И снова - добрый вечер!
Ну что я вам скажу - выходные прошли плодотворно :)
ГТО обзавелось наконец-то обстановочкой. И гостей не стыдно позвать.
Есть на что пальтишки повесить.
Есть диваны, столы письменные и обеденные, шкафы просто и шкафы с внутренним голосом.
Есть рояль - так что музыкой обеспечены. Кресло-качалка для романтических особ...
Зеркала там, ковры - 3х4 ))
Даже кровать - для отдыха припозднившихся авторов.
Даже, не поверите, собственный семафор, для открытия "зелёного света" всем,
кто к нам с добрыми намерениями...
Всё, как у людей.
Милости просим!
Приступим к инвентаризации, многоуважаемые:)
1.
Я - медицинская кушетка
Я – медицинская кушетка
И в юности слыла кокеткой:
Четыре стройных белых ножки,
Клеёнка рыжая(!) в подложке.
А если кто-нибудь не в курсе –
Была невестой амплипульса,
Трудились мы в физкабинете:
Здоровье поправляли детям...
Жених был списан, а невесте
Ответственное дали место –
На мне воспринимают клизмы
Сыны и дочери отчизны.
И я горда собой, ребята,
Клеёнкой новою богата,
А санитарка Мариванна
Сиденье моет неустанно.
А знаете, в бюджетной сфере –
На собственном скажу примере –
Нас мало, мы – стары, не скрою;
............................
Кушетки умирают стоя!
2.
Ссылка
Ну что, хозяин, завтра еду в ссылку.
Немолод я и жалобно скриплю.
А разве ты всё юноша тот пылкий,
Что по ночам шептал - тебя люблю?
Твои секреты впитывал, как губка,
В меня стихи писал ты, а не в стол.
По вечерам на мне ты что-то хрумкал,
Пил пиво и орал - даешь футбол!!!
Я был предметом ревности, не скрою.
Жена тебя пилила день и ночь,
и упрекала ведьма вечно мною...
А я хотел лишь малости - помочь -
Я успокоить мог твои страданья,
Усталость снять, подставив мягкий бок.
Теперь тебе другой надёжей станет.
Дай бог, чтоб он тебя всегда берег.
Я еду в ссылку..и о том не плачу.
Ты там хранишь давно ненужный хлам.
Пока, хозяин, встретимся на даче.
Я буду ждать! Твой преданный диван!
3.
Я – стол.
Я – стол, четыре гнутых ножки,
Столешница – большой овал,
С утра чистёхонек, ни крошки…
Покуда спят хозяевА
И я спокойно отдыхаю,
И думаю о прожитом:
Нет, жизнь-то штука неплохая…
И дело даже ведь не в том,
Что завтра снова званый ужин
И я опять главнее всех,
Нет…мне важнее, что я нужен,
А тем, что в доме шум и смех,
Я был, есть и доволен буду…
Какой же стол не будет рад,
Когда любимая посуда
По струнке выстроилась в ряд,
А в ней всё вовремя, всё кстати,
И запах – просто нечем крыть!!
К тому ж на мне та-ка-я скатерть!
Ой, только бы не уронить…
Уже я не такой, как прежде,
И ноженьки мои дрожат,
Но на меня ведь вся надежда…
Я должен! Должен я!!
Дер-жать!!!!!
4.
Я иностранная софа,
Жила в квартире Ивановых.
Меня лелеяли сперва
Пока велюр был чистый, новый.
Теперь же там диван другой
А я на свалке, как старуха!
Забыл хозяин дорогой
Как он лежал на мне под мухой.
Не он один, конечно же,
А так же дочь его Людмила
Как с мужем в полном неглиже
На мне дурачилась, забыла.
Какой пассаж, о горе мне!
В чём виновата я пред вами?
Неужто кот Василий не
Подерёт меня когтями
Не бросит младшенький придя
Со школы тяжеленный ранец
С размаху прямо на меня
Не попинает в бок, засранец
А пудель, рано поутру
Не выгулянный возле дома
Не справит малую нужду
У ног вздыхая облегчённо..
И как не дрогнула рука
Да побоялись бы хоть бога..
Что ж так судьба моя горька!?
О как она со мной жестока!
5.
Открытое письмо "многоуважаемого шкафа"
редсовету сайта Графоманам.нет:
Когда-то я был "уважаемый шкаф" -
Закат сталинизма совпал с моим детством,
Но... я поэтессе достался в наследство,
Она у вас ВИП, ну а, стало быть, Граф.
Она, понимаешь ли, пишет стихи,
А мы, интерьер, - это пошлая проза.
