Новые избранные произведения
Новые рецензированные произведения
|
Клуб любителей научной фантастики
Да ты, брат, ещё и заика. - Ей с тобой не житьё, Хазбулат удалой. Разве самому не противно, что любимая женщина выносит из-под тебя засранки? Ну, говори…. - Согласен, - одолел Муромец речевую немощь. - Дай слово мужика, что не встанешь у меня на пути, и не будешь её преследовать. - Даю. Защёлкнув на Вовкином запястье оптимизатор, похлопал его по тыльной стороне ладони: - Выздоравливай, дорогой. По вечерам, выпив кружку парного молока, шёл спать, но едва убывающая луна касалась конька дома, просыпался и выходил курить. Любочка, наверное, и не ложилась – спешила ко мне, не босая в ночнушке, а очень даже принаряженной. Поцелуями не обменивались, но перешли на ты. - Солнце для работы, лунный свет для любви – верно? - Почему луна так беспокоит женщин? - Не знаю. Но согласись, какая-то колдовская сила в её свете присутствует, а нас испокон веков с нечистым в связях обвиняли. Нырнула мне подмышку. - Хочешь, околдую? - Нет. - А что хочешь? - Гитару. Пришла с инструментом на следующее рандеву. Не настроенным. Я пел ей: «Самое синее в мире….» Она: «На побывку едет….», под мой аккомпанемент. И вместе: «Снова замерло всё до рассвета….» Были светлые тёплые ночи, и отношения наши чистыми, чистыми…. …. Вовка вышел из своей светёлки в день бабушкиных Сороковин. За столом сидели гости. Негромкая текла беседа, инструмент позвякивал столовый. Вдруг разом тишина, будто покойная сама явилась на поминки. Он вырос в дверном проёме, прислонился к косяку: - Не ждали? Взгляд скорее недобрый, чем ликующий. - Ой, Володя! – Люба бросилась к нему на грудь. Но он отстранил её, не грубо, но решительно. Сел на освободившееся место. - Пьёте? - За упокой души. Вовка замахнул стаканчик водки, сунул три пальца в тарелку квашеной капусты, захрумкал крепкими челюстями. Старухи истово крестились – отошёл столбняк. - Блином, блином помяни. Муромец поднял на меня тяжёлый взгляд: - Пойдем, выйдем. Вышли. Старушечьи лица прилепились к окнам. Вовка отвесил мне земной поклон с касанием земли рукой. - Спасибо, братка, - протянул оптимизатор. – Всё исполню, как обещал. Прощай. И прочь со двора. Следом Люба. Вернулась подавленная. - К своим пошёл. Пешком за восемь вёрст. - Пусть промнётся – належался. - Сказал, чтоб замуж за тебя шла. - Правильно сказал. Идём к гостям. Завтра в дорогу. Помянули, вымыли посуду, навели порядок в доме, сходили на кладбище попрощаться. Люба начала собирать вещи, а я улизнул в малуху. - Всё, Билли, где твой инструктор – пора перевоплощаться. - Ещё не время. У тебя что, зудит?
