Мастер-класс 'Поэзия' / Полученные рецензии

Вот такое кино, брат, такая фильма

Вот такое кино, брат, такая фильма,
Жизнь прожить - это словно создать фирму:
Набираешь сотрудников, чистишь сортиры,
А приходят - не барыши - рэкетиры.
И чуть только начнешь сознавать - кто ты,
Как любой тут же тащит тебя в банкроты.
И раскачивают, и толкают локтями,
Даже те кто вчера лишь считались друзьями.

Вот такая картина, такой, брат, театр...
Осветитель - в запое, в СИЗО - декоратор.
Скачет курс и меняешь, как плаху Малюта,
То валюту в рубли, то рубли - на валюту.
Говоришь с упоением мне про Гудзон ты,
Будто он расширяет мечты горизонты.
А по мне, так просторная рюмка мохито,
Всё расширит и вывезет вновь на орбиту.

Вот такие дела, брат: налоги, налоги...
И все меньше на жизнь остается в итоге.
Что осталось истратишь на баб и рулетку.
Незаметно становишься марионеткой:
Сыну хочется Porsche, жена - изменяет,
А тебя всё за ниточки кто-то цепляет.
И вот, кстати,- издохла овчарка Ильма.
Вот такое кино, брат, такая фильма.

Пустота

.................... «...извиваясь ночью на простыне –
.................... как не сказано ниже, по крайней мере –
.................... я взбиваю подушку мычащим «ты» »
.................... И. Бродский

Зевота – это просто реакция
на нехватку воздуха в окружающем универсуме,
просто о тебя обожглась и я,
впопыхах не справившись с рефлексами.
Зевота – это ведь просто маска на
лице, холодная и судорожная.
Не скучна ли со своими гримасками
твоя очень новая суженая?

Так легко дышать изо рта в рот,
а попробуй то же, но один и в вакууме.
Это когда-нибудь да пройдёт.
Просто ломка. Всегда одинаково.

Я и без тебя выживу,
я и в вакуум смогу выдохнуть,
половину сердца ножом вырежу,
поперёк двуспальной кровати вытянусь,
в пору утреннюю проору
в простыни,
в поры стен просочусь осмосом –
я – поэма не по твоему перу,
просто мы
перепутали свои космосы.

ПОЧТИ НЕ ЭЛЕГИЯ

1
когда-нибудь о нас напишут стихи
в темноте, зимней ночью, под градусом,
карандашным огрызком.
           не делай фотографий - не освещай грехи.
ты похож на число из таблицы Брадиса,
у которого из целого только ноль,
зато много всяких тысячных.
ты боишься. спрячься в шкаф. там милая моль.
она ест одежду, но не личности.
пошлый ветер из "гения" делает "гея",
здешний климат то сжимает, то раздувает строфы,
и смирение доходит до своего апогея,
и вот - о-ля-ля! - ты и на краю катастрофы.
ты для смерти всего лишь кусок,
закотовка из крови и мяса.
стучит зарытый в подушку левый висок.
когда-нибудь не будет встрясок.

2
когда-нибудь волосы не будут вставать дыбом, -
наверное, - когда исчезнет носитель волос и парикмахер.
свобода почему-то пахнет едким дымом,
зеркало снова посылает на хер
(но не обидно, потому что он уже привык).
электрическая кровь течёт в розетке.
когда-нибудь тебе горло прорвёт кадык,
так что сворачивай заранее пожитки в газетку,
пожимай всем руки и тихо - "прощай",
и пускайся на поиски места на одного человека,
жуй молча чёрный хлеб, глотай громко чай, -
вот идеальный план до скончания века.
твои грехи от Бога скроет завеса из туч,
чёрный костюм скроет хилое тело,
молчание выступит как ржавый ключ, -
чтоб ни одна из-за тебя не овдовела.

