ЛитО Феникс / Полученные рецензии

Немного о любви…
День начался, как всегда. Все домашние ушли по своим делам - кто на работу, а кто просто побродить ранним утром по парку, так как уже к полудню придет в город жара.
А я просто ушел в работу, не могу ни гулять, ни есть, ни спать. Книга почти готова, а финала нет…
Так, где ж его взять, если в своей жизни не могу разобраться…
Столько книг и песен написано про это сладостное, прекрасное и большое чувство, но почему-то от него так болит в груди, даже не болит, а жжет, будто огонь сжигает меня изнутри, поглощая мою любовь всю, без остатка?!
Вчера вернулся из Израиля, чтобы встретиться с той, которую люблю. Сидя в самолете, я представлял, как пройдет наша с ней встреча, что я ей скажу, но…
Мечты – это одно, а реальность – это совсем не то, что мы себе представляем. Милая, нежная и горячо любимая, как я хочу, чтобы мы встретились скорее.
Мне бы надо принять холодный душ, встряхнуться и развеяться.
В дверь позвонили, тетя Люся поспешила открыть раннему гостю, ворча себе под нос: «Кого это, несет в такую рань?».
- Люся, кто там? – Я выглянул из кабинета.
- Сейчас открою, и узнаю. Иди завтракать лучше. – Дальше Люся проговорила сама себе, - а то и каша давно остыла.
- Сейчас приду, я только душ приму.
Люся поправила очки, посмотрелась в зеркало, и с открытой улыбкой встретила посетителя.
- Вам кого? – Открыв дверь, спросила она.
На пороге стоял мужчина и улыбался тете Люсе во весь рот.
- Люся, не узнали меня? Я Вадим, друг Глеба.
- Вадим? А-а-а, вспомнила, проходи. Глеб в душе, сейчас придет, а ты топай сразу в столовую, позавтракаешь с нами.
- Спасибо Люся, с удовольствием.
Вадим прошел в дом.
- А где все, ваши?
- Ну, ты спросил? Все разбрелись, как всегда. Глеб приехал, а они еще и не знают об этом.
- Да, вы что?! Глеб как всегда тайно вернулся?
- Ох, уж этот Глеб, его в детстве мало били. Ему уже сорок лет, а ума все нет. Тетя Люся не была сторонницей наказания детей, но так, для красного словца, могла и такое сказать.
- Проходи, я сейчас с кухни принесу горячий кофе, ты ведь любишь кофе?
- Да, особенно, который вы варите, по-турецки.
Люся мило улыбнулась, и поплелась в кухню.

Через десять минут я, и Вадим сидели в столовой и пили кофе, заедая горячими булками, которые Люся пекла каждое утро для нашей семьи.
- Ты что вернулся-то, проблемы, или просто книгу дописать дома?
- Эх, Вадим, если б только книгу…
Я не знал, стоит ли другу говорить о Ней, девушке, из виртуального мира, которую люблю, и еще не видел глаза в глаза, кроме как на фото.
- Что-то ты мне не нравишься, что, заболел?
- Можно, и так сказать. Лучше ты скажи, как у тебя движется твой бизнес?
- Не уходи от разговора. Ты в курсе всех моих дел, я же тебе писал. А вот ты такой скрытный стал, а может, ты влюбился?
- Только без твоих смешков, хорошо, тогда скажу.
Вадим выпучил на меня глаза.
- Ты что, я совсем не смеюсь, я серьезно переживаю за тебя. Рассказывай.
Я решил, что надо ему все рассказать, в себе носить, уже нет сил, и я решился.
- Понимаешь, я познакомился с девушкой, она из России, вот я и приехал, чтобы с ней встретиться.
- Ну, и что? – Не понял Вадим.
- Как что, приехал встретиться… - тут я не понял своего друга.
- Встретится для чего? У вас что, в Израиле, нет Интернета, чтобы поболтать с ней?
- Вадим, - я уже начинал злиться, неужели он не понимает меня, - я приехал, чтобы с ней увидеться, а не поболтать. Мы и так много с ней переписывались, а теперь настало время для встречи, понимаешь, или нет?
- Все, Глеб, я все понял, ты влюбился в виртуальную девушку, приехал за тысячи километров, чтобы с ней встретиться. Правильно?
- Правильно понял. Я, влюбился!
Я чувствовал, как мое лицо краснеет, словно помидор под солнечными лучами спеет.
- О-о-о, даже влюбился?! И, что дальше…
У Вадима читалось удивление на его лице, которое было покрыто веснушками.
- Сам не знаю. Мы должны встретиться завтра в кафе, пока только это и ясно.
- Конечно, я рад за тебя, но, я что-то не понимаю…
- Что ты не понимаешь?
- А, она любит тебя? Вообще, что ты знаешь о ней? А вдруг она аферистка или еще что-нибудь по круче?
- Я так и знал, что ты так и будешь думать. Лучше бы ничего тебе не говорил.
- Стоп. Я просто трезво смотрю на ситуацию. Всегда надо думать обо всем, чтобы потом не было больно и обидно.
- Ну, я же не маленький, и все понимаю…
- Хорошо. Доживем до завтра.
- Ты что, хочешь со мной пойти?
- А что, думаешь плохая идея? Я для поддержки твоего духа, да и любопытно…
- Ладно, до завтра.
Мы еще долго проговорили о том, о, сем.

