Виталий Молчанов / Написанные рецензии

Интересная конструкция получилась, Юля. Прочитал без спотыкачей и шероховатостей. Проза очень поэтичной оказалась - мне по душе. Экспериментируй, пожалуйста, дальше - это же интересно!
С самыми наилучшими пожеланиями,
Виталий.

Замечетельно!!!

Хорошее какое! Очень по душе Митрофанычу. Спасибо, Юля.

Привет, Первый Конкурсный!
Хоть и с опозданием,  но откликаюсь:
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/164410/
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/176192/
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/151858/
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/147573/
Спасибо!

Скупо плакала осень

Скупо плакала осень в неполный бокал,
Прижимая к глазам тучи скорбный сатин.
«Закрываю кафе… Я за лето устал, –
Мне сказал подошедший старик-армянин.
И ещё он сказал: «Ты послушай дудук,
Как страдают по близким, кого не вернуть».
Скупо плакала осень – не громко, не вслух,
А мотив, как кинжалом, колол мою грудь.
Сотрясали рыданья хоромы души.
Так срывается с круч родниковый поток,
Превращается в сель, собирая гроши
Капель слёз дождевых в миллионный оброк.
Скупо плакала осень… Шипела листва,
Словно змеи проснулись от быстрых шагов:
«Не догонишь – ушла, круче нет волшебства,
Чем испить пресный яд предстоящих снегов».
Встать бы, стол отшвырнуть онемевшей рукой,
Смыт с которой загар злым дождём добела,
Побежать и вернуть… Змей шипящий конвой
Проводил и улёгся опять у столба.
– До свиданья, вернее, до лета, старик
Вот тебе, дорогой, за вино и дудук.
… Скупо плакала осень – не в голос, не в крик,
Как мужчина, с любовью простившийся вдруг.  

________________________________________________________

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/164410/

АМАНЖОЛ
.
Аманжол Багадурович Худобердыев
Погремушку морскую имел – Крузенштерн.
Как потомок татаро-монгольских батыев,
С малолетства привычных бежал ойкумен.
Отбатрачив свои трояки в мореходке,
От полундры срываясь со шваброй в аврал,
Аманжол обретался на базе в Находке,
Но, к несчастью, известным полярником стал.
Зря он врал землякам, отпускные швыряя,
Как дехканин бросает в костёр саксаул:
– Кругосветка ходыл, экспидыцый бааалшая, –
И, прищурясь хитрO, на шурпу громко дул.
Коммунисты, в ту пору народ подневольный,
Подчинялись приказам партийных чинуш.
Коком был Аманжол, и завсклад сердобольный
Отгрузил солонины на пять лишних душ,
И сгущёнки сполна, подсластить жизнь на льдине,
И кагора –  других развлечений там нет,
А потом, в непонятной какой-то кручине,
Целый ящик отдал шоколадок «Балет».
Как в судьбу он глядел в ледовитую воду…
Видно старый торгаш подчинился чутью, –
Третий месяц пошёл, продвигалась работа,
Аманжол потихоньку притёрся к житью:
Как стахановец мазал сгущёнкой галеты,
Разливал, по стакану на рыло, кагор,
Только спрятал в палатке он ящик «Балета».
– Почему?  – По привычке, не в тему укор.
…Ночью был странный гул. И в пожаре сияний
Снег валил из бессчётных небесных каверн.
Налетели на айсберг – Титаником крайним
Оказался со скарбом своим Крузенштерн.
Отколола кусок запредельная сила,
Ветры выли, как стая голодных собак,
И штормило, крутило, по морю носило
Аманжолку, палатку с «Балетом» и флаг.
Оставалось Аллаху бедняге молиться,
Но ходил в кандидатах он КПСC,
Представляя вождей достопамятных лица:
Маркса, Энгельса, Ленина с кепкой и без,
Умолял, заклинал от котла пролетарий:
«Не оставьте, не дайте бесславно пропасть!»
Расстилались немыслимо водные дали,
Он заснул и проснулся… Медведицы пасть
Возвышалась над ним, угрожая оскалом,
Зубы белые – с палец, и зев – тропка в ад.
И тогда, зверю глядя отважно в буркала,
Аманжол-Крузенштерн протянул шоколад…
С человеком забавно играет природа –
Может что-то прибавить и что-то отнять.
Видно духом сильна тех батыев порода,
Что полмира смогла по-медвежьи подмять.
Или это «Балет» вкуснотой пируэтил?
Страсть не купишь за пряник, не выбьешь кнутом.
Каждый день проводили они – как медведи,
И, как люди, любили друг друга потом.
В час, когда приближаясь гигантской махиной,
Показался блестящий от льда материк,
Погрузив шоколад на мохнатую спину,
Аманжол, флаг сжимая, к любимой приник.
И поплыли они cквозь тяжёлые волны,
Как огромный, горячий и дикий корабль,
Устилая свой след к жизни новой и вольной
Этикетками фабрики «Красный Октябрь».

