Новые избранные произведения
Новые рецензированные произведения
|
Клуб любителей научной фантастики
- А не пошёл бы ты…. на природу. Так и сделал – цапнул с тумбочки оптимизатор и выбрался из корпуса. Ноги принесли к домику, где ночевали Даша с Надеждой Павловной, где мы чуть было не стали близки. Где услышал горькую правду – у неё есть другой. Сел, спиною привалясь к мачтовой сосне, один-одинёшенек на всём белом свете – не любый даже милой. Бедняжка – шептала хвоя, - испей смоляного аромата. Луна дула щёки – в дураках, герой, остался. Что вы понимаете? Надел оптимизатор. - Поговори со мною, Билли. - Хотел без меня все дела сделать? - Без тебя не получается. Что такое с Дашей? - Астма. В тяжелейшей, между прочим, форме. Девочка чуть не задохнулась. - Ты спас её, спасибо, Билли. - Я её вылечил. - И ей не надо ложиться в клинику? - Теперь нет. - Это хорошо. Плохо то, что она меня совсем не любит. - Думаешь, этого солдатика сразу полюбила, как увидела? Нет, поухаживал он, побегал за ней. И тебе придётся. - Нет, Билли, её сердце уже выбрало – третий лишний. - Лишним должен стать Максим. - А нужна ли суета? Не проще довериться судьбе? - Ты хочешь, чтобы родилась Настенька? Хочешь? А впрочем, это тема будущего – впереди у нас чемпионат. Через две недели мы улетели в ЮАР. А до того были тренировки, игры – основняк на скамейку. Спуску мы им не давали, так как знали, что не все здесь присутствующие попадут на чемпионат – будет отсев. Исполнил коронный дриблинг и вкатил пузырь в нижний угол под растянувшегося на газоне Акинфеева. Второй тренер со скамейки подскочил. А импортный брылы отвесил и мне после игры: - И что ты хотел этим изобразить? Запомни, сынок, футбол – игра коллективная. Итак, мы в Южно-Африканской республике. Опущу впечатления перелёта и экзотику страны буров. Первый матч, самый первый матч чемпионата мы играли с хозяевами поля. Жара, рёв трибун, чернокожие парни прыткие такие, загнали наших ребят в штрафную и лупили, лупили по воротам. Казалось, вот-вот…. Но время шло, а табло смотрело на игру двумя нолями. А из гостевой ложи наблюдал за матчем сам господин местный президент. Возле него кубок стоял, который – пресса сообщила – он обещал лично вручить автору первого гола чемпионата. У нас не было замен после первого тайма. Если тренеры рассчитывали на ничейный результат, то ребята с задачей справлялись. Кого-то менять, значит менять рисунок игры, а может, и поставленные задачи. Мы сидели на скамейке, болели и ни на что не надеялись. Но он хитрым был, наш главный тренер из Голландии. На шестьдесят пятой минуте соскочил с места, забегал вдоль кромки поля, махая руками. Потом бросил взгляд на скамейку запасных. Второй на полусогнутых к нам: - Игнашевич, Билялетдинов разминаться. И ты, Лёша. Это мне. Мы стянули трико и запрыгали по тартану, разогревая мышцы. В это время в комментаторской будке Гусев: - Я вижу, разминаются защитник, полузащитник и нападающий. Тактический ход или тройная замена? Если выпустит Гладышева, значит, усмотрел щербинку в обороне южноафриканцев. Ну что ж, наш главный тренер известен миру, как мастер сюрпризов. Завистники зовут его Счастливчиком, забывая, что за каждой удачей стоит тонкий расчёт…