Утром следующего дня я встал рано, почему-то нервничал. До встречи с Ней было еще куча времени, но я не мог ни о чем думать, как только думать ни о чем…
В полдень позвонил Вадим и сказал, что не сможет заехать за мной, и
что подъедет прямо в кафе. Я согласился.
В три часа я сидел за столиком и ждал Ее. В голове крутились мысли, которые меня раздражали. Вадим задерживался, а Она все не шла и не шла. А вдруг друг был прав, и она не придет?
Я сидел и все думал-думал, обхватив голову руками, я начал отчаиваться.
- У вас свободно? Глеб, это же вы?
- Тая. Я думал, что вы не придете. Здравствуйте, милая Тая. – Меня понесло, я это чувствовал, но не мог остановиться.
- Да, Глеб, это я. Вы приехали, и я очень рада нашей встрече. Если честно, я немного нервничаю, извините.
Я взял ее за руку, она была ледяной, хотя на улице тридцать градусов тепла.
- Что вы, я тоже нервничаю. Я так рад вас видеть.
Не знаю, сколько бы мы еще так извинялись друг перед другом, но в этот момент нас спас Вадим.
- Привет, влюбленные. Я много пропустил или нет? – Вадим шутил, видя, что мы немного смущены. – Ну что молчите? Мне кажется, я вовремя!
Тут Тая просто расхохоталась, я подхватил, тут и Вадим к нам присоединился.
Мы целый день катались по городу, не пропуская ничего, что могло нас троих увлечь. Мы гуляли, пили, ели китайскую еду, а вечером, я и Тая сказали друг другу главные слова, о нашей любви друг к другу.
Вот так я встретил свою любовь, на всю жизнь.
Как в сказках говорят, все были счастливы, и, прожили вместе сто лет, чего желаю я всем! Боритесь за любовь – это принесет свои плоды.

Признание.