Ну, хорошо, интриган виртуальный, ничего ты не добьёшься – моё слово крепкое. Вернулся в дом. Люба, расправляя постель, взбила две подушки. Я подошёл к ней сзади, взял за плечи, ткнулся носом в аромат ухоженных волос. - Не будем спешить – сначала ЗАГС и свадьба, потом всё остальное. И ушёл ночевать в малуху. Потом было всё в обратном порядке – пыльный автобус, вокзал и зыбь под спальным вагоном. Только вопросительный Любин взгляд преследовал повсюду. Я прятал глаза, а он сверлил мне спину и затылок. Наконец, был задан вопрос. Мы сидели в вагоне-ресторане. - Ты служишь на атомоходе? - Да. - Очень близко от радиации? - Совсем рядом. Показалось, услышал скрип Любиной кожи, когда напряжённую растерянность на лице она перекраивала в жалкую улыбку. - Есть последствия облучения? - Не замечал. - Тогда почему сторонишься меня? И вообще - зачем я тебе? - Для совместной счастливой жизни. - Твёрдо решил? А силы для этого найдёшь? - Жаждешь доказательств? Прямо сейчас? Согласна раком, в гальюне? И прикусил язык. Как он повернулся такое ляпнуть? И в мыслях не было оскорбить любимую. Сдают нервы, капитан. Люба швырнула на стол нож и вилку, встала и удалилась – независимая, гордая, оскорблённая. Будто моя прежняя жёнушка. Вопреки логике, не бросился догонять с извинениями. Сидел и сок прихлёбывал, не обращая внимания на любопытные взгляды из-за соседних столиков. Им невдомек, с кем вёл диалог, смакуя апельсиновый аромат. - Билли, хватит, возвращай на Землю. - Потерпи, Создатель, эксперимент не завершён. - Надо мной? - Ты что так напрягаешься? - Тогда найди убедительный предлог избавить нас от близости. - Нашёл проблему! - Билли, или, или – или я выхожу из игры, или перестань мучить Любовь Александровну и выставлять меня в неловком свете. - А ты бы за речью последил. - Сам не понял, как получилось. Обиделась Любаша крепко на мою глупость - может с поезда сойти. - Остановок вроде не было. - Возьмёт и спрыгнет. - Так что сидим? Удивляюсь твоей чёрствости. - Да брось – с таким учителем…. Люба не спрыгнула с поезда, она спала на своём ложе. Присел, взял руку, погладил, поцеловал, опять погладил. Если б сейчас потянулась ко мне – клянусь! – плюнул на затаившихся в купе соседей и притиснулся, а там будь, что будет. Но Люба спала или делала вид. В Севастополе у меня была названная мама – Анна Филипповна – жена начальника штаба Черноморского флота. Это она выхлопотала мне, холостяку, жильё под боком – в двухквартирном коттедже на побережье. Надо ли рассказывать, как обрадовалась приезду невестки. Завладела её рукой и вниманием, протащила по усадьбе, начав со своей квартиры. Побывали в моей – теперь нашей с Любашей. Вышли в весьма ухоженный сад, которым Анна Филипповна гордилась и называла «каторгой». Дамы нашли общий интерес среди кустов и деревьев. Мы с вице-адмиралом нажигали угли в мангале и смаковали домашнее вино в полумраке увитой виноградником беседки.
- Одобряю, - кивнул на гостью начштаба. - Бабушкин выбор. - Ну и, правильно. Так и надо относиться к браку – старшим доверять. У молодых-то ни ума, ни опыта – не успели свадьбу отыграть, а уж бегут разводиться. Вечером состоялась помолвка. Филипповна из свекрови быстренько перерядилась в тёщу и потребовала соблюдения традиций. Пришлось просить у неё руки возлюбленной. А потом и у самой виновницы, преклонив колено. После согласия, нас объявили женихом и невестой, разрешили троекратно расцеловаться. Что мы с удовольствием исполнили. Театральность представления раззадорила Любашу – она раскраснелась, разговорилась, сияя белозубой улыбкой. Бросала через стол лукавые взгляды. Стемнело. С моря потянул прохладный бриз. Я вооружился гитарой, и потекли по-над берегом прекрасные украинские песни, до которых Анна Филипповна большая мастерица. Пели русские песни. Захмелевший вице-адмирал пролил слезу. - Как я вам завидую. Мать, ты помнишь нашу свадьбу? - И-и-и-и! – Филипповна пустилась в пляс на пятачке перед беседкой. По её знаку Люба выскользнула из-за стола. Закружилась – платье колоколом. Адмирал рискнул вприсядку. Я аккомпанировал. Угомонились за полночь. Люба за посуду. - Утром уберём, - махнула Филипповна. – Идите уж. Сыночка и дочку вам за одну ночку. Шёл за Любой садовой дорожкой и любовался изгибом её спины, удивительно тонкой талией. - Билли, пора. - Нет. - Тогда придумай что-нибудь, или я в бега подамся. И он придумал. Едва вошли, зазвонил домашний телефон. Беру трубку. - Товарищ капитан второго ранга, говорит помощник дежурного по кораблю мичман Лобода - вам три восьмёрки. Три восьмёрки – условный код, означающий срочное прибытие на борт. - Машину выслали? - Нет. - Понял. Буду. Вызвал такси. Облачился в форму. Чмокнул невесту: - Прости, дорогая, служба. - Не так, - Люба бросилась на шею, припала губами. Билли, держать! Сквозь все блокады оптимизатора почувствовал позывы страсти. А Люба, кажется, успокоилась: - Я буду ждать – поторопись. Дел на крейсере всего лишь открыть сейф и передать курьеру Генштаба некий пакет, суть которого не имеет отношения к этой истории. Можно было возвращаться, но я остался и завалился спать в каюте. От греха подальше. Люба подозревала во мне холодность, отсутствие чувств и ломала голову о причинах, побудивших улестить её из села и даже просватать. Утро встретила в слезах. Вышла в сад, где Филипповна разбиралась с посудой. - Что случилось, донюшка? Дома не ночевал? А где ж его бис носит? Вызвали? Ну, я ему сейчас…. Свекрёща набрала номер моего мобильного телефона. Как оправдаться? Перешёл в контрнаступление. - Сейчас заканчиваю занятия с личным составом и сразу в город. Прошу привезти Любашу в магазин для новобрачных и оказать помощь в выборе платья. - И тебе костюма.
