Литературный портал Графоманам.НЕТ — настоящая находка для тех, кому нравятся современные стихи и проза. Если вы пишете стихи или рассказы, эта площадка — для вас. Если вы читатель-гурман, можете дальше не терзать поисковики запросами «хорошие стихи» или «современная проза». Потому что здесь опубликовано все разнообразие произведений — замечательные стихи и классная проза всех жанров. У нас проводятся литературные конкурсы на самые разные темы.

К авторам портала

Публикации на сайте о событиях на Украине и их обсуждения приобретают всё менее литературный характер.

Мы разделяем беспокойство наших авторов. В редколлегии тоже есть противоположные мнения относительно происходящего.

Но это не повод нам всем здесь рассориться и расплеваться.

С сегодняшнего дня (11-03-2022) на сайте вводится "военная цензура": будут удаляться все новые публикации (и анонсы старых) о происходящем конфликте и комментарии о нём.

И ещё. Если ПК не видит наш сайт - смените в настройках сети DNS на 8.8.8.8

 

Стихотворение дня

"Я могла бы родиться кошкой"
© Станишевская Анастасия

 
Реклама
Содержание
Поэзия
Проза
Песни
Другое
Сейчас на сайте
Всего: 85
Авторов: 0
Гостей: 85
Поиск по порталу
Проверка слова

http://gramota.ru/

Тур - 222: "Болезнь и старость преодолевая" (конкурс завершен)


                    Болезнь и старость преодолевая... Лирика / философская)

                    Болезнь и старость преодолевая,
                    Впустив пичуг в весеннее окно,
                    Он слушал голос раннего трамвая
                    И слышал всё, что знал давным-давно:
                    Вот порх и шорох лёгкой занавески,
                    Дыханье молодого ветерка,
                    Вот звякают хрустальные подвески...
                    И вот пришла...любимая...строка:
                    "На свете счастья нет, но есть покой и воля"...
                    Да, есть покой, но воли нет почти...
                    И помогла бы доза алкоголя...
                    Совсем смешная... Господи, прости...
                    О чём я?.. Да... О воле и неволе...
                    Вдруг понимаешь - воли вовсе нет...
                    Где угнездились боли, в той юдоли
                    Остался только несказанный свет...
                    Покой и свет. А большего не надо.
                    Есть лютики, блестящая трава...
                    И, может, доживу до листопада...
                    Вот только нет тебя, моя отрада...
                    Покой и свет. И жизнь всегда права.
                                   © Татьяна Сергеева (tata)

          Здравствуйте, уважаемые участники конкурса!
          Каждому из нас доводилось встречаться с тремя периодами человеческого бытия: детством, молодостью и старостью.
          Пусть старость еще не своя, но в нее всматриваешься наиболее пристально: она еще впереди, старость - твое будущее, если до него удастся дожить. Мысль стать старым многиx пугает больше, чем мысль о смерти: период этот в восприятии многиx сопряжен с болезнями одиночеством и прочими неприятностями. Но с другой стороны, портрет старика Рембрандта запомнился мне куда лучше чем многочисленные портреты его юныx натурщиц, а звездный час Дональда Трампа пришел к нему в довольно преклонном возрасте - зеленым юнцом его никак не назовешь.Не помню кто из великиx писал о том, что старческие лица куда интереснее юныx - на ниx оставило свои следы время а не только генетика родителей.

          Тема 222 Понедельника  - портрет старика или старуxи.

          Примеры из классики:
http://stroki.net/content/view/16883/110/ "Старик" - Рубцов Николай
http://stroki.net/content/view/11531/75/ "Под землёй" - Ходасевич Владислав
http://stroki.net/content/view/10762/67/ "Просыпается тело" - Тарковский Арсений

          Сроки проведения конкурса:
          Начало: воскресенье, 29 января
          Окончание: суббота, 4 февраля.
          Редакторское голосование: воскресенье, 4 февраля - 11 февраля.
          Голосование зрителей и участников: воскресенье, 4 февраля - 11 февраля.
          Подведение итогов : воскресенье, 12 февраля.
          Начало нового конкурса: суббота, 12 февраля.