3
когда-нибудь в твою дверь не будут стучать,
когда-нибудь никто на тебя стучать не будет,
когда-нибудь, когда ты ляжешь в кровать,
будильник тебя не разбудит.
красный дом выпускает из окон дым.
вот, пожалуй, и всё назначение окон.
никогда, никогда тебе не быть другим,
но можно скрыться от других, забравшись в кокон
из четырёх жёлтых стен и крыши одной,
и замочную скважину залепить грубым скотчем.
кашель, кашель, и снова, снова грудной.
чем заняться? отбрасывай тень - вот чем.
ещё можно ругаться на деревья зимой,
что они не дают на себя поднять взгляда.
в телефон прорывается чей-то друг - почти твой.
"нет, спасибо. друзей мне не надо".

4
когда-нибудь останется пепел и дым
от выкуренного мира, свернувшегося в сигарету.
царапай стены, пока ещё не стал слепым.
когда-нибудь карандаш сам поползёт по трафарету,
и не будет повода отрывать в календаре листа,
потому что будет достаточно одного листа с цифрой года.
когда-нибудь не придётся менять места,
когда-нибудь перестанет смешиваться колода,
и выпадать карта, означающая дальний путь.
до пули в голове, как до того света -
рукой подать. колеблется в термометре беспокойная ртуть.
время быстрее всего течёт во время рассвета.
лёгкие в страхе жмуться друг к другу в груди.
волей-неволей, но попадаешь в плен к глупому поверию.
если очень хочется отсюда уйти, то скорей уходи,
уходи, но не хлопая дверью.

5
когда-нибудь будет страшно ложиться спать.
взгляд, будто кого-то ища, прыгает по лицам.
и по числам. хочется упасть на землю и руками копать,
чтоб хотя бы перед прахом извиниться.
но не даёт докопаться холодный пот.
за окном чёрт знает что, и ветер треплет сухие сучья.
привыкай к тому, что не запустить времени наоборот.
сучья жизнь. да и смерть тоже сучья.
посмотри в марте мутным взглядом в окно:
горизонта нет. тебе всё это снится, либо
снишься ты. октрывай свой трёхлистный блокнот,
напиши: "никто не задавил. и на том спасибо".
поздно ночью бывает трудно дышать,
и бывает чувство, что лежишь на иголках.
дождь так и подмывает начать решать -
то ли руку полоснуть, то ли в окно неловко.

ВНЕ КОНКУРСА:

городская элегия

пустой город. вечер. или почти ночь.
вид всей этой убогости вызывает два чувства:
чувство жалости и желание жаловаться. неважно кому,
хоть первому встречному, но таковых либо нет вовсе,
либо же они повёрнуты спинами и удаляются.
пешеход представляет собой скорее воспоминание,
нежели что-то связанное с этим материальным
вечером, настолько материальным, что даже
ломит рёбра от этой материальности.
думается, большинство убийств и самоубийств, в том числе,
совершается именно в подобные вечера. из окон комнат,
в которых уже выключен свет, но ещё не задёрнуты шторы,
пульсируют телевизоры своим излучением цвета прогноза погоды.
надежда покинула этот город. не ясно только,
сделала ли она это добровольно, либо же город
обыграл её в партию русской рулетки.
отныне город не надеется, но уповает.
вся ночь в семь часов сливается в одну чёрную розу,
которую срезает кто-то большой и сильный.
утро распустится розой с ароматом перегара. как обычно.

* * *

“ Я сижу на стуле в большой квартире.
Ниагара клокочет в пустом сортире.”

Иосиф Бродский

Я сижу у окна и гляжу на дворик.
Муж ушел на работу, а дети в школе.
Холодильник враждебно гудит в коридоре,
вопрошая словно: “А где же супер?*”
Я толку свои мысли, как воду в ступе.

Эмигрантские мысли. Из чашки в блюдце
переливы. Расчет подменяет чувства,
и пылятся в шкафу сочиненья Пруста,
потому что надо думать о хлебе:
экономика чешет единым гребнем,
вырывая клочья иллюзий, сплины,
изгоняя амбиции, наши спины
пригибая (ведь мы все равно из глины).
Между тем я вижу супера. Впрочем,
он плевать на меня, вероятно, хочет.

