Strega / Написанные рецензии

Низовые жанры
* стихи, содержащие ненормативную лексику

вот уж точно, иногда так "повезёт", наткнёшься на ...

Победители определяются открытым голосованием участников и читателей под этой рецензией. В шорт-листе необходимо указывать как минимум номер анонимного автора.
Шорт-листы от неизвестных читателей, не имеющих статуса, не принимаются.

При желании можно пометить 1-2 стихотворения в своем шорт-листе как «лучшее» (1 место). Им будет засчитано 2 балла. Всем остальным стихам в шорте участника, читателя и ведущего начисляется 1 балл.
Каждому экспромту проголосовавшего участника автоматически добавляется по 1 баллу.
Голосование за себя не засчитывается.

Максимум в шорт-листе – 4.

Голосование продлится до 19-00 по времени сайта (20-00 по Москве) 23 сентября.

"...не буду утверждать, что ... - Шагал в поэзии. Он в ней Летал!
У ... свой, яркий и необычный стиль, доступный не каждому. ... читателя эпатирует, ошеломляет, ошарашивает и проверяет на прочность. Слабые не выдерживают и падают в обморок. Сильные просто доверяют автору и следуют в его фарватере по перехлестывающим через бортик сознания волнам ассоциаций, аллюзий, неологизмов. Все это создает совершенно новое эмоционально-психологическое пространство, в котором намного более трех измерений и оно абсолютно недекартово. Есть читатели, поначалу не принимающие стилистику и миры ..., но при этом они постепенно погружаются в его отдельные произведения и постепенно постепенно приходят к осознанию неординарности миров данного автора.
Соглашусь, что ... мог бы тщательнее дорабатывать свои произведения, что иногда он "перебарщивает" с игрой смыслами и словами, но таков уж этот автор. А если бы его строки были причесаны все до одной, то, возможно, мы потеряли бы значительную часть энергетики,присущей произведениям ....
Стихи ... могут стать понятными всем, кто не погряз в пошлости обывательщины и слащавости асадовщины. Кто не боится напрячь мозг.
Да, можно попытаться и созерцать рисунок трехлетнего дитяти, пытаясь найти в нем тайны мироздания. НО искусство тем и отличается от просто каляканья или бумагомарания, что от настоящего произведения идет сильная энергия, которую человек способен уловить, даже не осознавая этого. Разве не так?
Именно поэтому Вы и зацепились за .... Если бы это было просто каляканье, вряд ли бы Вы разщедрились на подобную статью.
Не помню, кто говорил, что бывает "непонятно, но здОрово!".
А что, Велимир Хлебников - тоже с поллитрой? а Кручёных - для психбольниц? а Даниил Хармс, переворачивающий полностью мозг с некоторыми своими опусами?
Я 40 лет на воспринимала "Купание красного коня". Я недоумевала, откуда восторги. И вот когда я увидела подлинник в Новой Третьяковке, когда я со скепсисом подошла к нему, чтобы взглянуть еще раз, меня просто захлестнуло!
Так и поэтические миры .... Их надо увидеть, ощутить, проникнуть в них. Да, они не идеальны. А что идеально? "

Тебе это ничего не напоминает? ))))))))))))))))))
По-моему, диагноз тот же. И ещё интересно, почему у автора до сих пор не стёрлась душа? Уж елозит он ею, елозит....

Попутал меня... интернет
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/132662/

С замирающим сердцем слова на экране ловлю...
Почему я лечу, как букашка тупая, на свет
обжигающих строк? Неужели я снова люблю?!
Я попалась! Попалась! Попутал меня ... интернет.

Шлю отчаянным смайлом-улыбкою кругленькой SOS,
хоть и знаю прекрасно, что средство давно не в ходу.
Слава богу, не видно оттуда размазанных слёз...
Вот и первая рёва в надменном испанском роду!

Я шучу, я кривляюсь, как самый последний паяц.
Мрачно бабка с портрета взирает, как будто корит.
Потому что она не видала таких отродясь.
И шепчу ей:"Бабуля, прости, я влюбилась!"- навзрыд.

И теплеет и мягче становится бабушкин взгляд,
будто чувствует - дура. К тому же не те времена...
Вот бы мне к ней в объятья, лет этак, с полсотни, назад,
Веер, чтобы прикрыть мне лицо, протянула б она...

А потом бы заставила выпрямить спину и взгляд,
осушив, ниспослать, как монету слепому бомжу,
огнестрельное слово со смехом пустив, как заряд,
чтобы он никогда не узнал, что неровно дышу!