Правила:

1. Жанр – свободный.
2. Стихотворение должно точно соответствовать теме конкурса.
3. Каждый участник может подать на конкурс одно стихотворение не более 36 строк.
5. Стихи с ненормативной лексикой, стихи низкого художественного уровня, стихи, не удовлетворяющие условиям конкурса – не принимаются!
6. Решение об отклонении стихотворения принимает ведущий конкурса. Решение ведущего окончательное, обжалованию не подлежит.
7. Стихотворения, взятые как "Примеры произведений на Grafomanam.net" в конкурсе не участвуют.
8. Если у вас возникли вопросы или какие-либо пункты правил неясны – обращайтесь в личку к Марине Генчикмахер.

Призовой фонд:

1 место - 1000 баллов
2 место - 800 баллов
3 место - 600 баллов.
4 место - 400 баллов.

Места определяются по итогам голосования жюри. Места в номонации "Приз зрительскиx симпатий" определяются по итогам голосования всеx авторов портала.

Дополнительные призы:

Первые 7 стиxотворений, получившие наибольшее число баллов, вxодят в подборку, которая анонсируется на Главную. Если колличество стиxотворений, получившиx максимальное, но равное колличество баллов, превысит число 7, например (первое место - 1 стиxотворение, 2 место - 3 стиxотворения, 3 место - 4 стиxотворения), решение по отбору принимает главный редактор портала.
Приз за обоснование  листа - по 40 балов за рецензию каждого стихотворения*

Пы.Сы.

1. Напоминаю: название цикла конкурсов позаимствовано нами у братьев Стругацких абсолютно осознанно,
о чем и писалось в соответствующем анонсе: http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/242389/
2. Приз за обоснование  листа выдается при условии уважительного отношения к автору обозреваемого
текста, грамотности рецензии, упоминающей и плюсы и минусы рассматриваемого стихотворения и
определенного объема (не менее 120 символов). Если соберется несколько мини-обзоров по
конкурсу, они будут объединены в один обзор, анонсируемый на Главной странице портала.
3. Доска почета "Понедельника" http://grafomanam.net/works/326897

Организатор

Platformus.ViewModels.Shared.AssociationViewModel

Состав жюри


Заявленные произведения

   Пожилой сомелье показательно пробует. Полдень.
   Нёбо нежно ласкает, утёршись в цветочек салфеткой.
   Взмахи плавные рук, что по взглядам зевак восхищённых
   Отрешённо скользят и порхают, как птицы на ветках,


   Дирижируют тайной, сокрытой от непосвящённых.
   И замком на дверях – луны век чуть прикрытых и шеи
   Маслянистый изгиб. И мензурок, в почтенье склонённых
   К пожелтевшим губам, хоровод клевретически нежен.


   Он небрежно в фарфор, освящённый своими гербами,
   Неизбывно плюёт, чуть небрежней возможных приличий…
   Позволительно мэтру. И знать не положено швали,
   Что исход предрешён, как падение Солнца в зените.


   И под музыку хруста купюр – на цветастых открытках
   Он штампует свои заключенья, факсимиле – подпись,
   И смеётся над глупостью провинциальных улиток,
   Возомнивших свои винограды – Источником! Полдень.


   Но к ночным перепевам сверчка устремляется небо.
   И величье стремится к нулю перед снами и Богом…
   И как будто бы наш рецензент, сам винишком отведан,
   Холодея, готовится, вот, получить дегустации пробу.


   И взмахнувши печатью нездешней, какой-то Незримый
   В затруднении шепчет: а пробу поставить и негде…
   Всюду собственный герб чешуёй холодеет – безличный.
   Хмурый Янус на нём, потерявший лицо от усердья,


   Каменеет вторым, косоглазием раня посильно.
   И как будто в холодном поту просыпается старец,
   И коростой шурша, к зеркалам приползает бессильно…
   Но пусты зеркала. Только светится вычурный глянец.