_____________________________________________________

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/153097/

Cпасибо большое, Клавдия. Тронут до глубины души.

Сердечки
.
Послушай, как ветер шумит в растревоженной роще.
Поникла трава – не то, чтобы спит, но не ропщет.
Ему б, прохиндею, примчаться опять к ней на ложе,
Примять посильнее… А, может, обнять и взъерошить.

Варила Маруся картошку в нетопленой печке.
Тоскливо дурёхе, рисует на стенке сердечки.
Усато одно, а другое – тшедушно, белёсо:
– Эх, друг мой Ванюша, приеду я в город без спроса.

Пешочком пройдусь до райцентра в блестящих галошах
Пятнадцать км, там усядусь на поезд хороший,
Где нет билетёра и мягко постелено сено.
Полсуток позора – и вот я, Венера из пены.

Ванюша, твой адрес запомнился мне слово в слово,
Послушай: «Москва, остановка метро – «Дурулёво…», –
Кусая губу, прижимается ласково к печке
Ерошить траву, пожирая глазами сердечки…

– Ветвями густыми от ветра не спрячешься, роща, –
Марусе обидно, желудок от голода сморщен.
Рисует упорно сердечкам ручонку в ручонке.
Она на четвёртом, исполнилось сорок девчонке.

«Не в каждый сосуд наливается разум до края», –
Вздыхает бабуся, холодную печь разжигая,
Сгребает золу… И теплеет Марусино сердце –
Там в правом углу смотрят ласково мама с младенцем.

__________________________________________________________

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/151858/

Большое спасибо, Александр. Рад, что позабавил Вас маленько.

Быль!
.
Утро, кашляя туманом, чисто вымылось в реке.
Шёл Иван, чурбан чурбаном, кладенец зажав в руке.
Шлем давил башку больную – перебрал вчера зело,
Завернув в уезд Кукуев, в пропитушкино село.
– Эх, возлечь бы на подводу и задать бы храпака.
Верный конь трусил поодаль, сторонился ездока.
Мавки, злые чаровницы, избегали с Ваней встреч,
Только вредная жар-птица с неба брызгала на меч.
Расступалися дубравы, раздвигалися кусты,
И кряхтели деревянно наведённые мосты,
Cловно скатертью дорожка до Кащеевых палат…
Вдруг упёрся в каменёшку – на развилке круглый гад,
На боку чернеют буквы: мол, налево – воронью
Ты отдашь коня как будто, а направо – жизнь свою!
Ёксель-моксель, что за диво, вот бесовский наворот –
У коня поникла грива, у Ванька запел живот.
– Не терять сюды я ехал буйну голову зазря,
И скотинe не до смеха, не чужая ведь, моя.
Не вопрос убить Кащея, он давно трухлявый пень,
А богатство лиходея – на себя и на Елень?!
Не утащим – злата много, самоцветы, алатырь.
И в Кукуев за подмогой возвернулся богатырь.
Ждали с чашей здоровенной удалые кукуи.
Выпив мёду, браги пенной – закружился до зари.
И пошла гульба-подлянка день за днём, за годом год,
Разъетить твою тальянку… У Елень давно приплод
От хитрющего Кащея – не щадя остатка сил,
На развилку дед, потея, каменёшку водрузил,
Начертил, ломая когти, вдоль премудрые слова…
Бред Иванов, вы не спорьте, сказкой сделала молва.

__________________________________________________________

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/147573/