Клуб любителей научной фантастики

- В соседней комнате.
- В той? Этой? Ладно, спи.
Перебрался к соседнему окну. Открыл форточку – всё равно ни черта не видно. Опустил верхний шпингалет рамы. Изогнулся акробатом – поднял нижний шпингалет. Окно открылось. Уф!
Спустился с подоконника.
Луна разыгралась в небе ясном за окном. В её свете спящая Вероника была прекрасна, как… ну, нет слов. И беззащитна.
Надрывно вздохнув, положил розы на подушку рядом с любимым профилем.
- Билли, хочу её поцеловать.
- Оставь – напугаешь девочку.
- Я осторожно надену оптимизатор, и ты не дашь ей проснуться.
- Послушай, тебе мало одного инцидента – любишь девушку, добивайся, а не воруй поцелуи.
И я устыдился.
На следующий день после уроков Вероника зашла в конференц-зал на нашу репетицию.
Бас-гитарист толкнул в локоть:
- Смотри.
И я увидел. Сошёл со сцены, сел в кресло соседнего ряда, облокотился о спинку.
- Здравствуй, любимая.
- Розы великолепны, спасибо. Но я хотела поговорить не о них.
- Здесь? Идём, я провожу тебя.
Мы шли знакомой дорогой, только не под руку.
- Алексей Владимирович, мне не подходит ваша версия любви – я не хочу быть женщиной, позволяющей себя любить. Я хочу любить сама, чтоб всей душой, без остатка.
- Так полюби.
- В том-то и беда, что вас я не люблю. Вижу – мучаетесь, но что могу с собой поделать? Свяжу с вами судьбу, а потом встречу человека, которого сильно-сильно полюблю, и это будет трагедией для всех.
- А если не встретишь?
- Социально необходимо выйти замуж, родить ребёнка, но ведь хочется что-то и для души. Вы понимаете меня?
- Я понимаю тебя, солнышко, и обещаю: уйду из твоей жизни, как только она наладится.
- У меня всё в порядке.
- А у Доминики?
Вероника запнулась, остановилась, впилась в меня тревожным взглядом.
- Вы знаете мою сестру? Что с ней? Где она?
- Хочу выяснить в ближайшие дни.
- Я поеду с вами.
- У тебя экзамены на носу.
- Когда вы едите?
Ещё не решил, но тут же и решился:
- Завтра.
Вероника уткнулась личиком в моё плечо:
- Вы очень хороший, Алексей Владимирович, поверьте…. Простите меня.
Не рискнул её обнять, только погладил по мягким-мягким волосам.

5

Назавтра поезд нёс меня в российскую Тмутаракань.
- Билли, есть здесь злой умысел? Ведь не поленился аспид в юбке везти за сотни вёрст больную девочку.

- Останется загадкой, если сама не расскажет.
- Господи, лишь бы Доминика была жива – из лап дракона вырву.
- Так что же медлил, Аника-воин?
- Сам знаешь и не трави душу.
Три дня добирался до захудалого села Марково. Шёл по улице и с сарказмом думал, неверно тебя назвали – лучше б Мраково. Бурьян от заборов до дороги,  дома убогие, покосившиеся.
- В каком, - спрашиваю встретившуюся селянку, - живёт Полина Фёдоровна Быструшкина?
- Кака Полина Фёдоровна? – женщина смотрит на меня из-под козырька ладони. – Быструшкина? Параська что ль? Дак в том, угловом. Да не живёт она совсем – как сынов посадили, выпила и замёрзла у сугробе.
- У неё дочка была приёмная или воспитанница.
- Домнушка? Дак она её учительнице отдала, Татьяне Ивановне. Ещё осьмигодовалой отдала. А нельзя было в дому держать – ребята подрастать стали, сохальничать могли. Ох, и ёрные неслухи. В тюрьму-то их поделом посадили, да мало дали - уже пришли.
- А где учительница Татьяна Ивановна живёт?