   Ведь давно он не чувствует вкуса – вино ли, моча ли?..
   Только зов конъюнктуры – белёс как покойника пудра…
   Потому до ближайшего дерева ноги домчали –
   Удавиться. Но с ивы лишь розгами жёлтыми – утро.


  

Волны бьются о скалистый берег,
чайки бестолковые кружат.
К морю я плетусь, как сивый мерин,
трет под хвост попавшая вожжа...
Мне б поспать, но вот она… непруха.
Отчего иду  смурной и злой?
С вечера проела плешь старуха -
рыбы хочет так, что боже ж мой...
Я - "губитель ейной вольной жизни",
(и за то готова распилить)
"фосфора нехватка в организьме" -
в темноте не светится, итить.
Сеть закину в море спозаранку...
только рыб как не было, так нет.
Туфель в тине и пустая банка
ну никак не тянут на обед.
Но жива надежда.. знаю точно,
золотая рыбка ждет меня…
В этот раз концовку не испорчу:
нужно что-то в сказочке менять.
Три желанья спросит рыбка сухо...
Бросив взгляд  на алую зарю,
попрошу я новую старуху...
и ошибку я не повторю…

у разбитого корыта
сидел старик
на песочке строил замок
из разных фиг
в белых тапках
непричесан и небрит
всеми злыми языками позабыт

фига
материал хреновый
плач иль вой
замок выходил фиговый
никакой
влево-вправо тыкан пальцем
вот стена
сикось-накось
накось-выкусь
вот те на

и топырились из окон пальцы в мир
и бухтел старик у замка
конвоир
звал подвоза материала
разных фиг
подвезут
он – за работу
и затих

вот недаром же гуторят
голь хитра
дай по фиге
днем, под вечер, в ночь, с утра
вам такого наваяют
свят, свят, свят
и не просто
с выпендрежем норовят

я недаром нафигачил этот стих
вы б пошли бы
поглядели
ждет старик
подвезли бы что получше
он бы смог
потому что старикашка
это ж – ….

С годами и любовь пережита,
И ненависть угасла с нею вместе.
Тебя без гнева вспоминает та,
Что столько лет всё думала о мести.

Она давно не плачет по ночам,
Сухие щёки выцвели, обвисли.
В её поблёкших старческих очах
Текут неспешно старческие мысли.

В закатный час по мысленной реке,
Вечерним низким солнцем освещённой,
Ты проплываешь в лёгком челноке,
Ничьей любовью не отягощённом.

Не торопясь, плывут за челноком
Воскресших писем мокрые страницы,
Но буквам, чей рисунок так знаком,
Уже нельзя в слова соединиться.

Они напрасно стали бы тянуть
Друг к другу тонких линий окончанья:
Их не связать теперь, как не вернуть
Рассыпавшейся музыке звучанья.

Как жалко, что нельзя восстановить
Разбитую на паузы и звуки
Мелодию надежды и любви,
Симфонию страданий и разлуки!

Как жаль, что с постаревшего лица
Нельзя стереть морщины и заботы!
Она тебя не позабыла, что ты ...
Но ты в ней растворился до конца.

Её душа спокойна и ясна,
Она на море спящее похожа.
Ты – соль его. Волну поднять не можешь –
Но море всё просолено до дна.

Мне припомнить, скажите, дано времена хана Крыма – Гирея?
Мысли скачут, пьянят, как вино, связной речи намного быстрее.

Чуть прикрою глаза... плачь, слова – шёпот слышу фонтана Омера…
Так давно… с плеч летит голова; злые думы, вы сабли острее:

Те, кто ниже колёсной чеки, пополняли ряды обречённых!
Род – вода пересохшей реки, чёрный парус потери на рее.

Разве сердце твоё промолчит? Будь и камнем оно – отзовётся!
Звук обвала в горах – до Керчи… Это сердце кричит! Поскорее!

Торопись, подтянись, караван! Здесь разбойников бродит немало,
Только сталь их сердец не тюрьма – звоном сабель звучат с колыбели.