- Я буду регистрироваться в форме. - Я тебе дам форму, я тебе такую форму покажу! А заявление когда? - Сразу и подадим. Заявление мы подали. Но Билли или рок хранили нашу непорочность. Он ли придумал, так ли в мире сложилась обстановка, но она потребовала присутствия российских военных кораблей в восточном Средиземноморье. Тем же днём нас взметнули по тревоге, и через сутки боевое соединение Черноморского флота покинуло Стрелецкую бухту, взяв курс на Дарданеллы. Легли в дрейф в виду ливанского побережья. Мористее - американский флот во главе с тупорылым авианосцем. Демонстрация присутствия беспокойным арабам. А мы кому что демонстрируем? Наверное, всем свою глупость - торчим между враждующими силами, как сосиска в хот-доге. С Любушкой переговаривались по командирской связи. По барабану запреты секретных служб для жены начштаба Анны Филипповны. С моей невестой под руку она опрокидывала все барьеры в здании, оброгаченном антеннами. - Очень скучаю и безумно люблю, - признался в микрофон, сжимая тангенту. И Люба: - Думала, никогда не услышу этих слов. Действительно, у моряков особая душа – их чувства рождаются вдали от берега. - Не смейся, вернусь из похода, выброшу всю твою обувь – на руках буду носить. - Теперь уж точно рассмеюсь – как представлю. Прошёл месяц, на исходе второй…. Люба сообщила, что к свадьбе у неё всё готово. И мой костюм висит на плечиках. Она устроилась на работу в русскую школу, первого сентября начнёт занятия с ребятишками. Ждёт меня, не дождётся…. Мы дрейфовали. От скуки поднимали боевую готовность – учебные тревоги по две-три за сутки. Янки снисходительно наблюдали за нами, кичась своим превосходством в стволах и крыльях. Оно, конечно, есть такое, но если до бузы дойдёт…. Словом, бабка надвое сказала. А что сказала – там видно будет. Однажды встрепенулись американцы. Двойки фантомов одна за другой покидали палубу авианосца и над нашими головами уносились к берегу. На линкорах заработала артиллерия главного калибра, и снаряды со свистом и шипением, рассекая воздух над нами, утюжили береговые укрепления. Там слышались разрывы и вздымались в небо облака чёрного дыма. Началось! Началось, и мы поняли, в какое дурацкое попали положение. Наша демонстрация ничего не дала – ни предупредила, ни застращала, ни предотвратила. Ударить по янкам мы, понятно, не могли. Как помочь истекающим кровью ливанцам? Закрыть грудью? Да мы и так почти что…. Да нет, чёрт возьми, это мы америкосов грудью прикрыли. Оправившись от внезапности авиа и артудара, заговорила береговая артиллерия ливанцев. Один из первых снарядов пробил нам борт ниже ватерлинии. Начался пожар, вода хлынула в отсеки и, как следствие, дифферент на борт. Командир соединения принял решение увести корабли из-под огня. - На «Севастополе», доложите обстановку. - Пожар на верхней палубе и в жилых отсеках ликвидирован, пробоина заделана, ведётся откачка воды. - Потери? - Два матроса пострадали от ожогов, мичман отравлен угарным газом. Все живы. - Ход имеете? - Имеем повреждение одного из реакторов. - Что предпринимаете? - Командир БЧ со специалистами определяет степень вероятности неконтролируемой реакции.