Новосибирск не принимал.
Никак.
Совершенно.
Напрочь.
Валера сидел в Домодедово, и глядя на вялые, ленивые, толстые самолеты, про себя придумывал – как еще может не принимать Новосибирск?
С трудом насобирав синонимов десять, Валера понял, что так он много времени не убьет.
Над Москвой носилась душераздирающая, яркая весна.
Ты как никогда понимал, что солнце – это еще и звезда, и по имени Солнце, и Цой, и «…я уже не грею пиво…», и так далее.
А в Новосибирске с тяжелыми боями отступала зима.
Ковровая бомбардировка снежинками, размером с кулак.
Наметало окопы.
По крайней мере так впечатлительный Валера понял сообщение «…по погодным условиям откладывается на четыре часа…».
«…Пассажиры Киреев и Горбенко, вылетающие рейсом 132 в Нижний Новгород, срочно пройдите к выходу номер 41…»
Мимо Валеры пронеслись два мужика в распахнутых куртках. Один из них был, почему-то, с цветами.
«Слева – Киреев… А который с букетом – Горбенко» - предположил Валера. «Вот прилетит Горбенко в Нижний, его там жена встречает на серебристом «Форде». Он ей – держи, дорогая, цветы, с восьмым марта тебя, и поцелует. А Кирееву будет стыдно…»…
Валера, как правило, очень подробно всё представлял.
Даже слишком.
Он какое-то время постоял у окна, волнительно наблюдая за взлетами и посадками пухлых самолетов.
Летать Валера боялся.
Как говорил он сам – «опасался».
И даже какое-то время перемещался исключительно на поездах.
Жил бы он в Нижнем, как Горбенко, или тот же жадный Киреев, - это было бы нормально.
Но он жил в Новосибирске.
Двое суток поездом.
В общем, пришлось снова летать.
Правда, Валера нашел выход. Едва ли этот способ был оригинальным. Но двести тире триста граммов «её родимой» непосредственно перед посадкой в самолет волшебным образом делали Валеру в меру бесстрашным.
А вот что делать в аэропорту еще как минимум четыре часа Валера себе представлял слабо.
Вариант просидеть это время в одном из баров, где цена на коньяк сопоставима с зарплатой учителя средней полосы России, отпадал сам собой.
Валера сходил, покурил в «специально отведенное помещение», которое, видимо было изначально «специально отведено» для досрочного умерщвления астматиков, да так с тех пор там нормальной вентиляции и не сделали.
Затем купил в магазинчике четыре бутылочки коньячка «московский» в таре по соточке, шоколадку «молочную» и журнальчик познавательный.
И устроился в зале ожидания, используя его по прямому назначению.
Коньячок пился неспешно, журнальчик читался вдумчиво.
Торопиться было некуда.
Расположился Валера просторно.
Места, то есть, были.
Слева от Валеры стояла его сумка.
Справа – лежала шоколадка.
Коньяк он распихал по карманам куртки, чтобы особо не светить прочим пассажирам, и милиции, и вообще.
Напротив Валеры сидела девушка и читала книгу.
«Видимо, тоже самолет ждет» - подумал Валера, и тут уж не ошибся, в отличие от случая с Горбенко и Киреевым; потому что с цветами тогда был все-таки Киреев.
Девушка была самая обыкновенная.
Даже, скорее, из тех, которые с первого взгляда кажутся некрасивыми.
Со второго – уже, вроде, милая.
А с третьего, и дальше (как привыкнешь) так и вовсе симпатичная с переходом в красавицу.
А времени наглядеться на нее, как мы понимаем, у Валеры было достаточно.
«Симпатичная» - как и ожидалось, подумал Валера. «Интересно, куда она летит?»
Девушка качнула книгу, перелистывая страницу. Это был Гоголь. «Мертвые души».
«Ничего себе! Вот это да!» - подумал Валера, взглянул на девушку четвертый раз, и она тут же стала красавицей.
Валера начал влюбляться, не вставая с кресла.
Коньяк увеличивал точность стрельбы амура до олимпийского рекорда.
«Умная! И красивая! Замужем? Кольца нет…» - стадом протопали мысли.
Девушка послюнила палец и со второй попытки перевернула страницу.
«И грациозная! Нет, у нее точно есть кто-то… Точно… Не может быть, чтобы не было…»
Валера отпил коньяк, и глухо застучал зубами по куску шоколадки.
«Предложить ей коньяк? Нет… Моветон… В зале ожидания, с первым встречным… Сто процентов, у нее кто-то есть… Такие в одиночках не ходят… Но я же лучше! Я успешный, у меня дача есть… Машина…»
Девушка отложила книгу, встала.
«Куда она? Куда она? Куда она? Куда она?» - думал Валера, якобы уткнувшись в журнальчик.
- Молодой человек! Я буквально на секунду отойду… Посмотрите за вещами?
- А… Это… Типа… Почему бы… почему бы и нет? – ответил Валера, запинаясь о собственные междометия.
«Дурак! Ну, дурак! Вот же был повод – заведи разговор.  Промямлил какую-то ерунду… Увезу ее с собой!!!» - неожиданно подумал Валера и сам замер от такой смелой мысли.
Еще чуть-чуть выпил.
Еще немного осмелел.
«И увезу! Разведусь! К такой матери! Жене – квартира, мне – машина. А я – сниму хату. Жить будем, как люди! Куплю ей всего Гоголя!»
Девушка вернулась.
- Спасибо!
- Э-э… Не за что… - буркнул Валера.
«Идиот! Дебил! Что такое - «не за что»?!  Почему же я такой не-ре-ши-тель-ный!» - Валера в мыслях отшлепал себя по щекам.
Девушка достала телефон и начала писать эсэмэску.
«Кому она пишет? Своему? Или – вдруг – дочке? У нее же может быть дочка!»
Пошла в ход третья бутылочка.
…Валера сейчас и на истребителе бы полетел…
«И дочку приму! Как родную!...»
Телефон девушки пиликнул что-то распространенное. Она посмотрела в экранчик и заметно погрустнела.
«Вот! Вот!!! Это не дочка! Только что, на моих глазах, она поругалась со своим парнем! А не звонит – потому что слышать его голос не хочет! А у меня – хороший голос! Я в институте в хоре пел!... Все, развожусь, женюсь, дочку, если есть - в садик…»
Валера снова полез в карман за бутылочкой.
«Стоп! Нет! Нельзя! Она не должна видеть, что я пью! Я со всех сторон – положительный! Я красивый, умный и высокий!»
Валера встал, и начал потягиваться, демонстрируя, по его мнению, товар лицом.
- Гляньте тоже за вещами! – почему-то с нотками приказа в голосе сказал Валера. – Я покурю схожу…
- Конечно…
«Ну я дуррак!!!» - продолжал себя казнить Валера по пути в курилку. «Что за – «гляньте»? Человек классику читает, а я ей – «гляньте»! Ну, ничего… Это дело такое – притремся. Сейчас главное – вернуться, и все честно сказать. Сейчас – самый что ни на есть момент.»
Он решительно затушил окурок.
«Сейчас – или никогда!»
«…Объявляется посадка на рейс 173 Москва – Новосибирск…»
«…Подхожу, все говорю, покупаем ей билет и летим…»
Подошел.
Встал рядом.
«Ч-черт, а как ее зовут?... Катя? Оля? Лена? Наверное, Лена… А вдруг не Лена?»
- Девушка!
Наверное, Лена, отвлеклась от книги, заметив место пальцем.
- Да?
- С… К… П-п…
- Что-то случилось?
- Э-э… Я… Мы бы… То есть, вместе…
- Не понимаю…
- С восьмым марта вас!!!... – выдохнул Валера и пошел на посадку…
«Ну я и дурак!... Вот, дурак!» - думал Валера, засыпая у иллюминатора…
…И совершенно ничего не боялся.