Женщина оборотилась в другую сторону, махнула рукой:
- У том конце. Светленький домик, опрятный – мимо не пройдёшь, залюбуешься. Да не живёт она совсем – надысь померла. Детей понаехало. Они у ей все грамотные, в городе живут. Похоронили и наследство делят.
- Доминика там?
- А где ей быть?
Синеставенький домик под шиферной крышей выгодно отличался от соседних лачуг. Но точнее сказали три иномарки у ворот.
Шагнул за калитку. Лохматая барбосина бросилась под ноги, виляя хвостом. Да ты не страшный совсем, страж ворот. Присел на корточки, лаская пёсика.
- Вы кто? – с крыльца шагнул упитанный мужчинка с лоснящимися щеками. – Покупатель?
- Почему покупатель?
- Дом продаётся.
- Я ищу Доминику Седову?
- Какую Доминику?
- Девушка. Жила у Татьяны Ивановны приёмной дочерью.
- Какой ещё приёмной дочерью? У вас есть документы на удочерение? Эй, люди! – толстячок-боровичок крикнул в раскрытое окно. – Подивитесь, тут ещё наследники объявились.
Из дома во двор вышли два мужика и две женщины с ними. Ещё одна высунулась в окно.
Я оставил барбоса.
- Мне не надо вашего наследства, я ищу Доминику.
- Люди, кто видел Доминику? Кто знает Доминику? Откуда здесь быть Доминике?
- Да хватит тебе, - одёрнула толстячка одна из женщин. – Домой она ушла. К себе домой. А что тут делать? Мамы не стало, некому привечать.
Я шагнул за калитку. Толстячок:
- А вы бы присмотрелись к домику – может, купите. Доминике здесь хорошо жилось. Вот и жили б.
- Спасибо, подумаю.
Прошёл село Мраково, или, как его, Марково из конца в конец. Кажется, на этот угловой указывала селянка. За щербатым забором бурьяном заросший двор. На подгнившем крыльце курит детина в пиджаке на голом торсе.
- Это дом Быструшкиных?
- А ты что за хрен с бугра?

- Я ищу Доминику.
- Женишок? Фунфырь приволок? Нет? Беги – без проставы базара не будет.
- С кем ты, Жора? – из раскрытых дверей избы послышался голос.
- Да козёл какой-то приковылял, нахаляву Домну чпокнуть хочет.
- Я ему чпокну. Сейчас выйду и чпокну.
Терпению моему настал предел. Вошёл во двор.
- Девушка здесь?
- Э, ты чё буреешь?
Жора попытался встать, но не успел. Я ткнул ему локтем в солнечное сплетение, и он брякнулся на спину, ловя воздух широко раскрытым ртом. Как рыба на берегу. Или может жаба? На земноводное он похож больше.
Второй брат – по виду старший – лежал в сапогах на заправленной кровати и почёсывал голый живот.
- Тебе чего?
- Где Доминика?
- А хрен её знает. Шляется.
- Здесь была?
- Была б, заставил картошки сварить – жрать хоцца. Ты ей кто? Жених что ль?
- Сволочь он, - подал голос с крыльца отдышавшийся Жорик. – Меня побил.
- Это ты зря сделал, - насупился старший брат, поднимаясь с кровати. Из-за голенища кирзового сапога достал длиннющий нож-свинокол.
Я выдержал его свирепый взгляд и полюбопытствовал:
- Хочешь без зубов остаться или яиц?
Он поверил, изменился в лице:
- Я - картошки почистить. Сходи за фунфырём – рубанём по-родственному. А Домна придёт, куда ей деваться.
На улице Билли посоветовал:
- Сходи на кладбище.
И то верно. Знать бы, где оно. Но язык, как говорится….  И мне подсказали.
Марково село небольшое, но видать старинное – могилок больше чем домов раз в десять. И новых, и забытых.
Бродил, бродил, наткнулся. Сидит на корточках перед крестом – старушка не старушка, девушка не девушка – в ситцевом сарафане и чёрной косынке. Она, не она? Что сердце-то подсказывает? Молчит, болезное.