- Возможен взрыв? - Ждём результатов осмотра. В тот момент, когда с двумя контрактниками в защитных костюмах спускался в реакторный отсек, калитку моего дома толкнул Вовка Муромец. - Володя! – Люба бросилась к нему на грудь. – Какими судьбами? - Погоди обниматься, - гость вертел головой. – Где твой? - В походе. - Поженились? - Заявление подали. - Ну, это не страшно. Вообщем, не могу без тебя. Сглупил тогда, но теперь понял - ни здоровье, ни сама жизнь не милы. Обманул твой моряк. - О чём ты? - Собирайся, со мной поедешь, в Гладышево. - Зачем? - Жить. Ну, посмотри – всё здесь для тебя чужое. И капитан твой плавает. А я любить стану. Что смотришь? - Вовка ты Вовка, обручена я. - Скажешь, долго плавал – успела разлюбить. - А я ведь ещё и не полюбила. - Вот видишь. - Не могу так, Володя. Давай дождёмся Алёшу, сядем втроём и всё обсудим. - Кто это? – появилась Анна Филипповна. - Володя, школьный друг. - Врёшь, - насупился Муромец. – Жених я твой, за ноги продавший своё счастье сатане. - Сатана – это Лёшка? – тёща растворилась в свекрови. – Вот как! - Потребовал от любви отступиться, если вылечит. И я слабину дал. А потом думаю, на черта мне ходули, коли, счастья в жизни нет без единственной. - А ты, девонька? - Не знаю, - Люба закрыла лицо ладонями. – Я ведь слова ласкового от него не слышала – как будто через силу женится, по приказу. - А по радио? – голос Филипповны потерял остатки дружелюбности. - Что радио? Разве это любовь – по радио? Вот и скажу ему в микрофон, что уезжаю с Володей. - Не наша ты, не морячка, - резюмировала адмиральша и показала спину. Позвонила мужу: - Фыркнула краля наша. …. Опустевшими коридорами, вертикальными и полувертикальными трапами мы подбирались к реакторному отсеку. - Следим, ребятки, за показаниями прибора. - Стоп, командир, зашкаливает – дальше вся защита по фигу. Связался с командиром крейсера. - Достигли границы допустимой радиации, дальше – пекло. - Твоё мнение? - Прошу добро на спуск в реакторный отсек, чтобы визуально определить масштабы повреждений и перспективу ремонтных работ. - Это верная смерть, Алексей Владимирович. - Неизвестно, что с реактором, какова динамика цепной реакции. Может полыхнуть такой грибок – не только нам, пентосам мало не покажется. - Спускайтесь, только постоянно быть на связи. Ваше молчание послужит сигналом к эвакуации личного состава и затоплению крейсера. - Понял. Ну-ка, ребятки, сыпьте наверх. Ваше время придёт когда-нибудь, но не сейчас. - Командир!
- Никто не отнимет у меня славы. Брысь! Тяжёлые ботинки затопали по стальным балясинам. - Что, Билли, кердык подкрался незаметно? - Не дрейфь, Создатель, нас так просто не прокусишь. - Сдюжим радиацию? - А то. И пекло пересилим. - Слушай, надоела эта фольга. Можно скинуть? - Разоблачайся – если оптимизатор не поможет, то и это не защита. Скинул защитный скафандр, остался в брюках и тельнике. Командир теребит: - Гладышев, не молчи. - Спускаюсь в реакторный отсек. Уровень радиации…. …. Взявшись за руки, моя невеста с Вовкой Муромцем шли по улицам с видом школьников удравших с ненавистного урока – радостно возбуждённые. Наговориться не могли. Люба приняла решение и удивилась, как это просто быть счастливой - любить понятного человека и быть любимой. А Вовку она любит…. наверное. - Гладышев, не молчи. - Вижу повреждения на корпусе реактора. - Цепная реакция? - По всей вероятности. - Что значит вероятность, Гладышев? У тебя прибор на руках…. - Выбросил – зашкалил. Здесь пекло…. Наш диалог с крейсера транслировался на флагман к командиру соединения, оттуда – в Севастополь. В центре спутниковой связи БРС