* * *
В некритический женский день
Юлианского календаря,
чище помыслов чистых одень
одеяния, собственно говоря.

Ты купи дорогих цветов,
фруктов, сладостей и вина.
Будь любимых любить готов!
(диалог подскажет весна).

Обращаясь к себе самому,
с разговором таким с утра,
я мотивчик мычу, как Муму,
брею щёки. А сталь, ведь, остра!

Из порезов супонится кровь.
Гормональный терпя урон,
я рифмую и хмурю бровь.
Из картофеля и макарон,

состоя почти, что на треть,
удивляюсь - откуда во мне
существует возможность гореть
и сгорать в этом мартовском дне!
* * *
Павел Сердюк (7 февраля 2009 г.)

Так начинается восьмое (пародия).

Здаствуй, Праздничное Утро! Позади метели.
Эта женщина проснётся от звуков капели,
из окна посмотрит вдаль - марево клубится,
воздух чистый, как хрусталь - пить и не напиться!...
И зальётся вдруг душа неземным блаженством!
Жизнь вокруг так хороша , дышит совершенством.
"Как прекрасен этот мир!" - крик души прольётся...
По привычке "Мать!.. Мать!.. Мать!.." эхо отзовётся.

Бывает, осенью достаёшь пальто из шкафа, а оно всё молью побито – недоглядела. Бывает, оглянёшься на прожитую жизнь, и замечаешь, что вся она – как побитое молью пальто. Куда всю молодость смотрела? Непонятно, жалко…
Любка, симпатичная и бойкая, крепко битая жизнью разведёнка, задержалась в гостях.
Отметили бабский день славно. Сидели в узком кругу – трое женщин, все одинокие. Говорили, в основном, о любви и о жизни. Пили много, закусывали тортом, пели визгливо, громко, так, что старик-сосед за стенкой вздыхал и бормотал:«Развылись,лярвы!» Даже плясали под конец, водили хоровод. Выдохлись, спохватились, что поздно, пили «на коня», потом «на кобылу», никак разойтись не могли, так что теперь Любке приходилось спешить. Семенила шажками, махала сумочкой для равновесия, старалась не шататься. Мысли в пьяную голову лезли праздничные, весенние. «Вот встречу ЕГО!–мечтала Любка,-А что? Женщина в самом соку. Фигура ничего, грудь, как у Вальки, не висит!»
Чтобы сократить путь, Люба пошла мимо старого кладбища. Будь она трезвой – ни за что не пошла напрямик, а обошла бы кладбище десятой дорогой да людными местами, но в желудке весело плескались последние рюмки, крепко перемешанные с тортом, а в голове вертелся романтический бред, подогретый весенним, свежим запахом унавоженных огородов.  «Дорога тёмная, зато быстрее будет, и не видно, что шатаюсь!»-подумала Любка, и поудобнее перехватила сумочку – не потерять бы!
«Вот встречу ЕГО, а он богатый вдовец!–улыбалась она,-Западёт на меня! Задарит золотом. С базара уйду, сколько можно? Хозяйка пусть языком удавится!»
Но, сквозь мечту ядовитой змеёй приползла злая мысль, завладела вниманием, обвилась, отравила: «Кому я такая нужна? Дочь с ребёнком у меня на шее. Сын разгильдяй. И молодых полно одиноких!» Она пошла медленнее и погрузилась в привычные, бытовые раздумья. «Катюше ползунков бы достать, можно взять у Гали, от младшего - уже покупать не нужно. Хорошо, дочь грудью кормит, питание дорогое. Машинку бы купить, чтоб не стирать руками, а деньги? Вот бы хозяйка процент подняла, мёрзну я, а она денежки считает… Пашка не работает, парень молодой, одеться хочет. Женился бы, что ли куда-то, а то жрёт за троих.  Да пусть жрёт, лишь бы дурить бросил, да не пил, как отец - страшно»
Сырое, тоскливое облако, слепленное из копеечной экономии, вечного сведения концов с концами, липкого страха о детях, о будущем, тоски о потерянных годах, вечным фоном висело над Любкиными буднями, старило больше, чем годы. Люба пьяно заплакала, пошла ещё тише, со злобой вспоминая бывшего мужа-пропойцу, свою свадьбу, и то, что у неё уже очень давно не было мужчины, отчего болели яичники.
Поглощённая своей думой, Люба не услышала шагов за спиной, а когда услышала – не придала никакого значения, мало ли кто добирается домой короткой дорогой, мимо кладбища?
Всё, что случилось потом, было похоже на страшный, дурной сон, или скверное кино. Пока она, шатаясь, искала в сумочке сигарету, кто-то грубо схватил её в охапку, заткнул рот и поволок в сторону. Люба не отбивалась, ей показалось, что это чья-то грубая шутка, но уж, какие тут шутки? Волокли её на старое кладбище. «Упырь,-пьяно мелькнуло в мыслях,-Высосет кровь. Мертвец! Утащит под землю, будет кости грызть…» Но её швырнули в  грязь, навалились сверху, и весь хмель сразу прошёл. На Любу смотрело заросшее щетиной, живое, злое мужское лицо, а в горло ткнулось острое, холодное.
-Будешь кричать – глаза выколю,-спокойно и зло сказал мужчина.
Маньяк! Этого только не хватало для полной радости. Найдут её, Любку, через месяц, в апреле, по запаху. Господи, как же дети-то сами будут? Дочь без мужа как ребёнка на ноги поставит?
Была бы Люба трезвой, она наверняка принялась бы визжать, и этим подписала себе смертный приговор, но пьяный, доведённый до предела человек, часто ведёт себя неадекватно. Совершенно неожиданно для себя, Люба принялась тихо смеяться, а потом заглянула маньяку в холодные, как приставленный к горлу нож глаза, и спокойно сказала:
-Ты хочешь секса? Прекрасно! Я тоже хочу. Только зачем нам третий?
Маньяк опешил.