У него ведь тоже проблем по горло
и буравят той же заботы сверла.
Ни за что не придет, пока не приперло.
Да и мне пора за посуду или
на борьбу с хаосом у нас в квартире.

Засучу рукава, что и так по локоть.
Попугая пущу полетать. Пусть он хоть
насладится свободой, цепляя коготь
за шнурок, на котором висит занавеска,
иль за спинку обитого плюшем кресла.

Надо мной потолок, что давно не белен,
его выше - нестираные постели,
где сосед-наркоман, бормоча проклятья,
надевает изрядно драное платье.
Еще выше - бегут облака. Из рая
души бедных индейцев на нас взирают.
Век двадцатый измерен. Его лучина,
я  надеюсь, сгорит до моей кончины.

Неизбежней падения жухлых листьев
приближается новый Апокалипсис.
На пороге веков, говорят, психуют,
но гадать не намерена нынче всуе.
Глаз мозолит недвижимость. Впрочем, зренью
опостылели первых три измеренья.
Описанье порадует вас едва ли.
Потому прощаюсь, читатель. Vale!

Октябрь-ноябрь 1997 г.

*Super, сокращенное от Superintendant: в США  работник, отвечающий за благоустройство многоквартирного здания.

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/185856/

Ветром этих времён станет запах цветущих мозгов,
Плодотворно удобренных в цепких объятьях тисков
золотого эфира.
Криминальные новости - к чаю коробка конфет,
Но любое деяние, в сути, всего лишь аффект
от неона и пива.

Но и вам, свято чтущим десяток синайских статей,
Рвущим глотку за жизни ещё не рождённых детей,
не избегнуть ли ада?
Начитавшись в уютной постели моральнейших книг,
Засыпая, не режет ли слух вам отчаянный крик
детский: "Папа, не надо!"

Жизнь не терпит счастливых концов и тем паче - пюпитр,
Сантиментам на смену финальный не вылезет титр,
поезд рухнет с обрыва.
Скоротечность эпох манит жить словно не рассвело,
Ранним утром, устав от веселья, спуститься в метро
и погибнуть от взрыва.

Опадает листва ярких масок пред тенью угроз,
Облекая животные чувства в словесный понос
темой бури в стакане.
Современное творчество часто не лезет в размер,
Но сравнить его не с чем в Палате весов или мер,
и нем суд над словами.

Мир искусства вообще не с печатью большого ума.
Круговая порука на брендах не видит клейма.
Заседает в союзах,
Да по три человека на стуле, гламурный планктон.
Так полвека назад заполняли купейный вагон
в лагерь Экибастуза.

Впрочем, что нам история - фактов слепых каламбур.
Толерантность в бумаге, на деле - война сигнатур
потребительских взглядов.
По количеству стран доброту как основу вакцин
Сдержат только комплекты кузнечных клещей и струбцин
из ракет и снарядов.

Наш строптиво-двуглавый орёл нынче родом с Невы.
Навевает суждения; птица гниёт с головы -
верный знак революций.
Только в свете промышленных зон и огромной страны
Не почувствовать смрадного запаха, ни глубины
аромата, Конфуций.

Многотомные вирши с претензией на интеллект
Или топчут места, где давно уж проложен проспект,
или сеют памфлеты.
Грибогенных теорий не меньше, чем летом грибов,
Пантеоны рождают на свет актуальных богов
мировой эстафеты.

В заключение - двинуть глубокую смыслом мораль
Как любовную жвачку напевом а-ля пастораль
не пронзённому в сердце.
Чем привлечь мне толпу? Из маразма в летальный исход
Закрутить карусель сожалений? "квадратный восход" -
в привлеченье сентенций?

Мой финальный аккорд - с ветераном сомнительных войн.
От ушедших имён и рассказов качаю главой,
запрокинув рюмашку.
Всё - заложник забвенья, подвластное скроет огнём.
Щебечу равнодушно цветущему ветру времён
аки с веточки пташка.