Во мнении этом здоровью угроза:
Распухли бока от её требухи,
Которой набили нас вместо белья -
Меня и комод, и все полки серванта -
Тетрадки, листочки - Толстой и Сервантес
И те не оставили столько хламья.
Я стар, я устал, я на свалку хочу,
Сожрал короед за года древесину,
Но свалка - внутри, я скриплю - и бессилен:
Хоть рухни - всё пофиг, увы, рифмачу.
Обрушились книжные полки? - пускай!
Полопались лампочки в люстре - да чё там?
У ней Хьюлетт Паккард любимый в почёте,
Который находится в точке Вай-фай.
Я вас умоляю, мосье Редсовет:
Снимите с хозяйки проклятый ВИП-статус,
Пусть как-то проснётся, польёт, что ли, кактус,
Ведь он без внимания больше трёх лет.
Пускай опадёт "гениальности" пыл
С хозяйки - пусть учится новым манерам,
Пускай подзаймётся в дому интерьером.
Когда-то и я "уважаемым" был.
6.
(Интерьеры бывают разные, как и квартиры. К примеру, хозяин этой
уже 40 лет на работе… и розетки у него нет, хотя электричество всегда в наличии)
Картина Яцека Йерки
СОРОК ЛЕТ НА СЛУЖБЕ
Я опять молю о красном на истоптанном перроне
В месте неблагообразном на расхристанной дороге.
Мне давно уже за сорок, я другого поколенья;
Для высоких – невысокий столп надежды на спасенье.
Чтобы вам не возвестили, я смолчу, лишь тем отвечу,
Что свечу неугасимо ярче сотни в церкви свечек.
Я когда-то был зелёным, желторотым, но надеюсь
Будто куст неопалённый, возгорю, как раньше деял!
Как овец трудяга-пастырь, соберу, на путь направлю;
И пускай текучка паствы, но никто судьбой – не Авель.
Не согнёт стальные плечи святость ленты омофора!
Воскресенье будней. Лето. Красный свет – у семафора.
7.
Голос из кухонного шкафа
Звенят на свободе фужеры, стаканы и блюдца.
В углу самом дальнем кухонного шкафа пылюсь я.
Я – кружка для пива: не ваза, не чашка, не миска.
Вся жизнь до краёв бы могла быть наполнена смыслом.
Наполненной пивом, судьба получилось бы яркой.
«Привет тебе, Ялта!» на мне, а под надписью – якорь.
Стояла в витрине, – шли мимо туристы… напрасно.
Японец меня не купил, не купил и голландец.
Купила меня Катерина в подарок для Пети.
Рождались потом у них дети, а я стала третьей
И явно не лишней, а будто ведущим мотивом,
Но Петя к напиткам покрепче потом пристрастился.
Потери росли и заботы… от года до года.
Напитки покрепче и стали причиной развода.
Я в темя супруга летела, ну, точно – комета.
Но треснула – я… и была моя песенка спета.
И вот пред судьбою своей я стою безоружна.
Налей в меня пива, – и будет на скатерти лужа.
Звенят на свободе фужеры, стаканы и блюдца.
В углу самом дальнем кухонного шкафа
Пылюсь
Я.
8.
Бессмертная кровать
Я старая кровать со сбившимся ватином,
с обломанными ножками, и сорок лет чехлу.
Я старая, но моль не любит нафталина -
приходится прислуживать годами барахлу,
с брезгливостью хранить б/ушные костюмы,
оставившие запахи дешёвых сигарет.
Но если бы на мне лежали толстосумы,
я - старое хранилище - могла уже сгореть.
Полвека я делю дела и награждения,
полвека я выслушиваю истину и бред,
полвека я не сплю - готовлю сновидения,
пружинами поскрипываю стоящий совет.
Я старая кровать. Но старая хозяйка
на свалку не торопится, не рубит на дрова.
Я выпрямлюсь чуть-чуть, повкручиваю гайки -
и станет достижением... бессмертная кровать.
9.
Монолог старого рояля
Мне скоро близится столетье,
Теперь я – антиквариат.
Давно ль учили гаммы дети?
Те старики навечно спят…
Ну как, ну как могло случиться,
Что я в семействе лишним стал?
Ведь сам Владимир Софроницкий*
Мне прочил вечный пьедестал.
Мазурки, вальсы и ноктюрны –
Звучал Шопен! Святой отец!
Подсвечник мой в соседней урне
Нашел печальный свой конец…
Теперь я никому не нужен,
Ну, разве в качестве стола:
Хозяйка, подавая ужин,
Мне крышку жиром залила.