-Кто третий?–спросил он после секундной паузы.
Любка показала глазами на нож и улыбнулась. Маньяк ещё больше опешил, и убрал руку с ножом куда-то в сторону.
-А, впрочем, режь!–разрешила Любка, не отводя взгляда,-Мне плевать!
-Чего так?–спросил маньяк, слез с Любы и сел на поваленный, поросший мхом могильный камень.
Бежать? Кричать? Убьёт сразу. Любка встала с мокрой земли, кое-как оправила пальто и села рядом с ним.
-Да жизнь у меня собачья, хуже не бывает!-сказала она.
И, как только Люба открыла рот, годами копленные жалобы полились из неё сплошным потоком. Если бы маньяк захотел вставить слово, то не смог бы. Любка выложила всё. И как муж пил, бил её и выносил из дому вещи, и как поднимала сама, без отца детей, а где их благодарность? Сын пошёл весь в отца – тоже пьёт, связался с подонками, уже имеет условную судимость, мать не слушает, учиться, работать не хочет. Жениться ему рано, да и кто за него, такого, пойдёт? Порядочная девушка не пойдёт. Дочь нагуляла ребёнка, принесла в подоле, теперь у неё, Любки, на шее сидит.  А сама работает на базаре, зимой мёрзнет до костей за копейки, летом от жары задыхается, покупателей, хозяйку обманывает, а что делать? Троих кормить приходится!  Вроде, и сама молодая ещё, сорока нет, а на что похожа?
Любка всхлипнула раз, другой, и заревела с подвывом.
-Ну-ну,-маньяк погладил её по руке,-Ты красивая баба. Чего бы я…
-Да уж!–Любка отмахнулась от него, как от мухи,-Красивая, скажешь ещё! Да я на себя ни копейки не трачу, всё на них, окаянных! У меня лифчик латанный-перелатанный, затёртый до дыр. Показать? Губы накрасила, потому что хозяйка свою помаду отдала, когда я рот обморозила.
А хозяйка стерва! Всё норовит Любке недостачи приписать. Заставила в налоговой оформиться,  теперь Любка должна налог платить!
-Ты б не оформлялась,-сердито сказал маньяк,-Пошли её на фиг, на другую работу иди!
-Кудааа?–всхлипнула Люба,-У меня образования никакого. Сразу после школы замуж, и в декрет! Только на базаре и стоять, а там все хозяева такие!
Маньяк завозился в кармане, и Любкино сердце замерло птичкой – за ножом полез! Но вместо ножа из кармана кожаной куртки появился затёртый носовой платок.
-На вот,-грубовато сказал маньяк,-А муж бывший не помогает?
-Да уж, от него помощь!–и Любка снова взорвалась рыданьями,-Пришёл недавно, весь запухший. Пускать не хотела, да упросил. Дай, говорит, пожрать чего, со вчера не ел. Я его накормила супом, а он у меня мобильник спёр!
-Да ты что!– поразился маньяк.
-А я без мобилки – как без рук. Ни дочка мне позвонить не может, ни хозяйка! Я его встретила, говорю, сволочь! Куда мобильник дел? А он мне отвечает – надо же мне как-то жить! А новый купить не за чтоооооо!!!!
Так горько Любка не плакала уже много лет. Выпитая водка, пережитый шок, старые обиды, и много-много всего другого открыли, казалось, какие-то слёзные шлюзы, и теперь оттуда безудержно текла река бабского горя. Выливалось в носовой платок чужого, злого мужчины Любкино горькое облако, слепленное из копеечной экономии,  липкого страха о детях, о будущем, женской тоски и правды. Наконец она замолчала, и только иногда жалобно всхлипывала, а в голове Любкиной стало пусто и страшно, она ждала, что будет дальше. Оба молчали.
-Ну… Это…-наконец подал голос маньяк,-Пошли, что ли?
-Кудаааа?–со стоном протянула Любка.
-Домой тебя отведу, куда ещё,-со вздохом ответил маньяк,-Место тут дурное, дорогая скверная, шляются всякие…
Под фонарём Любка кое-как почистила пальто с помощью пропитанного горем платка, взяла маньяка под руку и отправилась домой. Сначала ей хотелось завести его куда-нибудь подальше, а потом стало безразлично. «Чему быть–того не миновать!»-подумала Любка, искоса зыркая на спутника. Лицо у него было худым, угловатым, взгляд, как у дикого животного.
-А мне, думаешь, легко?–вдруг сказал маньяк, и остановился,-С детства по детдомам, да по тюрьмам. Люди гонят, как собаку в лишаях. У тебя хоть дети есть, ты им нужна… А я?
Любка не нашла, что сказать, и вздохнула. Теперь пришла её очередь слушать о тяжёлой сиротской доле и злой жизни, так всю дорогу и говорили. Возле подъезда замолчали снова. Маньяк высвободил от Любки свой рукав, насупился и мрачно посмотрел.
-На чай не напрашиваюсь,-сказал он,-Поздно уже, у тебя дети, внучка малая.
Любка снова вздохнула. В голове у неё было тихо и пусто. В то, что всё обошлось, не верилось. Всё казалось, что стоит лишь повернуться спиной, маньяк сразу же всадит ей между лопаток нож. Кто их, психопатов знает? Маньяк молча смотрел своими злыми глазами.
-Ты это…Сыну скажи, чтоб не дурил,-в конце-концов изрёк он, и отошёл на пару шагов,-чтоб за ум брался.
-Скажу,-кивнула Любка и робко повернулась.
-Стой!–сказал маньяк.
Любка послушно остановилась.
-Это…С праздничком! С 8-м марта. На вот,-быстро сказал он, пряча глаза, а потом сунул ей что-то в руку, развернулся и убежал.
Люба медленно села на лавку, потому что ноги внезапно отказались служить. Она несколько раз глубоко вздохнула, посмотрела на предмет, подаренный  маньяком, и истерически расхохоталась.
Это был старый, потёртый, чёрно-белый мобильный телефон.