Я ОПРОКИНУЛ ПАРУ СТОПОК КОНЬЯКА...

..............................Я выпил газированной воды
..............................под башней Белорусского вокзала...
.....................................(И. Бродский)

Я опрокинул пару стопок коньяка
в забытом богом общепите привокзальном
и вышел в поисках табачного ларька,
а может истины…
.......................ты помнишь, предсказала
мне по натянутой душе, как по струне
ходить, касаясь двух миров одномоментно,
а я, как в детстве, путешествую во сне
в пределах окон, крыш и континентов,
ещё ты говорила, в год кота –
дарить друг другу звёзды, мол, нелишне…
светило – это вечно, навсегда!
а мне бездонность черных дыр по сути ближе…

Италийская элегия

Опять мне что-то смутно навевает
холодный ветер с северных отрогов.
Служанка новая вина не наливает,
и боль забытая скрутила ногу.
– Куда ушла ты, глупая девица?
Нелепо одному в ночи остаться,
неужто вновь придётся мне ложиться
в постель холодную? Темно в моём палаццо,
за окнами давно закат сменился
звёзд хороводом над притихшим морем,
и лодочник уже заторопился
скорее к берегу. В своём простом уборе
мне лодочник всегда напоминает
того, с кем встретиться нам всем ещё придётся.
– Лентяйка подлая!  Хоть кто-то там найдётся?!
Лишь тишина да живописть стенная
всегда со мной, да свечки свет, да ветер,
да старого Вергилия два тома...
– Бездельники! Вы с палкой не знакомы,
видать совсем.
Но некому ответить.
   

Стакан с водой

    Ты стоишь в стакане передо мной, водичка,
    и глядишь на меня сбежавшими из-под крана
    глазами, в которых, блестя, двоится
    прозрачная тебе под стать охрана.

    Ты знаешь, что я -- твое будущее: воронка,
    одушевленный стояк и сопряжен с потерей
    перспективы; что впереди -- волокна,
    сумрак внутренностей, не говоря -- артерий.

    Но это тебя не смущает. Вообще, у тюрем
    вариантов больше для бесприютной
    субстанции, чем у зарешеченной тюлем
    свободы, тем паче -- у абсолютной.

    И ты совершенно права, считая, что обойдешься
    без меня. Но чем дольше я существую,
    тем позже ты превратишься в дождь за
    окном, шлифующий мостовую.

            1995

    * Стихотворение  отсутствует в СИБ. Текст  по журналу  "Новый Мир" N 5,
1996. -- С. В.

Стилизация

В капкане перед тобой

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/185291/

Я сижу в капкане перед тобой, сестричка,
и гляжу на тебя запрятанными в глазницах
глазами, а в них, как всегда, привычка
со скукою в слезе сухой двоится.

Мечтаешь, что вот – твоё прошлое: невозвратно,
не расшифровано мной и окружено стражей
неподкупной; что впереди – распята
долбанная любовь, обвинённая в краже.

Но что же тебя так мучает? Вообще-то в прошлом
вариаций меньше, чем в абсолютной
мелодии, вышедшей из арии пошлой
кантаты, где плачет жалостно лютня.

Ты круто качаешь права, но без меня невозможно
пережить, нашу общую память выев.
Кому нужна на закуску ложь во
Спасение, режущая выю?

№1
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/185278/

НА МЛЕЧНОМ ПУТИ

Эпиграф:
"Под вечер он видит, застывши в дверях:
два всадника скачут в окрестных полях,
как будто по кругу, сквозь рощу и гать,
и долго не могут друг друга догнать."
И.Бродский

Когда зачернеет, когда заблестит,
Когда серебро тишь кустов возвестит,
И в твердь превратится святая вода,
И Двое вдруг из дому выйдут когда,
Когда долгий путь, краткий сон, маета,
Когда душ терзающихся нагота –
Тогда, лишь тогда, образуется Суть,
И в шарики звёзд рассыпается ртуть.

