающих смыслов,
в радужной мечте попытки
благотворной смены места,
возвышающей степенно
правленого текста градус.  

Тянет след инверсионный
сквозь небесные устои
лёгкой истины воздушной
динамическая память,
обвязавшись лентой Леты.
К неба и земли альянса
чудесам предрасположен,
предвкушая спуск наклонный
к островку в далёком море,
настроение оправив
током музыки наушной
симфоничнейшего Брамса,
в нескончаемости лёгкой
памяти, когда-то, где-то,
будто одолевшей этот
патовый, неосторожный,
инвалидный мысли хаос.  

Ожидать с небес схожденья,
в беспредельном недолёте,
в недотёпости блаженной
проискам судьбы не против,
медленный покойный пандус.  

Миражами утыкаясь
в бесконечности беспечность,
безответность, быстротечность,
неизбывность, тьму и сирость,
скуку и внечеловечность;
увлекаясь, напрягаясь,
безысходно обрекаясь
на непознаваемости
безнадёжное томленье
отцветающих мечтаний;
перемалывая кости
отлетающего мира,
в беспокойстве приземленья
инобытия пустоты
оборачивая в казус.  

---------------------------------------------  

Так уж случилось, что оба опусёнка были приданы публичности в двувариантном видусе...  

С юньнаивлучшими,