Черноморского флота собрались первые его лица. - Кто-нибудь объяснит, что там происходит? – выругался командующий. - Командир БЧ пытается удалить из повреждённого реактора активные элементы. - Вручную? - Так точно. - Вы с ума посходили или Гладышева рентгены не берут? - Что-то происходит…. Вошёл дежурный корпуса, склонился к уху начштаба. - Что? Невеста Гладышева? Какого чёрта! Стойте, каплей, ведите её сюда. Конечно одну. Любаша растерялась от количества и блеска золотых погон, сосредоточенности лиц разом уставившихся на неё, вошедшую. Но голос, голос, будто с потолка лившийся, напомнил цель визита. - Это и есть финал эксперимента? Твой инструктор на крейсере или мне будет дана возможность вернуться домой, обнять Любу? Если выберусь отсюда, дай возможность нарушить обет – я сделаю любимую женщиной. Командующий ЧФ: - С кем это он? О чём? - Бредит, товарищ адмирал флота. Начальник штаба Любаше: - Ты хотела что-то сказать Гладышеву? Что уезжаешь с другим…. Самое время. - Что происходит? - Твой жених заживо сгорает в реакторном отсеке. - Алексей!!! - Дайте ей микрофон. - Нет! - Вы на связи. Говорите. - Лёша, милый, где ты, что с тобой? - Люба? Ушам не верю. Как ты? - Говори,… ты…. Ты вернёшься?
- Куда я денусь? Правда, тут девчонки на пляже загорелые.… Но командир на берег не пускает. - Какие девчонки, Лёша? Командующий флотом: - Бредит. Начштаба: - Шутит. Я: - Командир, активные элементы повреждённого реактора в капсулах. Отсек следует залить дезактивационной пеной. Я поднимаюсь. Командир крейсера: - Стой, Гладышев! Ты больше часа провёл в интенсивном радиационном потоке - ты сейчас сам активный элемент. - Хочешь в расход списать, командир? - Ты знал, на что идёшь. - Но я жив. - Прости, Алексей, наверное, тебе это только кажется. После радиационного ада никто не может выжить. Прощай и пойми: я не могу рисковать людьми и крейсером. - Понял, командир, два слова в эфир. Люба, Любочка, слышишь меня? Если любишь, если будешь ждать, верь – однажды я вернусь…. Люба рыдала, кусая кулак. Адмиралы хмурились и прятали взгляды. Командующий пожал плечами: - Считаю действия командира «Севастополя» оправданными. Гладышева представим к Герою. …. В отсек стала поступать пена. - Ну что, Билли, кердык? - Ты что так на тот свет торопишься? Давай лучше подумаем, как отсюда выбраться. 9 Вернувшийся из бесславного похода атомный крейсер «Севастополь» был ошвартован у дальнего причала. Экипаж расквартировали на берегу, а кораблём занялось подразделение химической защиты. После проведения цикла дезактивационных мероприятий, когда уровень радиации достиг допустимого значения, из реакторного отсека было извлечёно тело капитана второго ранга Гладышева. Героя России загрузили в санитарную машину и отправили в морг. Командующий ЧФ подписал приказ об организации похорон с прощанием, митингом и оружейным салютом. Однако непредвиденное обстоятельство, случившееся в «неотложке» в пути её следования к месту назначения, сделало приказ адмирала флота невыполнимым. Поправляя свесившуюся с носилок руку погибшего моряка, санитар вдруг заявил: - Она тёплая. - Разлагается, - зевнул его пессимистичный коллега. - Да нет же, - настырный врачеватель разорвал полуистлевший тельник и приложил ухо к неподвижной груди. - Стучит? – поинтересовался пессимист и постучал в окошечко кабины. – Эй, потише на ухабах - груз 200 оживает. - И грудь тёплая, - волновался первый санитар. - А ты искусственное попробуй, - советовал второй, – рот в рот. Машина въехала на территорию госпиталя и остановилась. Фельдшер распахнул заднюю дверь: - Что тут у вас? Выслушав, ругнулся: - Чёрте что!