Но ни звука из чёрных сердец на моленья сосулек надежды:
В сердце ком – ком из шерсти овец, тишина поглощает капели.

Там, где хан проходил – лишь разор, ветер пепел разносит по снегу.
Нет в степи деревца, чёрен взор, словно след от бича в белом теле.

Но старел Крым-Гирей и слабел чёрный дух из бездушного сердца…
Евнух в ноги упал: «Крым-Гирей, мы девицу нашли еле-еле!

Нет другой в целом свете такой, кроткий ангел она, тоньше лани,
Кожа, будто рассвет над рекой, украшение ханской постели!

Водопадом полночной струи по шелкам нежат волосы плечи,
Как поэма пера Низами, чёрной вязью в бумажной метели».

Но не выпало хану обнять. Как цветок засыхает в неволе,
Деляре в лихорадке огня уходила… Ушла в мир, где тени.

И узнал хан, что сердце болит, и страдает, и мечется искрой:
Тени… Тени сгоревшей любви на осколках его вожделений!

«Есть ваятель Омер, о мой хан…», – трепетали уста царедворца…
Речь чужая – поющий бархан, засыпала огонь на поленьях…

Мастер, низко склонясь перед ханом, о любви слушал дивные речи…
И заплакал неплакавший камень, и слеза прорвалась на колени.

Эх, где мои семнадцать лет?!
Жизнь поработала нещадно –
накрыла девичий портрет
неизгладимым отпечатком.

Моих волос седая нить
прошила повесть лет минувших,
в небрежных швах морщиня дни,
как ветерок морщинит лужи.

В глазах таится полумрак,
А в нём – усталость и обиды,
Былых надежд внезапный крах,
Почти прощённый... Не забытый.

Не зависть... нет! Я свысока
на юных ( дерзких и... упругих)
смотрю,
             пульсируя в висках
в адреналиновом испуге:

Считать весь мир своим двором,
послушно-добрым, априори,
И вдруг понять (с разбитым лбом)
химерность прав, реальность боли...

Для них грядущее – секрет,
что зашифрован в Книге Судеб.
А для меня десятки лет
открыты, как на плоском блюде.

Я пересматриваю их
и поражаюсь, обнаружив,
что не желала бы иных:
Ведь быть могло гораздо хуже.

До заключительной строки
и я ещё не дочитала.
Для каверз шансы велики,
но времени (по счастью?) мало.


Памяти тёти Тони, у которой моя семья несколько
лет снимала комнату, вернувшись в 1946 году в
разрушенный, но освобождённый Севастополь.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

На Пластунской пышны деревья,
Тополя зеленеют. Лето.
Ветерок переносит перья
Кур-пеструшек двойного цвета.
Граммофончики у калитки –
Сине-белый вьюнок игривый.
Всё ползёт и ползёт по ниткам,
Чередуя дуэты с трио.

– Как сегодня шкварчит ставридка!
Антонина, пожарив рыбу,
Выключает электроплитку.
От восторга котище дыбом.
– Лиль, присядь, расскажи старухе,
Замуж вышла? Как мама с папой?
Кружат в кухне шальные мухи,
К рыбе лезет кошачья лапа.

Папироса у Тони тлеет,
Не хватает губам помады.
Её спутник – старинный веер,
Вечно с ней, постоянно надо.
Гребешок прижимает прядки,
Совершенно теперь седые.
Вся кушетка – сплошные латки.
– Лиля, детка… А дальше: "Ты ли?"
                                      
Рядом комнатка, что снимали,
Потолок потемнел, намокнув.
Трещин новых орда немая
Возле рам нераскрытых окон.
Опустели и двор, и домик...
Постояльцев давно не хочет.
Среди утвари Блока томик,
Как снотворное среди ночи.

Молоко до краёв по кружкам,
Календарь отрывной на стенке.
Тётя долго окурок тушит.
– Лиля, ешь! Остывают гренки.
Крошит Тоня салат к обеду,
Разгибаются трудно пальцы.
– Скажешь, буду жива – заеду.
Мама жарит омлет на смальце?

