Александр Коковихин / Написанные рецензии

Ожидание чуда -
это больше, чем чудо и больше,
чем Христос а-ля Будда,
заглянувший сейчас, а не позже...
на вечерний чаище,
потрепаться о видах на церковь,
что его всюду ищет -
утереть на руках, на шприцé кровь.

Так как люди ждут чуда...
Мы за чудо воюем и пашем.
А Христос а-ля Будда
снова тянется к женщинам падшим,
помогает воришкам,
психопатам и разным вандалам,
что всех трогают слишком
покаяньем своим запоздалым...

Ожидание чуда -
это лучше, чем чудо и дольше...
И Христос а-ля Будда
исчезает с улыбкою той же,
что была до него здесь,
без его наркоманского тела...
Он забыл свои гвозди.
Может, просто таскать надоело...

Бес в ребро, на шею серпантин -
выхожу из праздника один.
Напоследок замахну рюмашку.
Это лучше, чем валокордин...

Первый друг на кладбище лежит,
друг второй скитается, как Жид,
третий друг порвал на мне рубашку
и ушёл красиво, как джигит.

Не болит с похмелья голова.
Сам себе и ветер, и трава,
сам себе яйцо и сковородка,
клоун, бог и прочие слова.

Прокажённый, говорю "люблю"
сентябрю, последнему теплу,
девушкам в лосинах и колготках,
жёлтой бочке кваса на углу...

о о о

Дед лежит (в лепёшку!) на земле.
Бабушка болтается в петле.
Опера небриты и сердиты.
Ох, уж эти льготные кредиты...

о о о

Малолетний хакер Петя Марков
Разводил на деньги олигархов.
Может быть, кого-то и развёл.
Он сегодня в школу не пришёл.

о о о

В деревне Кузьминки снимали кино.
Фашисты на танках. Орут, пьют вино.
Уже через час первый танк полыхал.
Никто деда Гриню не предупреждал.

о о о

Что там два завуча с трудовиком
Ночью из школы выносят мешком?
Видно, директор нам втюхивал честно:
"Неуспевающим в школе не место..."

о о о

Добрый волшебник одну старушонку
Вдруг превратил в молодую девчонку.
Только восторга в глазах не видать...
Снова лет сорок до пенсии ждать.

о о о

Десятиклассницу Нинку Тараскину
Завуч проткнула навылет указкою.
Сколько ни тыкай подобных коров
Знать не хотят никаких падежов...

о о о

На Николаича, в прошлом прораба,
Сверху упала раздетая баба.
Скорая скоро за ними придёт.
Кто же так низко балконы кладёт?!

о о о

Поломаны рёбра у Пети
За то, что курил в туалете.
Наверно, не знал паразит,
Насколько куренье вредит...

Он хуже татарина, хуже чем гость,
он взглядом любого просверлит насквозь.
Зачем он пришёл, и зачем я его
за стол усадил, оборвав торжество?
Зачем наливаю до края ему?
Зачем привечаю на пире чуму?

...Дя-дя Ва-ся!
...Вы-ме-тай-ся!

Молчаньем суровым не даст он и мне
два слова связать, и в густой тишине
он будет зловещим протезом ноги
скрипеть, навсегда проникая в мозги.
Да кто он такой? Отчего мы сидим
не просто, а с чувством вины перед ним?

...Дя-дя Ва-ся!
...У-би-рай-ся!

Поднимет седую лохматую бровь -
и водка в стакане густеет, как кровь.
Он пьёт - не берёт его, будто компот.
Никто из нас Родину не продаёт!
Чего же мы скатерти мнём бахрому?
Чего же мы прямо не скажем ему?

...Дя-дя Ва-ся!
...О-де-вай-ся...

Так бывает, купишь пачку "Курение убивает"
и бредёшь себе, не умираешь...
А стихи - как чужие - сухи,
а рифма - совсем кривая.
"Гумно, понимаешь",- говорит по перу товарищ.

Так бывает...
Не лепится и не клеится.
Лампочка не горит, а лестница
знакомая кажется незнакомой.
Чертыхаешься, спотыкаясь, роняешь ключи,
как ни крути, надо бежать из дома -
а ты уже дома, засохшие ищешь харчи...
А тоска никуда не делась,
телевизор включила, разделась,
на кровать забралась невесомо...

Так бывает,
твёрдая линия, волевая,
по которой - только вперёд, никого не жалко,
вдруг становится мягкая, как скакалка,
так скакал бы...
Но морщишься, выживая.

Ветер выл,
натыкаясь на острые ветки,
отчаянным воплем
рвал душу...
А потом через боль
волочил по проспекту
свою непослушную
мёртвую тушу...
Закрывали глаза
неподвижно стоящие,
прижимая детей и портфели.
В корчах предсмертных
ветер цеплялся
за цветочные ящики
и за двери...
Кровоточащей кожей
пахло ли
иль мерещился
стон изувера,
но прохожие
часто вздрагивали,
спотыкаясь об тушу ветра...

пока я расчёсывал жилистой "граблей"
волос твоих джунгли, и слепо
солнце стекало оранжевой каплей
по грязному стеклу неба
пока подбородок - доверчивый ёжик -
искал твои губы, и снова
пальцы терялись в системе застёжек
а я не находил слОва
пока ты дрожала осокой ресничек
и дрожь позволяла мне трогать
осенью трогать каждый твой листик
но я соображал плохо
пока костерок сочинял, так как вымок
надёжный твой свитер, и глупо
речка с яичницей жёлтых кувшинок
шептала, что уже утро
а мы согревая друг друга дыханьем
следили, как выпустив шАсси
грач приземлялся... тогда и не знал я
того не знал, что был счастлив

* * *

...........Гене Смирнову

Удивительно, Геннадий,
как весенний первый лучик
обнимает, нежно гладит
и грызёт сугроб могучий...

Но тебе милее осень,
полуголые берёзки,
у которых нагло просит
золотишко ветер хлёсткий.

Удивительно, Геннадий,
как шальная водомерка
носится по луной глади,
словно мысль перед проверкой...

А тебе - скорей бы осень!
Увяданье, опустенье,
утки строем и не очень
прут в другое измеренье.

Удивительно, Геннадий,
как становится мир белым,
наследить в нём жизни ради -
кажется преступным делом.

Отчего ж ты любишь осень?
В цветовой отгадка гамме
или в том, что дождь несносен,
а всё льёт и льёт стихами?