- Доминика.
Оглянулась.
Она! Сердце прыгнуло из груди. Билли, лови – упорхнет!
- Вы кто? – девушка поднялась, с тревогой огляделась.
- Меня зовут Алексей Гладышев. Я частный детектив. Ваша сестра Вероника Седова поручила разыскать и привезти по возможности.
- Вероника жива? Где она?
- В городе Т-ске. Вас что-то держит здесь?
- Нет. Мне надо вещи забрать.
- Идёмте.
Доминика пошла, чуть приотстав.
Нет, не верит, опасается. Зачем про детектива ляпнул? Сейчас потребует удостоверение и – приплыли.
- Тётя Поля сказала, что сестра умерла в больнице.
- Поля или Прасковья?
- По паспорту Прасковья, но хотела, чтоб её Полиной звали.
- Амбициозная у вас тётка, только соврала она или не знала. Веронику выходили врачи. Сейчас она в детском доме, заканчивает одиннадцатый класс, мечтает об университете. У вас как с образованием?

- Начальную закончила в нашем селе, а потом училась в средней школе в райцентре. Жила в интернате, а на выходные приезжала к Татьяне Ивановне. В одиннадцатый класс не пришлось пойти – слегла мама Таня. Всю осень и зиму проболела. Лежала, а я за ней ухаживала. Весной на ноги поднялась. Думали, отпустило. А тут утром встаю – она на крылечке мёртвая.
- Вещи твои в её доме? Собери, я попробую с машиной договориться.
Мужичонка с брюшком сидел во дворе на колоде, забавляясь с барбосом. Поднялся нам навстречу.
- Надумали покупать?
- Нет, уезжаем. Добросите на жеде станцию? Плачу двойным тарифом.
- Штука.
- Договорились.
- Кто она тебе? – кивнул вслед поднявшейся в дом Доминике.
- Возлюбленная.
- Не молода?
- Дело исправимо.
- Действительно, годы летят…. Пойду хозяйке доложусь.
Вернулся в камуфляжной жилетке и с чемоданом Доминики. Поклажа оказалась в багажнике, а мы с Никушей на заднем сидении серебристого «Субару». Девушка переоделась и стала походить на девушку.
Прокатились селом.
- Что это? – Доминика притиснулась к окну.
Несколько деревенских кумушек толпились у дома Быструшкиных.
- Тормозни, - попросил водителя и Никуше. – Сейчас узнаю, а ты не выходи.
Подошёл к старушкам.
– Что здесь происходит?
- А вот, браты девку сильничают.
Из раскрытых окон и двери неслись женские вопли:
- Люди добрые, помогите! Ой, не надо! Ой, больно!
- Так что ж вы смотрите? – возмутился.
- А попробуй, сунься.
Я сунулся. Но едва ступил во двор, на пороге дома показался Жорик с двустволкой в руках.
- Какого хрена? А, родственник. Беги за фунфырём, а то мы Домну насмерть задрючим. Стой! Куда? Я не шучу, паря. Щас пальну прямо в хайло.
Первый выстрел пронёс дробь над моей головой, но я шёл, не останавливаясь.
- Гад! – заорал Жорик и разрядил ружьё в моё лицо.
Он был уверен, что убъёт и снова сядет. И не хотел убивать, а ещё больше не хотел на зону, но не стрелять не мог – пропащая натура.
Я спас его свободу и себя за одно, увернувшись. Поймал ружьё за стволы и ткнул прикладом Жорика в лоб. Затылком он ещё к ступени крыльца приложился и затих.
- Эй, что за пальба? – на крыльцо выскочил старший Быструшкин.
И сложился пополам от тычка в пах.
Настала очередь ружья – приклад разлетелся в щепки от удара по фундаменту, а стволы согнул в дугу руками. Повесил ярмом на крепкую выю старшему брату и вошёл в дом.