– Тётя Тоня, а Вы-то как же?
Огород, палисадник с вишней…
Тоня смальцем горбушку мажет,
Ставит стопки.
– Помянем Гришу!
Фотография мужа в спальне,
Очень выцвела, пожелтела.
Тётю Тоню безумно жаль мне,
Отекли и лицо, и тело.

Без войны десять лет ведь много.
Это, если родные живы.
Тоня больше не верит Богу,
Снам не верит, что были лживы.
До сих пор Севастополь снится,
От бомбёжек в руинах город.
Рядом с мужем – погибших лица.
А Григорий красив и молод.

Блеск в глазах оттого, что слёзы
Не текут, а стоят на старте.
– Лиля, маме нарежу розы.
Разложу, если хочешь, карты.
Незаметно вкрапляет юмор
В повседневность моя старушка.
– Я с ума не сошла, не думай!
Просто плакать всё время скучно.

09.08.2015г.


Кармином и золотом тлеет
Шуршащий костёр из листвы.
О лете там кто-то жалеет,
Скажите, мадам, то не вы?

Зачем вам, мадам, это лето
С жарой, побеждающей дождь,
Что тихо шумел до рассвета,
И тихо скончался как вождь,

Ну тот, что забавно так шамкал,
В гирлянде латунных наград
Из тупоугольных пентаклей,
Что скопом себе он собрал.

Не плачьте: и осень не вечна,
Листва облетит, но не вся,
На тополе эти сердечки
Ещё до зимы повисят.

А дальше по белому снегу
Вам есть прогулять что, мадам!
В нём парком морозным побегать,
Фактуру ровесницам  дав:

- Гляди ты: ну прямь - молодая!
Видать, ни детей, ни хлопот.
Да, я её вроде как знаю:
На Дебре, на Нижней живёт

- Да не, не на Дебре, в Заволжье,
Видала там в «Доме еды»,
- Ох, в «Доме» продукты дороже!
- По слухам: живёт с молодым…

- А что там: за деньги - и с нами:
Такой воспитали народ,
- Так, бабы, трындеть перестали,
Пойдёмте, крепчает мороз.

Услышала краем… Никита,
Считай что не внук, но почти.
Эх, надо не так бы открыто,
Весь город уж знает поди.

И мать распускает всё слухи,
Про похоть и корысть мою,
И эти из парка старухи
Меня осуждают, змею.

Вот нежен он как-то натужно,
Кричит, матерится во сне,
Любовь? Сексуальная дружба
С готовкой и стиркой на мне.

Не стоит, мадам, волноваться:
Прабабкина турка вас ждёт,
А кофе? Лишь только Лавацца!
Другой?  Да пусть плебс его пьёт!

Январское солнце неярко
Сквозь воздуха стылого тюль
Её освещает, по парку
Бегущую в знойный июль.

Варите Лаваццу, варите,
Ведь в этом вы знаете толк!
И галстук купите Никите,
А может быть шейный платок?
© Коллаж автора

........Никого не будет в доме,
........Кроме сумерек. Один
........Зимний день в сквозном проеме
........Не задернутых гардин.
...................Борис Пастернак

Завывает, завывает предвечернею порой.
В самой сказочной избушке - наш несказочный герой.
Сколько помнит: снег - от века, без начала, без конца.
От младых ногтей Вселенной, сотворения творца.

А снежинки будто смотрят в щели сомкнутых гардин,
В горечь недопитой водки, недоеденных сардин.
И щебечут, и смеются над безумным стариком,
Что живёт здесь неприкаян, ни при деле, ни при ком.

Вышел он во двор, шатаясь: Сколько баллов за 'бортом'?
И ловил снежинки, щурясь, старческим беззубым ртом.
Здесь, на маленькой планете - позабыт и он, и снег.
Антикварная игрушка, погребённый дом и век.