Я, бабуля, и так промолчу, затаив эту боль
и насмешки-прикрытие стерпит проклятый экран.
Всё равно мне не справиться с посланной свыше судьбой.
Слишком много меж нами препятствий, событий и стран...

Вот опять на зелёный глазок, как шальная, спешу.
Будут шутки обычные, слёзы и флирт-пустоцвет.
И со смайлом "целую" ему я "Удачи!"- скажу,
А потом: "Убежала, другой не дождётся, привет!"

Виртуальное
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/135245/

Я конечно же  вру и с экрана тебе улыбаюсь,
Хоть слезу вышибает невинная шутка любая.
А в отпетом кошачьей вознёй замороченном марте
Надо мной насмехался король с замусоленной карты.
И заставить его замолчать не в моей было власти,
Потому что сердечной он был (не какой-нибудь!) масти.
Хмуро жезлом грозил, будто острой указкою школьной,
И презреньем хлестал так, что было до судорог больно.
И дождила душа беспросветно, тот смех принимая,
И беззвучно на помощь звала, будто глухонемая,
Услыхать и ответить на эту мольбу призывала.
Только было стараний дозваться кого-нибудь мало -
Не коснулась тебя моя странная речь непрямая,
И рыдаю в подушку, как будто тебя обнимая...
Но, чтоб не догадался, как ночью слезами грешила,
Посылаю тебе тот же смайлик с улыбкой фальшивой...

Это только игра. В ней условия все принимаю.
Только если б ты знал, как тебя я во сне обнимаю...

Олег, чОрным выделила специально для твоих очей, а то вдруг потом скажешь, что ничего компьютерного у мну не нашёл )))

24 августа исполнилось 20 лет со дня смерти знаменитого "еврея армянского розлива" (как он сам себя называл) – писателя Сергея ДОВЛАТОВА. Он умер за год до распада СССР в Нью-Йорке, даже не предполагая, каких масштабов вскоре достигнет его известность.
Первое значительное произведение – "Заповедник" – было издано на родине через несколько дней после смерти писателя. С тех пор его много издают и взахлеб читают. "Художественный метод – "театральный реализм, жанр – "псевдодокументалистика", – так определял свое творчество сам автор. – Писатели пишут, как люди должны жить. Я же пишу, как они живут".
Довлатов никогда не был в Армении и не упоминал ее в своем творчестве. Его связь с Арменией практически исчерпывается выбором фамилии матери. Он мучительно долго искал ответ на вопрос, кто же он по национальности, пока не сформулировал с присущим ему юмором: "По профессии я русский".
Да и не в том вопрос, сколько у писателя процентов армянской крови. В записных книжках Довлатова есть такая фраза: "Истинные чувства интернациональны. Ну не абсурдно ли звучит: "Он заплакал как истинный немец?"

И тем не менее "армянские мотивы" ярко проявляются во многих его произведениях. Хотя... "Я знаю, что это кому-то кажется страшным позором, но у меня никогда не было ощущения, что я принадлежу к какой-то национальности. Я не говорю по-армянски. С другой стороны, по-еврейски я тоже не говорю. И до последнего времени на беды армян смотрел как на беды в жизни любого другого народа. Но вот недавно на одной литературной конференции познакомился с Грантом Матевосяном. Он на меня совсем не похож – настоящий армянин, с ума сходит от того, что делается у него на родине. Он такой застенчивый, искренний, добрый, абсолютно ангелоподобный человек, что, подружившись с ним, я стал смотреть как бы его глазами. Когда я читаю об армянских событиях, я представляю себе, что сейчас испытывает Матевосян. Вот так, через любовь к нему, у меня появились какие-то армянские чувства", – писал Довлатов незадолго до смерти.

Соображениями о том, каким Довлатов был в жизни и каким останется в литературе, делится его близкий знакомый Яков ГОРДИН.

– Он был действительно человеком большим, заметным и обращал на себя внимание. Я помню, мы встретились в яркий солнечный день на Аничковом мосту. Я увидел его издалека, потому что он действительно был виден издалека – человек двухметрового роста. Однако при всей его мужской привлекательности он был человеком комплексующим и даже любил рассказывать про себя уничижительные истории. К примеру, как он вызвал для своей мамы такси на улицу Рубинштейна. Вышел с ней вместе из подъезда и увидел, что это такси пытается захватить какой-то плюгавый человечек. Сережа решил, что он сейчас разберется с ним в два счета. "Я, – говорит, – размахнулся, но задел мизинцем за дверцу машины. Мизинец вывихнул и был уже совершенно небоеспособен". Это характерная для Довлатова байка, в которой героическое начало оборачивалось анекдотическим и даже унизительным для рассказчика финалом.

– Зачем это ему было нужно?