Главный у кромки поля ломает пальцы за спиной. Второй в полушаге, ушки на макушке - ловит каждое слово. Соперник поменял нападающего – давление нарастает. Трибуны ревут, требуя гола. Наши отбиваются без всякой мысли – лишь бы мяч подальше от ворот. То и дело в штрафной свалка, паника. Семидесятая минута. Главный бросает что-то через плечо второму. Чью назвал фамилию? Мы вытягиваем шеи – кому повезло? - Гладышев, - помощник грозит мне кулаком. – На поле. Что за жест? Попробуй, не забей – так надо понимать? Да забью я, успокойтесь. Помощник рефери осмотрел мои копыта, поднял табло, привлекая внимание судьи на поле. Оптимизатор прозрачен, иначе б отобрал, если увидел. Гусев в свой микрофон: - Всё-таки Гладышев, ну-ну…. Посмотрим, что хочет сказать этим наш футбольный стратег. Ко мне на поле подбежал Аршавин: - Что Гус сказал? - Ничего, Михалыч кулак показал. - Вперёд не рвись – там ловить нечего. Помогай обороне. Ну-ну, поучи меня играть, Андрюша. Семьдесят четвёртая минута матча. Гусев: - Я смотрю за Гладышевым – пять минут на поле и мяча не коснулся. Мандраж дебютанта? А надо ли в таких ответственных матчах проверять молодые силы? Алдонин рявкнул, пробегая: - Ты присядь, утомился, небось. Три подряд очень опасных удара по воротам. Один отразил Акинфеев, два штанга. Мяч выбили из штрафной, но не далеко, к угловому флагу. Анюков выцарапал его из ног папуаса, обыграл ещё одного, поднял голову, осматриваясь. У меня мурашки по спине – вот он момент! Рванул по краю - Саша, дай! И он услышал мой мысленный позыв. Или увидел начатое движение. Длинный диагональный пас всем за спину. Два защитника, последний оплот обороны, передо мной, несутся к тому месту, куда опустится мяч. Опережаю их буквально на мгновение и легко, одним движением, обыгрываю обоих. Футболистам известен этот приём, когда мяч носком одной ноги накидывается на пятку второй, и он – оп! – летит через голову вперёд. Только я проделал это на скорости и в тот самый момент, когда из длинной передачи он опускался на землю. Два защитника остались за моей спиной и без мяча. Они столкнулись даже. Конечно, то была ошибка – не следовало атаковать обоим сразу. Расслабились – мяч во втором тайме за среднюю линию почти не выходил - и поплатились. Дал сильный пас себе на ход. В том был умысел выманить воротчика из рамки. И он клюнул - кинулся к мячу, надеясь опередить меня. Да где там! Я обыграл его и перепрыгнул, бросившегося в ноги с явным желанием сфолить. Путь к рейхстагу был расчищен. Вколотил мяч в сетку, подобрал и помчался с ним по кромке поля вдоль беснующихся трибун. - Вот что мы хотели сказать! – рявкнул Гусев в микрофон и пустился в пляс по комментаторской кабине. Плясали второй тренер с врачом команды, положив руки на плечи, уткнувшись лбами. Главный вертел головой, поправляя отсутствующий галстук. Митрофаныч утирал слёзы, плакал, не стесняясь. Пока соперники устанавливали мяч в центре поля, Аршавин поднял руки над головой, привлекая внимание команды. - Играем на Гладыша, - влепил капитан кулак в ладонь. – У него пруха. Пруха позволила мне за четыре минуты до окончания матча вкатить ещё один гол.