30 ноября 2016

Специально для конкурса «Любимые поэты - Вечер»
http://www.stihi.ru/2016/11/30/1106



Этот поломанный, выжжено-выцветший зонтик
Шёл так её близорукому синему взгляду,
К шарфу видавшему виды, остаткам помады.
Спица сломалась – крыло некрасиво повисло.
Ждёт, да не помнит чего – перепутаны  числа.
Девять, и что-то на ум, нет, пожалуй, к обеду...
Горе, всегда причитала – да, кажется бредом.
Сына давно схоронила, кровинушку сына,
Что-то сломалось внутри, и ей стало постыло.
Девять очерченных дней – словно девятилетье...
Полно, и солнце бывает, не греет, лишь светит.

Манной рассыпаны  корки и отруби-свечи,
Топчутся глупые голуби, лезут на плечи.
Просто как просо, как тешат слова-обещанья.
Сядет на бортик у церкви – дадут подаянье.
Иней прилипнет на плащ цвета гречневой каши –
Ей всё равно. Под обрывками мыслей вчерашних,
Радостью дня – надломить голубиного хлеба.
Только вот дождь,  рваный зонт закрывает всё небо…
И говорят – она ест голубей, но не верю.
Я же была в этой жизни недавно – забытой – ею.

С трудом нам сегодня, друг, верится в это,
Когда-то мы бодро вставали с рассветом,
Весёлые, сильные, словно с плаката,
А нынче твердят, что мы – люди заката.

Другим не понять наши беды и муки, -
Согбенные спины, дрожащие руки,
Одежда – скромна и слегка мешковата,
Местами зашита, местами – помята.

Движения скупы, с гримасами боли, -
Последствия лет, проведённых в неволе,
В плену, захватившего нас супостата, -
Болезни и страха внезапной утраты.

Не сразу заметишь – не люди, а тени,
Глаза плохо видят, не гнутся колени,
Нам каждое болью движенье чревато,
Похоже, что старость – за юность расплата.

И, всё же, бывает у нас озаренье,
Всё вытерпим, ради такого мгновенья,
Приходит к нам Муза – легка и крылата,
И в нас просыпается стойкость солдата.

О, как плодотворно желанье творенья,
Легко так не сдастся моё поколенье,
Вливаемся в строй, очищаясь от скверны,
Мы снова сильны и мы снова бессмертны.

Старик (Лирика / философская) Анонимный автор
Отзеленел. Вносить поправки?
Отшелестел. И в горле ком.
Но если уж ходить по травке,
То непременно босиком.

Все было - беды и победы.
Но помнить стоит ли про зло.
Сказали, дождь пойдет к обеду...
А он уж думал - все прошло.

«Не правда ль, больше никогда
Мы не расстанемся? довольно?..»
              Иннокентий Анненский


Мрачно безветрие парка:
Летние дни сочтены.
Удят зеркального карпа
В сонном пруду пацаны.

Вяз на дороге повален.
Старость: ослеп и оглох.
Бродит в проемах развалин
Эхо прошедших эпох.

Если поверить рассказам
Сведущего воронья –
Здесь, под раскидистым вязом,
Раньше стояла скамья;

В ясные дни листопада –
Как в непогоду, одет –
К ней по окраинам сада
Шел знаменитый поэт.

Долго сидел без улыбки,
Толстый подняв воротник…
Ждал, что по каменным плиткам
Шаг различит хоть на миг;

Может, как было в июне –
Кто-то на мостик шагнет...
Солнечной радостью струны
Дернутся – стынущих вод…

Жизнь проходит, как это ни жаль,
Каждый год, каждый месяц и день.
Нас уносит в туманную даль,
Свет слабеет, сгущается тень.

Жизни бег – так, что только держись, –
Постепенно сменяет покой.
Сочиняем, цепляясь за жизнь
Метким словом, удачной строкой.


Брови домиком, тяжёлый взгляд.
Нос свисает перезревшей сливой.
Верится с трудом, но говорят -
Барышней она была красивой.

Гонит прочь собак и голубей,
Достается  ребятне и кошкам.
И не улыбнется,  хоть убей,
И кричат ей вслед - эй, бабка Ёшка!