Но вернувшись в кабину, приказал водителю: - К лечебному корпусу. Сердце моё услышал чувствительный прибор. Заволновались врачи, подключили к аппарату искусственной вентиляции лёгких, собрали консилиум. - Этого не может быть, потому что этого быть не может никогда. - Ну, как же, как же…. Истории известны факты. Заговорщики накормили Григория Распутина отравленным тортом, расстреляли из нагана, опустили под лёд, и только через два часа достали. И что вы думаете? У него билось сердце. - Если это не Божий промысел, то следствие сильнейшего облучения. - Да-а, всем радиация вредна, а кому-то – мать родна. Я пришёл в сознание и первым делом ущипнул медсестру за тугую ягодицу. Сестричка перепугалась, а Билли заворчал: - Брось дурные мысли. - Я снова жив, Билли! Всем смертям назло дышу и радуюсь. Как это здорово! Пойдем, побегаем по травке. - Лежи, не рыпайся. Послушай мудрого совета – лучше месяц отлежать в палате госпиталя, чем годы томиться в лаборатории клиники. Надеюсь, не горишь желанием стать объектом научных изысканий? Я не горел и присмирел. Напрасно сёстры вертели попками, поправляя постель или двигая шторы. Врачи отмечали нормальный ход реанимации организма – без скачков и провалов. Как и предсказывал Билли, обещали через месяц выписать. Меня навещали. Анна Филипповна каждый день с бульончиками, котлетками, пирожками. Корабельные друзья в дни приёмов. Штабное начальство раз в неделю. Однажды нагрянул командующий ЧФ – то-то переполоху в госпитале. Наградил рукопожатием: - Домой, герой, не хочешь скататься? Герой хотел и начал считать дни до выписки. Лечащий врач не разделил моего оптимизма. - В Башкирию - эку даль! Вас понаблюдать бы ещё, голубчик. - Доктор, я только туда и обратно, невесту заберу и снова в Севастополь. Невеста оказалась мужней женой, к тому же беременной. - Как говорится, ты слишком долго плавал, - горько усмехнулся, глядя на формирующийся животик. - Не рви мне сердце, - промокала глаза Люба. – Все говорили, ты погиб. - Долго плакала? - А ты, ты разве любил меня? Ну, признайся. - Я и сейчас люблю. Собирайся, поедем в наш дом у моря. - Нет, Алёша, не судьба мне жить с тобой. - Знаешь, чем кончаются неравные браки? Через год он начнёт пить, а через два тебя бить. Слёзы высохли, взгляд посуровел. - Может, он не образован, но он мужик. Что возразить? Перемудрил я с Л. Черновой – проще надо было, проще. - Дом продавать будешь? - А? Что? Да нет, живите. В Севастополе оформлю и пришлю вам дарственную. - Уезжаешь? - Не хочу с твоим благоверным встречаться, ведь отступиться обещал. - Он поддержал меня в трудную минуту. - Затащив в постель? Люба встала, подала руку. - Мне очень жаль, что так получилось. - Что жив остался? - Ну, зачем? Я рада, что жив и верю, ты ещё встретишь своё счастье.
- Моё счастье это море, а женщины…. Не думаю, что рискну ещё раз. А ты приезжай, если бить станет, или напиши – я приеду. Дорогой успокоился. Всё верно, все на своих полках. Чего хотела, то и имеет – мужа механизатора. Тычинки-пестики! Л. Чернова лишила меня надежд на семейный уют, на счастье покусилось командование. Отремонтированный «Севастополь» вернулся в родную бригаду, но моё место командира БЧ было занято. - За штатами вы пока, - сказали в стройчасти. – За штатами. Попробуйте обратиться к командующему. Записался на приём. - Помню тебя, помню, герой, – адмирал широким жестом пригласил сесть. Извлёк из бара коньяк, рюмки, блюдце с дольками лимона. - Есть повод, - наполнил тару. – Поздравляю с очередным воинским званием капитана первого ранга. Один шаг до адмирала. Он с чувством треснул хрусталём и опрокинул рюмку в рот. - Пей, пей, потом будешь благодарить. Дольки лимона впитали сахар. Командующий налил ещё. - Не обженился? Оно и к лучшему. В Москву поедешь. В Кремле служить станешь - хранителем чёрного чемоданчика. Слыхал про такую должность? Нет? Едрёную кнопку таскать за президентом. Весь мир объездишь – куда он, туда и ты. Там уж смотри, Алексей Владимирович, общаться с