Когда по дорожке из тысяч монет,
Когда жизнь и смерть возвелись в амулет,
И сколь в сумме Блага, столь в сумме Вреда,
И Суть третьим из дому вышла когда,
Когда семафор путь откроет вперёд,
Когда, взяв фальцетом, петух проорёт –
Тогда, лишь тогда, сердце выдавит боль
И бедства души перемножит на ноль.

Дорога длинна, ей не видно конца,
И сердце скрывает уродство рубца,
И, вытянув руки, те Двое бредут,
А звёзды орнамент над ними плетут.
И Двое идут, Суть за ними вослед,
А дом, полный слухов исчезнувших сред,
Остался и замер в тревожной дали –
Те Двое Приплод пред собою несли.

И новым свеченьем взошёл небосвод,
И день ото дня рос как в сказке Приплод,
И радость в глазах, и улыбка в устах,
И трель разлилась в золотистых кустах:
Те Двое, и Суть, и Приплод – вчетвером
Сплетали венки под лазурным шатром,
Венки из ромашек – из солнечных звёзд,
И славицу жизни высвистывал дрозд.

ВНЕКОНКУРСНЫЕ:

№2
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/185280/

ПОСВЯЩЕНИЕ Иосифу Бродскому

Я смят. Я раздавлен. Такого напора
давно я не читывал! Пламенность взора
поблекла, упав с перекосья лица –
меж строк я увидел глаза праотца.
Иосиф, какой-то Иосиф!? Откуда
он шёл мне навстречу – не Бог, не Иуда?
но что-то святое в межстрочьи его
достало иглой до нутра моего.
Взлетая со шпиля, хочу дотянуться –
от шпиля до Солнца всего миллиметр,
дай Бог не обжечься! – боюсь прикоснуться,
и вкруг у Светила кружит меня ветр!
Торнадо! Экспрессия мыслей подкожных!
Эвклидовых вязь «теорем» многосложных!
К Светилу взмывая, боюсь прикоснуться –
дай Бог не обжечься! Скорее очнуться!
Очнулся. Что вижу?: живой, невредимый,
плывёт по Венеции, многим любимый,
и это еврейское резкое «что»…
Ах, как бы примерить такое пальто!
В него углубляюсь по самое «впору»,
а мысль, запыхавшись, всё в гору и в гору.
О ноги, куда вы меня занесёте?!
Мне тесно вдруг стало в застигнутой плоти.

№3
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/185282/

P.S. к "Письмам римскому другу"

Эпиграф:
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
И.Бродский - "Письма римскому другу"

P.S.

Что же, Постум, получается в итоге?
След какой на этом шаре мы оставим?
Мы – ни сущности не знаем, ни о Боге!
И как ежегодный снег, мы просто таем.

Так… - лишь изданные мелкие мыслишки…
Сын твой Дом потом, наверное, возглавит…
А ведь некогда и мы - были мальчишки…
Видишь, Постум, как умело кто-то правит…

Может, Постум, нам не стоит и соваться,
Чтобы как-то повлиять на суть и время?!
Помнишь - раньше?! – мы любили посмехаться,
Как ногой не мог попасть я даже в стремя…!

Вот отсюда, Постум, суть и вытекает:
Даже если и попал ногою в стремя,
Все равно: куда скакать? – никто не знает…
Да и что важней: Пространство или Время…?

№4
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/185283/

ЖИЗНЬ ЭТО ЖЕСТ (Т.Бродскому)

Жизнь, это всего - изящный жест,
Возникший и исчезнувший мгновенно,
Указующий на миллионы мест,
Меняющих черты одновременно.

Эллипс выглядит сплошной прямой,
Если посмотреть на эллипс сбоку.
Диктатура жестов - тот же строй,
Что и преклоненье полубогу.

То, что кажется пространством лет,
Сбоку выглядит как маленькая точка.
Рассуждения на тему: «Да и Нет» –
В жизни лишь пустая проволочка.

*****************

ПОЗДРАВЛЯЮ ВСЕХ С НОВЫМ ГОДОМ!
ЖЕЛАЮ УДАЧИ И НОВЫХ ТВОРЧЕСКИХ ВЕРШИН!