– Из всего нашего круга он был наиболее литературным человеком. Для Довлатова литература играла суперглавную роль в жизни. И он сумел точно определить характер своего основного персонажа – мужественный, умный неудачник, который своей иронией отвечает на вызовы жизни. И, очевидно, он проигрывал на себе подобные ситуации еще до того, как их писал.

– Довлатов-человек был одареннее Довлатова-писателя?..

– Сережа был блестящим, остроумным рассказчиком. Бывает, что человек замечательно рассказывает и ничего не может написать. Довлатов же умел переносить это все на бумагу, находить необходимую для этого интонацию.

– Друг Довлатова, писатель Игорь Ефимов, отмечал, что тот жестоко страдал от непризнания и непонимания окружающих: "Он нес свою боль в душе независимо от обстоятельств – а это пострашнее бедности, унижений, разочарований, щелчков по самолюбию". Насколько это было заметно со стороны?

– Для него это было постоянным страданием. Его не удовлетворяло то, что он писал. Парадокс: с одной стороны, он жаждал войти в литературу, иметь читателя, выпускать книги, а с другой – понимал, что это далеко не тот уровень, на который он хотел бы выйти. И это создавало сильный внутренний дискомфорт.

– Какой своей книгой он наконец остался доволен?

– Трудно сказать. Я думаю, что больше остальных он любил "Заповедник"...
По-моему, ему особенно нравились вещи, где фигурировали герои, у которых были прототипы в реальной жизни. Ему доставляло некое удовольствие острым пером изображать знакомых людей вне зависимости от того, как он к ним относился – хорошо или плохо. Разумеется, это порождало свои трудности. Знаю такие ситуации, но что уж говорить о них – люди живы. А в "Заповеднике", я так понимаю, ему до сих пор не могут простить некоторые вещи...

– Когда вы встретились с ним в Америке незадолго до его смерти, в каком он был настроении?

– Очевидно, это был хороший период: он был весел, мы прекрасно гуляли по Нью-Йорку...
Но Сергей был человеком меняющихся настроений. В то же самое время он писал Ефимову: "Пьянство мое затихло, но приступы депрессии учащаются – беспричинная тоска, бессилие и отвращение к жизни. Лечиться не буду и в психиатрию я не верю. Просто я всю жизнь чего-то ждал: аттестата зрелости, потери девственности, женитьбы, ребенка, первой книжки, минимальных денег, а сейчас все произошло, ждать больше нечего, источников радости нет. Главная моя ошибка – в надежде, что, легализовавшись как писатель, я стану веселым и талантливым. Этого не случилось".
Думаю, если бы не его нелепая и в известной мере случайная смерть, возможно, сейчас его внутреннее состояние было бы иным.

– После смерти на писателя неизбежно наклеивают ярлычок и ставят на полку. Какое место вы бы отвели Довлатову в литературе? Ну или хотя бы рядом с кем?

– Довлатов не похож ни на кого. Он обособлен. В хорошем смысле слова белая ворона: по стилистике, по отношению к себе, к жизни. Очень жаль, что сегодня многие не только его не читают, но даже не знают, кто это. Светлая ему память. Двадцать лет – это небольшой срок. Я надеюсь, что еще через двадцать лет, а потом еще через двадцать он будет признанным классиком. Время все расставит на свои места...

3 сентября сего года в Березино (под Псковом) состоится долгожданное открытие музея Сергея Довалатова.

Независимая Общественная Газета "Новое Время", № 1913 от 26-го августа 2010
Автор: Пашинян Рубен

Ну и вот, толькочтошнее:
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/219945/

А надо ли доказывать любовь
подарком, комплиментом, каплей крови
на кончике пера, потоком слов,
потерей дома, службы и здоровья?

Люблю тебя. Но что за дело мне
до веры в недоказанное чувство?
Повестку слать свидетелю - луне?
Искать потерю *) у Марселя Пруста?

Ведь время трачу может быть и зря
и одиночеству стелю постель из шёлка,
забыв сорвать листок с календаря...
Hо от него уже давно нет толку.

Тобой наполнен равно каждый день.
Число не важно, время и погода.
Когда душа в плену у фикс-идей,
Такой отсчёт мгновений непригоден.

Я просто чувств приму прекрасный груз,
хоть он меня в дугу согнёт жестоко,
а ты с неверьем подружился - пусть!
Пока сама люблю, не одинока.

Отдам синицу в жертву журавлю,
а после буду выть голодным зверем -
Я чувствую, ведь это Я люблю...

А ты уж думай, верить иль не верить.
__________________________________________

Марсель Пруст. «В поисках утраченного времени»