* * *
Ручейки искрятся –
Скуке не чета,
Теплоты приятца
Всюду разлита.

Ты идёшь по лужам,
Ты несёшь цветы,
Ты весной разбужен,
Взбудоражен ты.

Смел ты и отважен
(Да, любовь права);
Ты сегодня скажешь
Главные слова.

И восьмое марта
Поводом к тому ж.
Золотые карпы
Выданы для луж.

Нежностью ты болен –
Ясно небесам.
Что стряслось с тобою
Знаешь ли ты сам?

На улице Восьмого Марта
Конец трамвайного маршрута.
Лежит восьмёрочка из рельсов,
Тебе в окно взглянуть не трудно?
Да, это будет ровно завтра!
Куплю цветов и за минуты
Украшу путь железных кейсов.
Прочти, когда настанет утро!

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/8566/

Вит Балашов aka Витвольф

Scientia immutabilis

Рука рванула под углом
Тугой пергамен древних свитков, -
В камине вспыхнула огнём
Его последняя попытка…

- О, воскрешение любви!
Искал годами знаний, дабы
Его постичь… Не оживил.
Увы. И ветхих инкунабул

Седая мудрость, и слова
Заклятий страшных и пророчеств
Не помогли. Полынь-трава
Над склепом чувств… А между прочим,

Моя любовь - не хладный прах,
Когда я каждое мгновенье
Готов увидеть в зеркалах
Её живое отраженье!

Когда б и разум перестал
Уже оплакивать потерю,
Души магический кристалл
Ответил бы - я слепо ВЕРЮ!..

...И потемнел иконостас;
На стенах выпал белый иней,
Огонь взметнулся и угас,
Как росчерк молнии, в камине;

Реторты лопались, звеня,
Весь дом дрожал, треща и рушась;

Сквозь зеркала небытия
Душа притягивала душу…

Наедине

* * *

Он: Не знаю, любовь это или нет, но чувствую, что она уже занимает большое место в моей жизни. Мне приятно ее видеть, стараюсь, чтобы пути наши чаще пересекались. Приятно говорить с ней, видеть ее улыбку…
Она: Он понравился мне с первого взгляда. Как только его увидела. С виду такой серьезный, деловой, а за стеклами очков глаза, такие добрые и мудрые... И чем больше его узнаю, тем больше он мне нравится… И, вот теперь, и он, кажется, обратил на меня внимание…
Он: Конечно, не девчонка уже, но такая симпатичная…  И фигурка стройная, ладная… И одевается со вкусом – вроде просто, на первый взгляд, но ей так к лицу… Лицо… Правда очень симпатична… Немного припухлые губы, такие чувственные… Верхняя чуточку приподнята вверх – сразу для себя назвал ее – котенок... Ласковая и нежная мурлыка…  А глаза! – Широко распахнуты, как бы с удивлением смотрят на мир... Но далеко не простушка- уже не раз убеждался - умничка просто…  А улыбка – такая милая – просто обворожительна… Волосы - всегда считал, что мне нравятся длинные волосы у женщины, но ее стрижка так ей идет…
Она: Стройный. Подтянутый. Даже , можно сказать, поджарый…  И серебро в волосах ему так к лицу… А глаза - неужели другие не видят – добрые, внимательные. И улыбается он часто одними глазами, кто не знает может и не понять…
Он: Совсем немного знаю о ней… Одинока…  Ребенок… Похоже совсем непросто ей по жизни…
Она: Разведен…  Живет один, вроде не бабник… После развода переехал в наш город, что называется, начал жизнь с нуля… Представляю его холостяцкое бытие, да и питается небось на скорую руку, чем попало...
Он: Случай! Как-то все само собой получилось. Неожиданно! Столько искал предлог, момент, чтоб встретиться наедине, поговорить, узнать получше.  А тут столкнулись нос к носу, заговорили, и, как-то, слово за слово оказался приглашенным…  Нет, определенно я - везунчик…
Она: Наконец-то удалось "подкараулить" его, разговорить… Вроде не догадался ни о чем… Ну что ж, посмотрим, что принесет вечер…