За столом сидела худо умытая, растрёпанная, полурастерзанная, ещё, видимо, со вчерашнего, деревенская баба. Полупорожняя трёхлитровка с мутной жидкостью стояла на столе. Не её ли прихлёбывая из аллюминевой кружки, она голосила:
- Люди добрые, помогите! Ой, Пашенька не надо!
Цирк!
- Не чем твоему Пашеньке больно делать – Жорик отстрелил.
Она оборотилась.

- Ты что ль женишок заезжий? Слыхишь, поц, сбегай за фунфыриком – от этой бурдомаги челюсти сворачивает?
- Не пью и пьяниц презираю.
- Что там? – спросила Доминика, когда вернулся в машину.
-  Салют в твою честь. Родственники хнычут – уехала не попрощавшись.
- Да будто бы? – Доминика одарила меня любопытным взглядом, ну, точь-в-точь как её сестра после шоколадной диверсии.
Вокзал был, касса была, и трёхминутную стоянку на посадку обещали, а вот буфета не было. Не было старушек с зеленью, что наблюдал утром по приезду. Поезд к полуночи прикатит. Чем же Доминику покормить? Даже не знаю, завтракала ли она. Так и потчевал на лавке перрона – рассказами о Веронике.
Откупил четыре места в купе.
- Мы что, одни едем? – насторожилась Никуша.
- Не знаю. Пойду, ресторан подломлю.
- Вы как Паша говорите.
- С кем поведёшься.
Вагон-ресторан был на клюшке, но служители не спали. Посорил деньгами, убедил словами, и нам пожарили глазунью с беконом. Какие-то салаты остались от ужина.
Доминика уплетала за обе щёки, запивая минералкой, а я для вида поковырялся вилкой и взялся за парящий кофе.
- Перед сном? – удивилась Никуша.
- Привычка, - соврал.
Доминика спала, мне не спалось. Но, конечно, не из-за выпитого бодрящего напитка. Мысли всякие….
- Ну что, Билли, happy end? Высылай инструктора – пора сворачиваться.
- И нет никакого желания остаться?
- С кем? В Доминике не разбудил никакого интереса, Вероника вообще презирает.
- Теперь, наверное, что-то изменится.
- Ну, тогда пусть Лёшке здешнему повезёт. Только, Билли, великая к тебе просьба – оставь ему оптимизатор.
Окно не завешено – на переездах и полустанках свет врывался в купе, и в эти мгновения из темноты нестерпимой мужскому взгляду белизны проступало колено, чуть выпроставшееся из-под одеяла.
О, Господи, опять эти колени!
Билли прочёл мои мысли.
- Надень браслет ей на руку – маленький приз ты заслужил.
- Изыди, сатана – это не мои женщины.
- Как не твои?! Очень даже твои. Они суть отражение потерянных тобой в реальном мире сестричек.
- На абордаж толкаешь? А девушка доверилась.
- Такой правильный стал – горжусь тобой.
- Я только хочу сказать, что параллелики такие же люди, и относиться к ним надо по-людски.
- Ну-ну.
- А браслет я ей всё-таки надену. Пока спит, Билли, поработай с её памятью и просвети на счёт пропущенной школьной программы - пусть сестрички вместе заканчивают школу и поступают в универ.
Привёз Доминику в свою квартиру.
- Отдыхай, осваивайся, а если не устала, приготовь чего-нибудь – продукты в холодильнике. Я за Вероникой.
Вызвал такси и помчался в школу. Урок шёл, но я внаглую:
- Веронику Седову можно забрать?
- Приехала? – огромный знак вопроса в распахнутых глазах.
- Дома ждёт.

В такси гладила мою ладонь. А Билли, как червь могильный, точил душу.
- И ты хочешь их оставить?
- Дело сделано – пусть живут в любви и согласии.
- Да кто тебе сказал, что они обе разом влюбятся в здешнего Алексея? Давай одну сестричку умыкнём в нашу реальность. Тебе какая больше нравится?