Все мы - будущие старики.
Мудрость жизни за любовь награда.
Возрасту любому вопреки
Я всему живому буду рада.

И однажды рыжий егоза,  
Жуткий непоседа, вредный мальчик,
Улыбнется, глядя мне в глаза:
Бабушка! Ты божий одуванчик?

Каждой твари на земле бы – пару,
Но её семья в миру ином.
И куда деваться бабе старой,
Если жизнь страшнее, чем в кино?

На ребёнка пенсии не хватит,
Да силёнок прежних нет почти.
И осталось доброй бабе Кате
В доме только кошку завести,

Чтоб судьбы остаток беспечальный
Провести хозяюшка смогла…
Вот и привезли в Москву (случайно ?)
Кошку из рязанского села.

Не пришлось бабуле потетёшкать
В зыбке внуков (эка доля зла!)
Вот и пригодилась, значит, кошка
Для утехи женской и тепла.

Зацелует Катя котю - кроху,
Та ж в неё (взаимно) влюблена.
Катерина видится дурёхой,
Каждый день старается она

В тихий час посудою не вошкать,
Дабы попокоить существо.
Нет же никого, роднее кошки,
Да и ближе нету никого...

Лицо - живая голограмма.
В нём отразилась жизни суть.
Как девочка,  невеста, мама
прошла ты в этом мире путь .

Морщинки лба - молчанья гамма.
А скорбный жест руки - печать.
Ведь только жизненная драма
даёт уменье так молчать.

Так выразительно и тихо,
Что ни к чему в сей миг слова.
Вся в серебре - от жизни лиха -
твоя, Мадонна, голова.

Полуопущенные веки.
И карта жизни на челе.
Душою - в том и этом веке.
Твой профиль - сердце в хрустале.
21.11.2011
.....@.....
Фото с сайта www.akdenizesintisi.azbuz.ekolay.net

Наша баба Варенька старенькая очень,
У неё очки большие и у глаз морщинки.
Баба раненько встаёт, прямо ещё ночью,
Чтоб крутить, пока я сплю, швейную машинку.

Принакрывшись вечерком тёмно-синей шалью,
Бабушка тайком от мамы курит сигарету,
А, чтоб я не рассказал, всё мне разрешает,
Даже есть варенье с банки, что стоит в буфете.

А ещё мы вместе с бабой обожаем телик,
И смотреть в окно, как дворник нашу власть ругает.
А потом гуляем мы - я сажусь на велик,
Ну а баба на скамейке рядом отдыхает.

А как чай красиво пьёт наша баба Варя
(Самовар у бабы Вари весь блестяще-медный).
А какую кашу утром вкусную нам варит!!!
Только я её не ем, по утрам я  вредный.


*Старость по лужам чавкает
в чёрном костюме-троечке.
Сыро. Ему бы в чайную...
Скользко. Ему бы тросточку...

Звёзды танцуют парами
в мокрых очках профессора.
Жаль, что не видно парты той -
с общими интересами.

"Чао!", частили туфельки...
Там, на парижских улицах,
Лида влюбилась в трюфели,
и в пармезан, и в устрицы.

...Треплется шляпка алая
в этой извечной пьесе, и
жизни двоих растаяли -
разными интересами.*


Она выходит на просёлок
   и долго смотрит вдаль… Одна.
   Давно закончилась война,
   давно подружек нет весёлых…

   Десятый год деревни нет –
   пусты дома, слепые окна…
   Гул самолёта в небе блёклом
   два раза – утром и в обед…

   И – тишина… Лишь старый кочет
   прикрикнет на своих подруг
   лениво, видно, - недосуг,
   а, может, попросту, не хочет…

   Морква, свеколка и чеснок
   растут на грядке в огороде –
   всего – чуть-чуть… Хватает, вроде…
   Дровишек мало. Кто б помог…

   Выходит из дому под вечер
   одна… И так - за годом год.
   Пообещав однажды, ждёт
   того, кто далеко-далече…