                                                 * * *

Он: Хм…  Сто лет не был в такой пикантной ситуации. Но и правда не в кафешку же или ресторан нам идти, там и не поговоришь толком и в глаза друг другу не посмотришь... Эх! А все же она определенно мне нравится - ишь как разволновался… Так… Душ… Побриться… Рубашку свежую… А галстук? - Пожалуй, новый одену - все ж на свидание…
Она: Оглядела квартиру - все чистенько, прибрано. Сынишку на сегодня к маме пристроила... Ужин приготовлен, повкусней старалась - кто ж его бедного еще покормит - но ничего парадного…  И бутылку вина на всякий случай припасла - кто его знает, вдруг не догадается с собой принести… Повернулась перед зеркалом… Провела по бедрам, расправив юбку… Потеребила пуговку на блузке - нет, так в самый раз - и не вызывающе, но и не "синий чулок"… Улыбнулась своему отражению - я еще хоть куда….
Он: Ну вот, уже где-то рядом ее дом… Правильно, не надо пока никаких подарков… Бутылка вина хорошего, коробка конфет приличных… Как водится, розы в серебристом целлофане… Джентльменский набор…. Да… Несколько глуповато себя чувствую, кажется, что все обо всем догадываются, все понимают - вот мол, немолодой уже ловелас… Эх… Ну что ж поделать - назвался груздем…
Она: А может, я неправа? Может зря? Может, поторопилась? Еще подумает невесть что…  Нет, он не такой, должен все понять правильно… Еще и еще раз - к зеркалу… Чуть коснулась губ блеском… Ох… Уже без пяти… Что ж его все нет…
Он: А вот и подъезд нужный. Кажется третий этаж… Снова повезло - не пришлось номер домофона набирать - прямо перед носом девчушки из подъезда выскочили… Не спеша поднялся на этаж- потянуть немного время, собраться еще раз с мыслями …  Чуть помедлив, вдавил кнопку звонка