Покинули авто, и я подал Веронике ключи от квартиры:
- Поднимайся - пока целуетесь, я куплю чего-нибудь к чаю.
Смотрел ей вслед, обожая и прощаясь. Жалел себя и ненавидел виртуального искусителя.
- Где твой инструктор перемещений? В квартиру должен подняться здешний Алексей Гладышев.
- Ступай пол арку, - приказал Билли. – А счастье было так возможно.
Под аркой меня ждал инструктор перемещений.

6

Весь в расстроенных чувствах валялся на диванчике, сутками не покидая флаер. Забыты утренние пробежки, купание в лагуне, даже тропические ливни с грозами не лили бальзам на душу. Виртуальный алкоголь и гитара. Да ещё воркотня из оптимизатора:
- А счастье было так возможно.
- Добить хочешь? – отложил гитару.
Билли поспешно:
- Может, ещё куда смотаемся?
- Смотаться оно, конечно, можно, только всерьёз опасаюсь за нашу дружбу – выдержит ли?
- А что с ней станется?
- Если сам не в силах домыслить, уважай моё мнение – параллелики такие же люди, и не надо их считать подопытным материалом.
- Ну, хорошо, хорошо. В спорах рождается истина – поищем?
…. За что не люблю вокзалы? За суету, наверное, за многолюдье и толчею. За спящих на баулах. Но главный отврат – запах немытых тел. Он присутствует даже в пустых залах ожидания. Это неистребимый аромат, тут уж, как говорится….
Сколько дней в пути эта милая девушка? Личико за чемоданом, на спине гроздья тоненьких косичек. Таджичка? Но как бела кожа стройных ножек намного выше колен оголённых мятым платьишком. Спит, сердешная.
Проследив мой взгляд, старуха-соседка ревниво одёргивает подол. Не свой – её. Девушка поднимает заспанное лицо.
Боже мой, Даша!
- Даша!
Девушка встаёт, тревожно оглядывается, смотрит на меня.
- Мы знакомы?
  Да, конечно же. Ты моя жена, мы венчались в церкви. У нас родилась дочка Настенька. Неужели не помнишь?
Нет, не помнит. Не узнаёт даже.
- Что ты здесь делаешь?
- Мы приехали с мамой.
- А где Надежда Павловна?
- Вы и маму мою знаете?
Ещё бы не знать! Тёщу-то.
- Ты документы у него спроси, - советует старуха. – Мало их тут в Москве мошенников.
Похлопал по карманам, достал паспорт, подал.
Старая цапнула его и зашелестела страницами.
- Мама звонить ушла. Мы не можем никуда устроиться – третий день на вокзале.

- У вас нет угла в Москве? И негде остановиться? Так поехали ко мне. У меня большая квартира в центре – всем места хватит.
- Прописка московская, - подтвердила старуха. – А мне уголочек не сыщется, сынок?
- Ты кушать хочешь? Вон бар - пойдем, поднимемся.
- А вещи?
- Бабушка посмотрит. Бабушка, посмотришь? А мы тебе куриную ножку принесём.
- Нет зубов, родимый.
- Тогда, суфле.
Даша из параллельного мира, как и моя милая Дашенька, напрочь была лишена женского духа противоречия и легко уговорилась на обед.
Сверху нам были видны скамейка с баулами, бабка на ней. Потряхивая таджикскими косичками, Даша уплетала за обе щёки.
- Вы почему ничего не едите?
- Я кофе попью и на тебя полюбуюсь.
- Странный вы.
- Давай на ты – мы ведь почти ровесники.
- А вы знаете, сколько мне лет?
- Мы знаем про вас очень многое.
- Ой, мама пришла. Пойдём.
Мы спустились из бара в зал ожидания.
- Мама, вот этот молодой человек всё про нас знает.
- Здравствуйте, Надежда Павловна.
Вдова пограничника строго взглянула на меня.
- Вы кто? Вы от Георгия? Он звонил вам из Пянджа?
- Да и просил приютить. Где ваши вещи? Поехали.
- Куда?