Меня б давно свезли на свалку
Без сантиментов, и без слёз,
Но им сегодня денег жалко,
Чтоб заплатить за перевоз!
* Владимир Софроницкий – выдающийся пианист первой половины прошлого века.
10.
"Мой письменный верный стол,
Спасибо за то, что шёл
Со мною по всем путям"(с) М.Цветаева
Я "письменный верный стол",
Практически вросший в пол,
Служу так же верно вам -
Ношу на хребтине хлам
Нечитанных вами книг
(ещё - поломаюсь вмиг),
Проспектов со всех Европ,
Свезённых, пылиться чтоб,
И мной позабыта сласть
Как можно на мне писать.
Сегодня ваш лучший друг -
ваш маленький ноутбук,
Вы с ним каждый день на ты -
Пылятся на мне листы
Нетронутых черновиков,
А я вам служить готов -
Пишите на мне лет сто!
Я "письменный верный стол".
11.
Монолог вешалки
Я – простая вешалка в прихожей,
Для меня есть главных два лица:
Мой хозяин – куртка черной кожи –
И хозяйка – шубка из песца.
Было время – толпы молодежи
Собирались здесь по вечерам,
Я же, на большой сугроб похожа,
Горбилась до самого утра.
Часто «шмоткам» не хватало места,
Хоть я габаритная вполне,
Шапки, словно куры на насестах,
Прижимались пачками ко мне.
Гости пели песни под гитары,
Не забыв бутылочки с вином,
А потом, за шубами, по парам,
Целовались, как заведено.
Раз хозяйка с парнем незнакомым
Долго обнималась по углам,
А теперь её не видно дома,
И в прихожей пыль и старый хлам.
Я сейчас отдельные моменты
Без улыбки вспомнить не могу,
Как хозяин кучу комплиментов
Отпускал заклятому врагу.
И с тех пор одно меня тревожит:
Шубка, видно, где-то вдалеке.
Куртка одинокая из кожи
На моем болтается крючке.
12
Кресло-качалка
Твоё неистовое чудо
Мне никогда не превозмочь.
Я вожделеть до смерти буду
Твоих объятий – день и ночь…
Пути судьбы одолевая,
Меня – сквозь магию страстей –
Явила вдруг мечта живая
Качалкой в спаленке твоей…
И уходила грусть куда-то,
И затихали скорбь и злость,
Когда вдыхал я ароматы
Густых каштановых волос.
И погрузился я в нирвану
И счастья ипостась постиг,
Когда волшебный стан желанный
Сжимал в объятиях своих…
…Но вмиг проникла в сердце вьюга,
Неся бескровье лютых стуж,
Когда однажды – в час досуга –
В качалку плюхнулся…
Твой муж.
13.
Старое зеркало
Здесь побывало людей различных,
Любивших глянуть на свой оскал,
Безмерно много – не перечислить –
И каждый что-то во мне искал:
От оправданья изъянов тела
До подтвержденья своей красы.
Кто очень робко, кто слишком смело -
С переоценкой себя в разы.
Во мне находят и силу взгляда,
И римский профиль, и нежность губ,
Но постоянно тут помнить надо –
В обиде всякий бывает груб.
Кого-то бесит избыток плоти
И в шевелюре седая прядь –
И он ладонью по мне колотит,
Как будто хочет себя содрать.
Когда все счастье в былом осталось,
Вполне понятно, что будешь злой.
Ко мне вот тоже подходит старость:
Стал осыпаться рабочий слой.
Всё в этом мире имеет сроки –
Я знаю это давным-давно.
Но вряд ли даже старик глубокий
Решит, что много ему дано.
14.
Персидский ковёр
Он был эстет, гордец, позёр,
гордился славной родословной,
встревая в каждый разговор,
считал свое последним слово.
Себя он приводил в пример,
забив места в начале списка,
но, не вписавшись в интерьер,
кричал о всесторонней чистке.
И, поучая молодняк,
их часто гладил против шерсти.
Иронизировал: "Бардак!…",
взывая к мужеству и чести.
"Я, господа, готов на всё
своей свободы личной ради!..",-
и вновь нелегкая несёт
его последний ворс пригладить.
Не оценив душевный пыл,
в соседней комнате дорожка
сказала:"Фу ты… коврофил…",-
красавчику… в далеком прошлом.
Не будет даже шифоньер
терпеть себялюбивых корчи,
когда друзья плохих манер
наш чистый пол ногами топчут.
И выбрав меньшее из зол,
о доме проявив заботу,
подальше послан был ковер
ковром, почти что, самолётом…
Инвентаризация закончена!