                                                       * * *

Она: Ой!  Дверной звонок прозвучал в тишине квартиры неожиданно громко и резко. Да и не звонил в него уже никто давно ,с тех пор как домофон установили… Вдруг как-то сразу ослабели ноги, что-то перехватило внизу живота… Куда-то улетучились сразу уверенность и решимость… Зачем-то снова стала прибирать волосы… Куда-то прятать расческу, косметику с туалетного столика… Наконец, как-то собралась с силами, подошла к двери… Как-то вымучила улыбку…
Он: Что-то не открывают… Вот будет здорово, если придется возвращаться восвояси и с вином, и с конфетами, с розами… Может задремала просто? В нерешительности потоптался у двери, потянулся еще раз к пластмассовому глянцу кнопки…  Но тут сухо щелкнул замок, дверь приоткрылась…
Ох! Да на ней лица нет… Может приболела?
Она: Пришел… Смешной такой... Перепуганный… Волнуется не меньше меня…
- Здравствуй…те… Проходите… Все приготовленные слова куда-то пропали… Щеки горят… Принимает букет... Пакет с вином…
- Раздевайтесь... Вот вешалка…
Он: Видя ее смущение, тоже разволновался совсем...
- Здравствуйте. Да, хорошо. Спасибо.
Как-то неловко, скомкано все получается…  Так, надо брать себя в руки!
- Может сразу к столу? А то голодный как волк – попытался пошутить…
Она:  - Да-да, конечно. Проходите. У меня уже все готово, - ухватилась она, как за соломинку, чтобы прервать возникшую неловкую паузу…
- Вы пока открывайте вино, а я быстренько на стол соберу…
Он: Возня с открыванием бутылки - штопор оказался совсем неважнецкий – как-то отвлекла, позволила успокоиться... Да и она, хлопоча у плиты, тоже немного успокоилась, начала улыбаться.
Она: Ну, все - стол накрыт. Он совсем рядом - колени почти касаются… Вино рубиново светится в бокалах…  Надо о чем-то говорить, но язык как-то все равно не слушается еще…
- За встречу? – сама предложила первый тост.  Дзиньк – звякнуло тонкое стекло о стекло, чуть пригубила... Ой, какое вкусное ароматное вино, не пробовала раньше такого…
Он:  - Может перейдем на ты? Так проще… На брудершафт? - спросил он. - А то раньше вроде на ты были. А тут как-то перескочили назад…..- и по своей привычке улыбнулся одними глазами…
Она: На секунду губы их соприкоснулись. Он хотел задержать поцелуй подольше, но она отстранилась..
- Ты ешь давай, ведь голодный совсем…
Он: И правда очень вкусно – сто лет не ел домашнего…  Для себя одного все как-то лень готовить что-то серьезное… Ел, нахваливал вкусную стряпню, рассказывал о себе. Слушал бесхитростный рассказ о жизни одинокой женщины… Как-то само собой появилось желание пожалеть ее, приласкать, прижать к себе…
Она: Хорошо когда в доме мужчина…  Вот сидит, уплетает за обе щеки… Вижу – нравится, доволен… Уже только от этого, теплее на душе… Что-то есть в нем все же такое настоящее, и не хочется ничего скрывать, прятать…
Он: Конечно, еще когда шел на свидание, предполагал, надеялся что сложится у них, получится остаться с этой женщиной на ночь…  И греха в этом никакого – она одинока. Он свободен, а что будет дальше – как уж Бог даст…  Конечно, он сразу обратил внимание на тугие бедра обтянутые недлинной юбкой, на как бы небрежно расстегнутые пуговки блузки... А ее глаза – так невинно и широко распахнуты миру, а губы – так хочется коснуться их поцелуем…  Вот и сейчас, уже за столом, который раз поймал себя, что взгляд упорно возвращается к округлостям ее коленей…
Она: На секунду на ее лицо набежала тень – как долго в этом доме не было мужчины. Как долго ждала надежного плеча, опоры…  Как долго ждала нежности, ласки… Может в этот раз повезет…
Он: Сразу заметил перемену в ее настроении… Желание утешить, приласкать, поддержать – рука сама собой коснулась ее колена…. Дотронулся и замер – не обидеть бы, не напугать…
Она: Прикосновение будто обожгло, теплой волной прокатилось по телу, отозвалось приятной тяжестью внизу живота, выступило легким румянцем на щеках. Еще немного и слезы полились бы по щекам от неожиданной ласки…  Но сдержалась, сделала вид, что не заметила, улыбнулась, что-то спросив его.
Он: Нет, не напугал…  Улыбается… Может не заметила? А убрать руку - нет сил, так приятно прикосновение к желанной женщине...
Она: Нет, теперь уже не заметить нельзя – рука двинулась выше по бедру…  И это не вызвало неприязни, отчуждения, но все же плотно сжала колени уже начавшие было поддаваться ласке...
- К чужой женщине под юбку? – но тут же сама не удержалась – рассмеялась, представив всю эту сцену со стороны…
Он: Никак не ожидал такой реакции.. Поначалу опешил даже немного… А потом рассмеялся в ответ, и, уже не таясь и не боясь обидеть, обнял ее, нашел ее губы…
Она: - Нет... Нет... Не сейчас…
А губы сами тянутся к его губам…
- Нет... Нет... Не сейчас…
А руки обнимают его и не хотят отпускать…
И нет никаких сил. И не хочется ничему сопротивляться…
И слезы уже без стеснения бегут по щекам, и тушь , наверное поплыла, но какое до этого дело…
Он: Господи! Как беззащитна" Как доверчива! Как мила! Собирает поцелуями слезинки…  Шепчет что-то жаркое, ласковое…Целует...  Целует…

                                                     * * *

Он: Проснулся уже давно, да почти и не спал, наверное… Лежит на спине, боясь пошевелиться., чтоб не потревожить ее сон. Почему-то вспомнились прожитые годы… Потом воспоминания о вчерашнем вечере, ночи… Как же нежна она, как отзывчива на каждую ласку… Спит... Котенок мой… - Мой? – поймал себя на этом… И уже окончательно утвердившись в этой мысли:
- Да, мой! Мой ласковый доверчивый котенок…
Не удержался, прикоснулся губами к ее волосам…
- Я тебя никому не отдам…
Она: Голова- на его руке… Чувствует, что он тоже не спит. О чем он сейчас думает? О чем молчит… Что будет теперь дальше…
Почувствовала прикосновение его губ. Подняла глаза навстречу его взгляду…
Потянулась, прильнула к нему всем телом, замерла, обняв его…
- Наконец-то ты мой…

Дрожащею рукой написано письмо -
С женским днем меня ты поздравляешь.
Ни слова - как там тяжело
Ни слова - как по мне скучаешь.

Меня здесь солнце согревает
Весенний ветерок ласкает.
А ты - горбушку доедаешь
И по разлуке нашей плачешь.

Не плачь любимый! Будет день
Такой же солнечный и светлый.
Так ты подаришь мне сирень
Как в праздник было это прежде.

Сегодня мне не в радость праздник.
Но срок твой скоро истечет.
Все будет хорошо - я знаю.
Мы трудности переживем.