№1
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/185272/

Есенинскими тропами

Данное стихотворение в уже опубликованном виде имеет иное название: "Летние картинки", однако, в связи с его подачей на есенинский конкурс публикую его здесь согласно тематики конкурса

Над зелёным лугом
в серебре стрекоз
Белый месяц плугом
режет дым берёз.
Ржанье жеребёнка
окрестило даль,
Над худой избёнкой
вьётся в небо шаль.
Милая заноза –
сельская тоска,
Сирота берёза
в поле без леска.
Кроны к горизонту
грудятся в стада,
Плачет им вдогонку
сиплая дуда….

внеконкурсные:

№2
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/185273/

НЕБЕСНЫЕ ГЛУБИНЫ (или есенинский синдром)

однажды в голову пришла вздорная мысль, а что если попробовать сочинить что-то свое на основе рифм обожаемого поэта...и вот что из этого получилось:

Клубит зарница в небесах,
Загоризонтная жилица,
Вздымает шёлк на деревах
И в шерсти травной шевелится.

Цепляясь за излом стволов,
Опутана священной тайной,
Тех, изначально чистых слов
Невинности первоначальной.

Вдохнула в фибры мне глагол,
Встряхнула душу ту, и эту.
И рифмой встрепенулся дол,
Поймав упавшую комету.

Стихи, как конница, хвостами
Хлестали мутную луну…
Я приковался к ним глазами
И мерил небо в глубину.

23 марта 2001 года

НИЖЕ ПРИВОЖУ ПЕРВОИСТОЧНИК:
Стихотворение С.Есенина (б/н, т. 1, стр. 163)
Душа грустит о небесах,
Она нездешних нив жилица.
Люблю, когда на деревах
Огонь зеленый шевелится.

То сучья золотых стволов,
Как свечи, теплятся пред тайной,
И расцветают звезды слов
На их листве первоначальной.

Понятен мне земли глагол,
Но не стряхну я муку эту,
Как отразивший в водах дол
Вдруг в небе ставшую комету.

Так кони не стряхнут хвостами
В хребты их пьющую луну...
О, если б прорасти глазами,
Как эти листья, в глубину.

1919
...сейчас уже и не вспомню, почему выбор пал именно на это его стихо...

№3
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/185274/

ПИСЬМО ХУЛИГАНУ (посвящение Сергею Есенину)

У Есенина строка крестьянской сборочки:
То табун ухватит «за уздцы»,
То «о дедушке» вдруг вспомнит из-за «горочки»,
То считает на небе «сосцы».

Здорово! – Серёга, что тут сказывать:
«Канарейки дохнут от стихов»!
Есть конечно что Дункан показывать
Под наркозом дорогих духов.

Деревенский паря, я бы давеча
Был тебе как снайперский дуплет:
На твою строфу про «лошадь Казбича»
Я б придумал собственный куплет.

И на «колокольню с дедом» слазили б
Подлатать «кресты на куполах»,
Нагляделись на «свиные хари» б мы,
Да на «ржавь на ивовых стволах».

Хулигану нынче исповедаться –
Что два пальца пивом обмочить!
Ты б меня в кабак позвал наведаться
И знакомство водочкой обмыть.

Может вместе «Капитал» осилили б,
Только мне он – так же как тебе.
Но «молиться про запас в осиннике»
Деда не пустили б на заре!

Я не собираюсь стать Есениным.
Помыслы мои к нему чисты.
Мы «на белой горке» вместе сели бы,
Посмотреть на «мёртвые кресты».

Потому что Родину любили мы:
Он тогда – я пятьдесят спустя.
И не стали б мы стоять дубинами,
Клюева, и иже с ним, снося!

2001 год

ВСЕХ ПОЗДРАВЛЯЮ С НОВЫМ ГОДОМ!
ЖЕЛАЮ УДАЧИ И ТВОРЧЕСКИХ ВЕРШИН!
ВВ