Получил мяч в центральном круге, и четверо наших ребят сыпанули вперёд, растягивая оборону по флангам. Передо мной остались только три защитника, которых без особого труда обыграл на скорости и вколотил пузырь в нижний дальний от вратаря угол. Президент ЮАР не снизошёл до меня с обещанным кубком. Но я ничуть не проиграл: выскочила на поле чернокожая красотка, мисс Африка. Папуаска, а хорошенькая. Она вручила приз и прицелилась чмокнуть в щёку, а я, ловкий парень, извернулся, и наши губы встретились. В далёкой Москве Даша и её мама сидели у телевизора. Голы их не вдохновили, а вот последний эпизод…. - Смотри какой…, - Надежда Павловна покачала головой. А меня несло на волнах славы в пучину порока. Покидал поле с кубком в руке и красоткой подмышкой. Попараци насели – что да как, каковы, мол, впечатления, планы на будущее, прогнозы? А один спрашивает: - Ваши желания в эту минуту. Ну, я и выдал: - Кубок мира и Жанну Фриске. Кубок понятно, но зачем про певичку ляпнул? Не знаю. Может, думал, Даша услышит, приревнует, и всё у нас наладится. Даша выключила телевизор. - Мама, Максим скоро в Москву приедет, Кравченко. Можно он у нас поживёт? - У нас? – усмехнулась мудрая Надежда Павловна. – Быстро ты квартировладелецей стала. Групповой турнир выиграли без драматических коллизий. По накатанной схеме – полтора тайма команда изматывала противника в многоэшелонированной обороне, а потом выходил я, забивал один, два, три гола, и мы праздновали победу. Возглавил список бомбардиров и стал узнаваем на улицах. Пресса обо мне такие дифирамбы сочиняла, что…. Да что говорить, толпа без кумиров жить не желает – ей надо на кого-то походить, кому-то соответствовать. Когда половина команд паковала чемоданы, звёзды мировой эстрады устроили в мою честь концерт на центральном стадионе столицы. Народу набежало, хотя входной билет как на финальный матч. Рыцари гитары и микрофона клялись мне в искренней любви. А я подумал, зачем всё это одному, и подался на подиум в центре поля. - Друзья, спасибо вам. Но в далёкой России живёт девушка Даша, которая не хочет ответить мне взаимностью на любовь. Эту песню я исполняю для неё. И исполнил. Кто в ладах был с русским, подпевали: Я лишь хочу, чтобы взяла букет Та девушка, которую люблю…. И все, кто выходил после меня, адресовались: - Милая Дашья, это исполняется для вас…. В один вечер имя скромной девушки, приехавшей в Москву с пограничной заставы, стало известно всему миру. Явился в Первопрестольную Максим Кравченко. Даша занесла его спортивную сумку в мою комнату и потащила парня на улицу. Ей не терпелось показать красавицу столицу. Но во дворе дорогу им преградила шпана. - Ты что, убогий, горя хочешь? Ещё раз увидим рядом с этой девушкой, на куски порвём. Максим уехал в тот же день, а Даша загрустила.
Подруги позвонили Жанне Фриске в день открытия чемпионата. Вечером поп-звезда добросовестно дождалась спортивных новостей у голубого экрана и выслушала мой необдуманный ответ дотошному попараци. - Да как он смеет? Сопляк! Мальчишка! – сказала и успокоилась. И забыла. Но когда Олег Газманов разродился на очередной шедевр «Вперёд, Россия!», обещавший поставить по стойке «смирно» не только офицеров, но и всю страну от мала до велика, он сразу вспомнил эпизод. И примчался к Фриске. - Исполни, Жанночка – сам Бог велел. Звезда посмотрела, подумала и согласилась. День какой-то праздничный в Москве был, да мы ещё подарок подкатили, выиграв групповой турнир – молодёжь повалила на свежий воздух. На сцене поп-дивы тусуются, внизу бескрайнее море голов. Выходит Жанна Фриске в длинном белом хитоне с обнажёнными плечами, ладонь на сердце, другая к толпе широким жестом – ну и, «Вперёд, Россия!». Благоговейная тишина внизу, а потом взрыв восторга. Нескончаемые – браво! бис! Жанна вышла ещё раз, долго кланялась – не унимается толпа. Исполнила последний куплет – народу мало. Ещё четыре раза являлась звезда на эстраду. На пятый вышел другой исполнитель. В него пластиковые бутылки, свист и улюлюканье. Администратор: - Жанна, выручай. Фриске пела до грачьей темноты. Спас её от восторженной толпы праздничный фейерверк. Через пару дней позвонил ей известный футбольный меценат: - Сколько вам надо, чтобы исполнить желание нашего кумира? Миллион? Два? - Что я не русская? - возмутилась Жанна. - Хорошо, - сказал Роман Абрамович. – Но позвольте оплатить ваш перелёт в ЮАР, гостиницу и ресторан. В тот день мы отправили в нокаут сборную Камеруна. Я только прилёг в номере после водных процедур, Митрофаныч семенит: - Там из спонсорского совета, хочут видеть. Начинается, подумал, сейчас торговать будут, как раба на невольничьем рынке. Но ошибся. Мне вручили проспект или что-то вроде пригласительного билета в респектабельный ресторан. У подъезда ждал лимузин. Сам главный ресторанный менеджер перехватил на входе с желанием проводить к поджидавшему месту. Я шёл за ним, а пожиратели устриц и прочих гадостей вставали, приветствуя, и шлёпали в ладоши. И дамы их вставали и шлёпали. Последней встала Жанна Фриске за нашим столиком. Великолепная Жанна Фриске, в белом платье, с ниткой чёрного жемчуга на открытой шее. Весь вид её и взгляд вопрошали – ну, как я тебе? Ты прекрасна, спору нет. Поцеловал ей руку и придвинул кресло. Угомонились, наконец, все прочие остальные. Рассказать, что мы ели? У вас слюнки побегут. О чём говорили? Обо всём помаленьку. Оставим эту тему, а то вам захочется узнать, что мы делали в номере. Утром вернулся в расположение сборной, а после завтрака вместе со всеми поехал на тренировку. Импортный наш тренер только головой покачал на мою отлучку – со спонсорами не поспоришь. Романтичный ужин наш не обошла вниманием пресса, и застолье показали в новостях. Надежда Павловна оторвала взгляд от голубого экрана: - Он что, совсем-совсем тебе не нравится? - Теперь о чём-то поздно говорить, - вздохнула Даша, ненавидя женщину с ослепительной улыбкой и чёрными жемчужинами на шее.