- Ко мне домой. Поживёте, пока решите свои дела.
Вот так в моей холостяцкой квартире поселились две женщины.
- Я так понимаю, вы футболист? – Надежда Павловна кивнула на пару бутс, висевших в прихожей на оленьих рогах.  
Если б там висели боксёрские перчатки, я был бы боксёром.
- Да, я зарабатываю на хлеб ногами. Это как-то меняет ваше мнение обо мне?
Но Надежде Павловне было не до рассуждений о детских увлечениях, перерастающих в профессиональную деятельность. Она была врачом и безуспешно искала в Москве работу по специальности. Ещё они куда-то ездили с дочерью, с кем-то консультировались, где-то записались в очередь. Из обрывков фраз понял, что Даше надо лечь в клинику на обследование, у неё какие-то проблемы со здоровьем.
Дамы своими заботами не делились. Всякий раз прерывали разговор при моём появлении и переключались на общение в формате «два плюс один».
Они следили за чистотой в квартире, хозяйничали на кухне. Мне оставалась задача набивать холодильник продуктами. Впрочем, скоро и от неё стал отлынивать – просто оставлял на столе деньги под предлогом позднего возвращения с игры или тренировки. Уговорить их не тяготиться этой акции большого труда не составило.
Однажды, за вечерним чаем, Надежда Павловна заявила:
- Алексей, намеченные в столице дела решаются слишком медленно. Мы остались без средств существования. Надеяться нам не на кого, обратиться не к кому. Загостились у вас, но просим потерпеть наше присутствие ещё.
- Надежда Павловна, вам не надо продолжать этот тягостный разговор – квартира в полном вашем распоряжении. Я не коплю на машину – то, что платят мне в клубе, берите, пользуйтесь. Жду серьёзных изменений в карьере, и тогда мы вернёмся к начатой теме и закончим её.
Принёс все финансовые сбережения и сунул в ящик кухонного стола:
- Без стеснений.

Ладно, оставим на потом Дашины загадки – расскажу о себе. Вернее перескажу то, что поведал Билли. Этот Лёшка Гладышев знаниями в школе не блистал, зато первый футболист во дворе. Однажды, после очередного разбитого окна, отец взял его за ухо и отвёл в спортивную школу «Спартака»:
- Хоть пользы никакой не вижу, зато и вреда от тебя здесь не будет.
Вот тут он ошибся, благоразумный наш папашка. Спортивную школу мой двойник из параллельного мира закончил куда лучше общеобразовательной. Нашлось место в дублирующем составе клубной команды. Здесь заметили и пригласили в молодёжную сборную страны. Как раз чемпионат подоспел. Ну и что? Поехали, разодрали всех в пух и прах. Алексея Гладышева в лучшие бомбардиры записали, а по возвращению сразу в основной состав «Спартака». Но не это имел в виду, намекая Надежде Павловне на некоторые изменения спортивной карьеры. Разговоры пошли, а до меня (теперь уже до меня) слухи – главный тренер национальной сборной приглядывается, вроде как пригласить хочет.  Ну, так приглашай, родной, чего раздумывать? До открытия мирового первенства меньше месяца, сборная уже вся на спортивной базе в Подмосковье.
И вот звонок.
- Гладышев? Алексей? Тебя приглашают на спортивную базу сборной страны. Завтра день открытых дверей – приезжай с родителями, женой, невестой. Автобусы отправляются…. – час и площадь назвали.
- Билли, - спрашиваю, - где мои родители?
- Не заморачивайся, - говорит. – Не увидишь ты их в этот круиз.
- А что  с ними? Где они?
- Тебе край неготивчик нужен?
- Ладно, замнём для ясности.
За вечерним чаем.
- Грядут выходные. Надежда Павловна, приглашаю вас на спортивную базу. Там, говорят, отличный пляж, баня, сауна…. Массаж можно сделать у профессионального массажиста. Вообщем отдохнуть.
Дашенька с мольбой смотрела на мать.
- Хорошо, - сказала Надежда Павловна. – Будем отдыхать.
…. Автобусы вытянулись в линию. Посадкой руководил администратор команды. Мы с Дашей вертели головами.
- Смотри, смотри – Аршавин. А вон Кержаков, Акинфеев. Какие люди!
- Ой, Юля Началова.
Администратор, которого футболисты запросто звали Митрофанычем, добрался до нас.
- Гладышев? Кто с тобой – знакомь.
- Даша Смоленцева, моя невеста. Надежда Павловна, её мама.
- Очень приятно. Садитесь, садитесь, занимайте места.
Мы устроились в последний автобус. Здесь были только родственники, и они тут же затянули «Катюшу». И ещё массу патриотических песен исполнили, пока катили до спортивной базы.
Футболисты жили в главном корпусе в двухместных номерах. Гостей поселили в финских домиках, ютившихся средь могучих сосен. Сначала был общий обед, а потом Митрофаныч затеял экскурсию. Пытался собрать всех, но любопытными оказались только новички вроде нас. После ужина у костра – гитары, шутки, смех. Рядом на танцплощадке дискотека. В одиннадцать общий отбой.
Утром нас подняли в семь часов. Гости ещё мяли подушки, вдыхая полной грудью сосновый аромат, а мы бежали кросс по пересечённой местности. Потом работали на снарядах. Семь потов сошло до завтрака. Зато аппетит разгулялся! Разве что мне оптимизатор не дал проголодаться, да и устать, и пот пролить.

Надежда Павловна нашла себе товарку, сторожила здешних мест, и под её руководством занялась фитнесом – тренажёры, баня, сауна, бассейн, массажный кабинет. Мы с Дашенькой на пляж. Искупавшись, грелись на песке. Она поведала.
Вчера к ней подошли футбольные матроны.
- Ты чья?
Даша растерялась.
- Я с Лёшей Гладышевым.
- Это новенький, из молодёжки.
- Фигурка вроде ничего. Слышь, как тебя? В проспекте будешь сниматься?
- В каком проспекте?
- В обыкновенном - наши ребята в игровых моментах, и мы на обложке в футбольной форме с обнажённым бюстом, без маек и бюстгальтеров.
- Нет, - сказала Даша. – Я не буду сниматься без майки и бюстгальтера.
- Да и правильно – тут смотреть не на что.
- А её Гладышева то ли возьмут в ЮАР, то ли нет.
- А если возьмут, то в запасе просидит весь чемпионат.
Последние реплики меня не тронули.
- Как это смотреть не на что? – возмутился и поцеловал Дашину грудь, ту её часть, что неприкрыта купальником.
Она накрыла мои уши ладошками, заглянула в глаза.
- Что ты делаешь?
- Люб…. буюсь. – почувствовал позыв страсти. – Жарко, искупаемся?
- У нас в домике прохладно. Идём.
Даша встала. Я задержался.
- Билли.
- Слаб ты, Создатель, все чувства на виду.
В двухместном домике действительно не было жары. Пахло сосновой хвоёй или смолой. И ещё духами.
Даша вертела в руках тюбик с кремом.
- Мама на массаж пошла.
- Давай я тебе сделаю. Это что за мазь? Ложись на живот.
Освободил спину от бретелек бюстгальтера и полупрофессионально размял её, втирая крем.
- Позволишь?  - потянул вниз резинку плавок.
Даша без слов приподняла таз. Касаясь её ягодиц, бёдер, лодыжек, не испытывал жгучей страсти – Билли чётко контролировал организм.
Закончив со ступнями, попросил:
- Повернись.
- Ой, - Даша повернулась и закрыла глаза ладошками.
Но руки её мне тоже были нужны – я их размял, растёр, разогрел.
Даша лежала передо мной в первозданной красе, пряча девичий стыд под дрожащими ресницами. Я массировал ей груди, живот, низ живота, наслаждался её доверчивостью и был рад, что не завожусь от страсти.