Предложения контрактов – один другого заманчивее – посыпались, как из рога изобилия. - Тебе нужен агент, чтоб разобрать всю эту хренотень, - советовал Михалыч, второй тренер. Председатель спонсорского совета позвонил. - Не советую, Алексей, спешить, - сказал Абрамович. – Станешь чемпионом, помогу определиться. Президент, не какой-то компании, а всей Федерации Российской позвонил администратору сборной: - Вы смотрите там, Гладышева не профукайте. Премьер страны тоже любил футбол и был жестче в высказывании: - Если Гладышев останется за кордоном, вы нам тоже станете без надобности. В полуфинале сразились с испанцами. По-настоящему, без компромиссов. За нами должок был с европейского первенства, и ребята упирались с удвоенной энергией. К моему выходу на табло горели две единицы. Удвоил наш показатель, послав мяч по очень кривой дуге, с угла штрафной в дальний верхний угол ворот, за спину их стражу. А потом возникла свалка, и какой-то Хулио наступил мне шипами на бедро. Лопнула кожа, брызнула кровь. Билли снял болевые ощущения и кровь унял. Но судья остановил игру и показал Педриле жёлтую карточку. Осмотрел мою ногу, приказал лечь на газон и вызвал санитаров с носилками. Пока обрабатывали рану, морозили да перевязывали, игра закончилась. Потомки Дон Кихота потрусили с поля битые. После матча сделали рентгеновский снимок – кости в порядке. Да я и без них знал. Вечером в ванной осмотрел рану – три глубокие царапины рассекали кожу, от паха до колена синела гематома. - Билли, что за ерунда – утратил профессионализм? - Если всё это уберу сейчас, доктор команды очень удивится, и пойдут нехорошие слухи. Они тебе надо? - А если меня тренер не пустит на игру? - Всё может быть, но надежда умирает последней. Бразильцы были убедительны против французов, перечеркнув все надежды ещё в первом тайме. В послематчевом интервью грозились раскатать нас всухую в финале, а меня нейтрализовать. Но я боялся тренера – вот кто действительно может нейтрализовать. Доктор делал перевязку четырежды в день, и Билли к началу финального матча свёл почти всю синеву и царапины затянул. Но повязка оставалась, а тренер даже не спросил, смогу ли я играть. Ни меня, ни доктора. Однако фамилию внёс в заявочный список. И на том спасибо. Игра пошла под диктовку латиноамериканцев. Мы оборонялись, оборонялись…. Время шло. На табло ноли. Семидесятая минута матча. Заволновался стадион, побежали волны по трибунам. Неясный гул сформировался в многотысячный рёв: - Гла-дыш! Гла-дыш! Гла-дыш! Ребята с поля запоглядывали на скамейку запасных. Мы на главного, а тот безмолвствовал – неподвижная фигура у кромки поля, стоял он дум великих полон. Два тайма отыграли в ноль. Грядут два добавочных по двадцать минут. Ребят не пустили в раздевалку, тренера на поле. Две замены он сделал, одну держал - надеюсь, под меня. Надежды рухнули в первом добавочном тайме - за восемь минут бразильцы умудрились вкатить нам две безответные плюхи. Всё, мандраж угас, осталась горечь поражения. Главный уволокся на своё место и не рыпался больше к полю. Судья дунул в инструмент, и ребята побрели меняться воротами. Неясный гул возник на трибунах. - Смотри, смотри, - толкнул в локоть Дима Сычёв.
На электронном экране под табло светилось Дашино личико. Вот чёртовы папарацци, раскопали! Даша плакала – световая слеза катилась по её щеке. А ниже строка: «Милый, спаси Россию». Меня будто пружиной подкинуло со скамьи – помчался к главному: - Смотри! Смотри! Видишь? Я иду на поле. - Иди, сынок. Выходя, поцеловал оптимизатор на запястье – пособляй, Билли. И началась заруба. Бразильцы подустали, конечно, крепко. Первый гол я так и забил, обогнав защитника. Мы стартовали одновременно к мячу, который катился к угловому флагу – я от средней линии, он от вратарской. Двойная фора, но я обогнал его, обыграл, втиснулся в штрафную. Уложил на газон ещё двоих. Впрочем, сами легли, бросившись под ноги – удержать меня уже не было сил. И мяч вколотил так, что воротчик проводил его безнадёжным взглядом. Второй Аршавин забил с пенальти, когда с меня трусы пытались стянуть и майку порвали, завалив на пяточке – такая борьба после двух часов отчаянной битвы титанов. Трибуны встали и уже не опускали седалищ в кресла, требуя по-русски: - Шай-бу! Шай-бу! Шай-бу! И я сделал это. Я забил бразильцам третий, победный гол. Виват, Россия! Лежал на газоне и смотрел на воротчика. Он лежал на газоне и смотрел на меня. Мяч за его спиной катился к последней черте, и некому было преградить ему дорогу. Я лежал на газоне и смотрел на вратаря бразильцев. Кажется, он улыбнулся. Настоящий футболист ценит красоту игры. Да, они проиграли, но достойному сопернику. Игра закончена. Шёл к кромке поля и прихрамывал. Откуда боль? Ах да, у меня бинт на бедре. - Твои проказы, Билли? - Так героичнее смотришься. Оттеснив папарацци, на тартане подошли ко мне двое. В тёмных очках, в тёмных костюмчиках. Спецлюди, то есть, люди из спецслужб – не иначе. Мобилу в руки сунули. - С вами хотят говорить из Москвы. Начинается. Высочайшее поздравление? - Алё. Из далёкого далека Дашин голос. - Здравствуй, Лёша. Поздравляю. Ты вернёшься? Мы с мамой ждём. Рука с трубкой задрожала, взор затуманился. - Билли! - Плач, Создатель, плач - Настеньке родиться. И я плакал в объективы папарацци. Таким и запомнился этому миру. 7 За что не люблю ментов? За умственную ограниченность. Специфика работы, скажите, не по правилам игра, и всё такое прочее. Но ведь не все ж вокруг преступники. Я вот лично ни одного не знаю, чтоб на свободе разгуливал. А этим везде мерещатся, куда не глянут. Шёл на электричку, арбуз дорогой прикупил. Ну, скажите, похож был на преступника? Тупорылый сержант откуда-то взялся: - Ваши документы. А где хранить паспорт человеку в шортах, тенниске и бейсболке? Сам не видит, что в руке у меня сетка, а не барсетка? - Нету, - говорю, - документов, дома остались.