- Всё, - сказал, поцеловав большой пальчик её восхитительной ножки. – Ты жива?
- Иди сюда, - Даша протянула ко мне руки….
А вот теперь, Билли, отдохни. Отстегнул браслет с запястья и прильнул к любимой. Мне хотелось целовать её всю-всю. Но Дашины ладони вновь и вновь возвращали мою голову на исходную позицию – наши губы встречались и не расставались, покуда в груди хватало воздуха.  
- Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, - шептала Даша как заклинание, отдавая тело моим ласкам.
Вдруг в какой-то момент она застонала, закатила глаза, выгнулась дугой, захрипела. Потом и хрип прекратился, только конвульсии сотрясали тело.
Бог мой! Дашенька, что с тобой?
Встряхнул её за плечи, пытаясь вернуть сознание. Вытер ладонью кровавую пенку с губ. Потом вспомнил про оптимизатор.
Билли, выручай!

Едва серебряный браслет обвил запястье, окаменевшие мышцы расслабились, и Даша рухнула спиной в кровать. Слабый стон сорвался с её губ, и груди заволновались от частых и глубоких вдохов.
Слава тебе, Господи!
Даша открыла глаза.
- Лёша, прости меня.
- Что это было?
- Прости меня, прости, - Даша уткнулась лицом в подушку, и плач сотрясал её тело.
- Успокойся, успокойся, - шептал, целуя её плечи, спину, ягодицы.
- Прости меня, я подлая. Я хотела, чтобы у нас всё получилось, и чтобы ты на мне женился.
- Ну, что ты казнишься? Я хочу на тебе жениться.
- Это всё из-за квартиры, из-за зарплаты твоей. Нам негде жить и не на что. Мы решили с мамой окрутить тебя.
- Ну что ты говоришь? И квартира твоя и зарплата. Ведь я же люблю тебя.
- А я-то люблю другого!
Меня как обухом по голове. Опять Жека-инвалид, достал ей-бо.
А Даша продолжала:
- Там на заставе у папы солдат служил – Максим Кравченко. Мы и сейчас с ним переписываемся. Прости меня, Лёша, ладно?
Оптимизатор продолжал действовать – Даша совсем успокоилась, утёрла слёзы кулаком, потянула простынь прикрыть наготу.
- И что мне делать?
- Не знаю, - Даша всхлипнула, вздохнула тяжко, потянула к себе одежду. – Отвернись.
Я вышел. И ушёл. Не знаю, что делать. Не знаю.
Когда спала жара, на футбольном поле состоялась игра – основной состав против скамейки запасных. За два тайма по тридцать минут закатили нам четыре безответных мяча. Очень хотелось отличиться, да видно день не мой, и оптимизатора не было.
Я видел ухмылку главного и недоумённое пожатие плечами второго тренера – смотрели они в мою сторону.
Погодите, господа, ещё не вечер.
Вечером провожали гостей. Расстаёмся теперь до конца чемпионата, если конечно не вылетим на ранней стадии. Дашенька была грустна, а Надежда Павловна встревожена – всё посматривала на нас.
Даша сжала мою ладонь:
- Прости меня, Лёша.
Собрав всю твёрдость духа, заглянул в её глаза:
- Наверное, не вернусь в Россию. Хочу отличиться на чемпионате и получить приглашение в какой-нибудь закордонный клуб.
- Это из-за меня?
- Так или иначе, квартира ваша – можешь вызывать своего Максима в Москву. Ты позволишь? - отстегнул с Дашиной руки оптимизатор.
- Что это?
- Магнитный браслет. Нервы успокаивает.
- Я почувствовала.
- Прощай, Дашенька. Будь счастлива.
- Я буду думать о тебе, Алексей.
И на том спасибо – хотел сказать, но промолчал.
Даша с Надеждой Павловной вошли в автобус, а я подался в жилой корпус. Долго после отбоя не мог уснуть. Ворочался.
Сосед по комнате Санёк Анюков зарычал:
- Ты спать думаешь?
- Как же спать, если думаешь?