- Придётся задержаться, - и в говорилку свою. – Пятый, пятый, я шестой – машину на привокзальную площадь. - Вообще-то я на электричку спешу. - На следующей уедешь, если отпустим. - А в чём собственно дело? У вас ориентировка на мой фейс? Покажите. - Грамотный? Скажем, парень, ты мне просто не понравился. - Так ведь и я к тебе, сержант, любви ни грамма не испытываю. Может, разойдёмся? - Пойдёшь, когда разрешу. - Слушай, сержант, ты в каких войсках в армии служил? Наверное, во внутренних? Поближе к желудку или прямой кишке? Ну, не сдержался – морда тупая, а гонору…. - Хамишь, сучара? Он пнул арбуз в сетке – легонько, носком форменного ботинка – а тот возьми и лопни. У меня ажна щёки побелели от расстройства. Сквозь зубы ему: - В рог давно не получал? Он ударил меня дубинкой. Быстро выхватил из-за спины и обрушил на голову. Да только не для того она у меня на плечах, чтобы всякий недоумок, пусть даже из милиции, бил по ней, когда ему вздумается. Увернулся и ткнул блюстителя под дых ладонью. Он на колени брякнулся, рот раскрыл, глазёнки выпучил. Что, голубчик, забыл вздохнуть? А арбузу, каково от твоего ботинка? Размахнулся сеткой и по бестолковке – получай, сержант, награду. Он меня резиновой дубинкой хотел, а я его спелой ягодой. Упал сержант – фейс в арбузном соке. - Убили! – пронёсся крик по площади. - Вот он, вот! – мужик какой-то ко мне несётся и пальцем тычет. – Держите! А я и не думал бежать – на, держи, смелый такой. Мужик мимо с пальцем наперевес. УАЗик ментовский выруливает. Сейчас сержанта подберут, очевидцев со свидетелями допросят и меня ловить начнут. Как раз времени до электрички дойти. Не побегу, ни за что не побегу – иду, сам себя убеждаю. Даже не оглядываюсь. - Эй, паренёк, - до сердечной боли знакомый голос окликнул из серебристой Ауди, стекло тонированное опустилось, и ручка помахала. – Садись, подвезу. Ну, как не сесть, ручка-то женская, по всему видать – прелестная. Сел. Менты на площади сгрудились, сержанта очухивают. А мне и дела нет – интрига нервы щекочет. - Кто вы? Почему голос ваш знаком? - Только голос? – изящным жестом незнакомка сняла солнцезащитные очки. Бог мой! Мирабель! Но какова. Белые брючки и туфельки белые. Шляпка широкополая, с белоснежным страусиным пером – у миледи должна быть такая. Но вот чего не было у шпионки французского кардинала – белой блузки, едва-едва стягиваемой бриллиантовой застёжкой под высокой грудью. Помнится, у моей возлюбленной размера на два поменьше была. Не перестаю дивиться причудам параллельных миров. - Мирабель? - Ага, кажется, мы действительно знакомы, – взгляд, речь и жесты самоуверенной светской львицы. Откуда это у скромной содержанки? А вот голос прежний – голос сирены, зовущей в ночи. – Только почему я тебя не помню? - Зачем же позвали? - Хотела сказать, напрасно рискуешь – этих остолопов кулаками не убедить. И увезти отсюда.
- Так увезите. Мирабель запустила двигатель, развернула машину и не спеша покатила с привокзальной площади, вливаясь в общий поток автомобилей. Что там предпринимали менты по моему розыску, осталось позади, стало фактом пережитым, и требовало забвения. - Куда? Назвал дачный посёлок. - Ну, или ближайшая остановка электрички в том направлении. - Отвезу, а ты расскажешь, от кого узнал о моём имени. А почему не рассказать? Надоело врать и напускать на себя менторский вид – всё-то я про вас знаю. Параллелики такие же люди, как и мы, в этом убедился ещё в первый визит в Зазеркалье. Это Билли нудит, что они де наше отображение. Разобраться – и не ясным станет, кто есть чьё отображение, где изначальное звено, а где производное. … «Ауди» упёрся подслеповатыми фарами в стальные ворота виллы. Мирабель выключила двигатель и погасила их. Слышней стала канонада надвигающейся грозы. - Пожалуй, останусь у тебя ночевать – заслужил: ни одной, наверное, женщине не плели такую чушь, добиваясь расположения. - Вы мне не поверили? - А ты хочешь, чтоб тебе ещё и поверили – не много ли в один вечер? Господи! Конечно, это не Мирабель. Не моя Мирабель. Думал, открывая ворота и пропуская «Ауди» под навес возле гаража. - Билли, откуда эта миледи с внешностью и голосом моей возлюбленной? - Отражение реального мира. - Чувствую, с немалыми погрешностями. - Ну, так отправь восвояси. А я пригласил. Вообще-то, дача не моя. Я её охранял и жил в маленькой сторожке в углу сада. Мирабель эта метаморфоза ничуть не расстроила. Рухнула на широкую, в пол-избенки, постель, откинув руки за голову. - Чем угощать будешь кроме баек? Растерянным взором окинул обитель - на столе и полках книги, пробирки, мензурки с реактивами. В шкафчике…. - Есть пакетики китайской лапши. - Экзотика студенческой жизни? Восхитительно! Но для романтичного ужина скудновато. Не находишь? Пожал плечами. Я вообще обходился без пищи, исполняя роль тутошнего Алексея Гладышева – биолога-недоучки, но с амбициями Нобелевского лауреата. Даже арбуз нужен был для опытов – обитатель садовой лачужки стоял на пороге величайшего открытия вечности растительной жизни без репродуктивных способностей. - В багажнике машины кой-чего для пикника – слетай, пока дождь не начался. Слетать не удалось - ливень застиг и вмиг промочил до нитки. Вернулся с пакетами - Мирабель на кровати не было. Она сидела за столом и просматривала мои записи. Возникла неловкая пауза. - Дождь? Я молчал. Весь мой вид требовал ответа – что это значит? по какому праву? - Я только хотела узнать: всё ли ты врёшь, - оправдалась Мирабель, забирая у меня пакеты со снедью. – Освободи стол. Пришлось довольствоваться объяснением. Гостья извлекла на свет Божий и водрузила на рабочий стол сторожа-алхимика коньяк, вино, деликатесы в банках, колбасы и соки - Ножи, вилки, чашки, ложки есть? Я стоял в углу, спиной к Мирабель, и тянул с себя намокшую одёжку. - А ты отлично сложен. Оглянулся. Мирабель присматривалась ко мне оценивающим взглядом.
- Отвернитесь. - Ой, ой, ой! Благородная девица. Мужчинам идёт нагота. Будь я тобой – вот так бы по улицам ходила. Стой, стой! Не одевайся. Уравняемся. Мирабель разделась очень быстро. И не отворачиваясь. И не требуя от меня отвести взгляд. Даже поощряла: - Нравлюсь? За окном была ночь и грохотала гроза. Голая Мирабель сидела на кровати, я в кресле без ремка на теле. Стол с яствами барьером между нами. Мы тяпнули коньячку по рюмашке, смаковали винцо, зажёвывая дольками консервированных фруктов. - Ты не хмелеешь. А мне хочется быть пьяной. - Зачем? - А вот. Давай по полному. В руках у нас двухсотграммовые стаканы с коньяком. - За что? - За нас. За эту ночь. За то, чтоб утром мы расстались и никогда больше не встретились. На мою удивлённо вздёрнутую бровь Мирабель пояснила: - Настоящая любовь может быть только мгновенной, разовой, как искра Божья, как молния. А потом начинается привыкание, сожительство, порабощение. И ложь…. Ложь…. Ложь! Самое отвратительное в этой жизни. - У вас был несчастный брак? Мирабель замахнула коньяк в несколько торопливых глотков, спрыгнула с кровати, метнулась к двери, распахнула, шагнула за порог, обернулась. - Ха-ха-ха! Была ли я замужем? Я похожа на женщину, способную променять свободу на семейную каторгу? Она разметала волосы по плечам, вскинула руки к разверзнутым небесам, и они щедро кропили её ладное тело крупными частыми каплями, более похожими на струи. Освещали стрелами громовержца. Грохот его колесницы придавил окрестность, сады и крыши, но не Мирабель. Она скакала в луже у порога, размахивая руками, то ли райской фурией, то ли адской гурией. - Студент, кончай журиться, айда плясать. Но меня не увлекала вакханалия. - Тогда грей постель, - приказала гостья. И я с охотой нырнул в кровать, до подбородка натянул ватное одеяло. Будто бронёй прикрылся – вернулись уверенность и ирония. Мирабель сушила волосы полотенцем, изящно изгибая стан. Мой взгляд ей не понравился – она поджала губки. - Теперь слушай сюда. Из того, что ты рассказал, правда, что мы с мамой жили на Готланде, и нарекла она меня Мирабель. Отец был русским моряком и после её смерти забрал к себе. Назвал Машей. По паспорту я - Мария Сергеевна Забелина. Закончила юрфак и по распределению попала в столицу. Работаю судьёй в районном суде Москвы. Встречался ли мне человек по фамилии Гладышев? Да. И оставил о себе самые негативные впечатления. - Вот как! – я тоже был не против поджать губы. - Владимир Константинович, занимался фармакологией – разрабатывал и внедрял новые лекарства. На том и попался. Один из рекомендованных им препаратов был недоработан и повлёк ряд смертельных исходов. Но следствие провели безграмотно и обвинение развалилось. Я вынесла оправдательный приговор, хотя сомнения в обратном отсутствовали напрочь. - И всё? - Нет, не всё. Владимир Константинович страшно боялся на суде и своё счастливое освобождение из-под стражи истолковал неверно. Он почему-то решил, что обязан сим произведённому впечатлению, и решил его развить. Начал присылать цветы, подарки…. - Он был женат?
- Говорил, что разведён. В его квартире я не заметила женского присутствия. - У вас родился мальчик? - В том то и дело…, - Мирабель вытерла ноги, скомкала полотенце и швырнула в угол, где ворохом лежала моя сырая одежда. – Выпить хочешь? - С тобой не интересно, - на мой отрицательный жест. Налила рюмку коньяка, замахнула глотком. Двумя пальцами выудила из банки дольку ананаса, отправила в рот. - Не интересный ты, говорю, собутыльник, посмотрим каков в постели. Гостья погасила свет и нырнула под одеяло. Прильнула прохладным телом. - Дверь открыта, - попытался сдержать её натиск, избавляясь от оптимизатора. - Пусть, так романтичнее. - Так был у вас ребёнок или нет? - Потом все разговоры, - Мирабель обвила мою шею и прильнула губами. – Потом…. …. Гроза отдалилась, но невидимый во мраке дождь продолжал стеной качаться за порогом. Мирабель дотянулась до сигарет на столе, щёлкнула зажигалкой, высекая пламя. - Не кури, - попросил я. - Это хорошие сигареты, - Мирабель направила мне в лицо струйку дыма. – Зацени. - В той жизни ты не курила. - И родила мальчика твоему отцу. - Костю. Мирабель швырнула смятую сигарету в чёрный проём двери. - В этой жизни всё не так. Гладышев подсыпал мне отравы, и случился выкидыш. - Вы расстались? - Потом было много мужчин, но никто из них не смог сделать меня матерью. - Ты утратила способность рожать? - Увы. Мне стало жаль Мирабель. Притянул её голову на своё плечо, поцеловал макушку. - Хочешь, помогу? - Ты гинеколог? - Я биолог и занимаюсь репродуктивной генетикой растений. - Какая связь? - Это сложно объяснить непосвящённому, но, если ты хочешь ребёнка, он у тебя будет. - Нет, наверное, уже поздно в моём возрасте. - Ерунда. Сколько примеров в мире…. Главное, чтоб желание было. - Хорошо, юноша. Я хочу иметь от тебя ребёнка. Мы обсудим это утром. Ты отдохнул? Набрался сил? По пять капель примем и продолжим. Вино, коньяк? Нет, я смешаю коктейль, который сделает тебя могучим. Мирабель позвенела посудой в темноте, вернулась ко мне. - Прими. Мы чокнулись и выпили. Наверное, она что-то подмешала в пойло – какое-нибудь реактивное снадобье, делающее мужика неутомимым. Семнадцать потов сошло, я всё никак не мог излить свою страсть. Настонавшись, нарыдавшись, накричавшись подо мной, Мирабель готова была отойти ко сну: - А ты продолжай, продолжай – я люблю вот так засыпать. И просыпаться. Ну, уж дудки! Мы тоже не пальцем деланы. Извлёк из-под подушки оптимизатор и защёлкнул на запястье. В то же мгновение ощутил оргазм и через минуту провалился в небытиё. Пробуждение было не лучшим в моей жизни. Да что там, совершенно отвратительным. Головокружение, тошнота, сушняк. Такое ощущение…. Не подмешалась ли простуда к похмелью? - Ты куда смотрел, Билли?
|