Верховным придётся, про нас смертных не забудь. Давай на посошок. Если я возражал, то только в душе, потому что согласия моего никто и не спрашивал. Поступил приказ – надо выполнять. Прощай, море! Собирал в дорогу чемодан под тяжкие вздохи Анны Филипповны, тут нагрянула корабельная братва. - Ишь каков, улизнуть хотел – а отвальная, а звёздочку обмыть? Ты что ж не хочешь к нам вернуться? - Говорят, на год бодяга. - Космонавты дольше летают. - Ну, тогда «поехали!». На ответственном посту менял подполковника из десантуры. Тоже, кстати, герой России. В нужном месте меня уже посвятили в особенности и секреты новой службы, тестировали на знание инструкций, так что, без лишних фраз обменялись рукопожатием – пост сдал, пост принял - и рядом с оптимизатором защёлкнул на запястье ещё один браслет. Президенту не представляли – не велика ерошка, офицерик при чемодане. Он лишь царапнул взглядом, проходя мимо. А через пару дней, точнее ночью нагрянул знакомиться. Выходит из опочивальни, полные руки стекла – водка, бокалы. - Сиди, сиди, - на мой подскок. – Ближе тебя никого нет, а я и имени, понимаешь, не знаю. А ведь верно подметил – один в спальне, охрана по периметру, только я под боком. - Капитан первого ранга Гладышев Алексей Владимирович, - представился, принимая наполненный бокал. - Только не говори, что не положено. Мне, понимаешь, врачи запрещают, но обычай требует. За знакомство! Пустые бокалы встали рядом, Патрон взялся за бутылку. - Я по-американски, а тебе, наверное, закусочка нужна? - Обойдусь. - Вот это правильно, так и отвечай. Надоели эти – господин президент, товарищ Верховный Главнокомандующий. Это я сегодня, а завтра пенсионер, понимаешь, и если теперь буду чванится, ты мне потом руки не подашь. Верно? Ты, Алёша, будь проще, по крайней мере, в обстановке, когда не требуется соблюдать букву протокола. Давай-ка выпьем, и ты расскажешь о себе.
В моём повествовании о средиземноморском походе президента больше всего возмутило поведение американцев. - Как они посмели стрелять через вас? Могли, понимаешь, ответные действия спровоцировать. Вот была бы заваруха! Скажу Биллу, обязательно скажу при встрече – пусть за чуб оттаскает натовских хулиганов. Литровая бутылка опустела. - Продолжим или хватит? – Патрон потерял осмысленность взгляда. – Смотрю, капраз, в огне не горишь, в воде не тонешь, и водка тебя не берёт. А я, понимаешь, раскис – помоги, брат, в постельку, баиньки. Служба не тяготила – никто не напрягал, меня просто не замечали ни простые, не официальные лица. А мне сохранять невозмутимость в любой ситуации – проще пареной репы. Стою в начищенной, отглаженной форме, сверкая регалиями, и чемоданчик в руке, как напоминание – если кому-то очень неймётся, то можем и того…. вразумить. Патрон с опаской поглядывал на мою ношу, но и с гордостью. - Мы с тобой, Алёша, гаранты – я конституции, понимаешь, а ты безопасности. Я понимал, пил, не хмелея, водку и поддерживал диалоги. Наши ночные бдения становились нормой. Даже в загородной резиденции, в окружении домочадцев, он умудрялся обмануть зоркое око и пробраться в мою служебную комнату. - По-шахтёрски чокнемся, - накрыл ладонью бокальчик. – Чтоб сверху, понимаешь, не капало и начальство не слыхало. - Что говорят обо мне в народе? – Патрон выпил и настроился на благодушную беседу. - Я как декабрист - страшно далёк. - Шахтёры на асфальт сели, касками, понимаешь, стучат. Чего добиваются? - Чего-то хотят. - Ты не юли – пресса обо мне вон какие гадости пишет, и то не прессую. Режь, понимаешь, правду-матку в глаза. - Правду-матку? В глаза? Ну, хорошо. Скажите, зачем мне, офицеру флота, нужна эта долбанная приватизация? - Долбанная? – в руке Патрона дрогнула бутылка. – Ты что ж, не хочешь стать собственником? - Собственником чего? Линкор с братишками оприходую? - Ну, боевая техника – достояние государства, а вот фабрики и шахты, пожалуйста. Обменял, понимаешь, ваучер на акции и получай проценты с дивидендами. - Я служу Родине и хочу получать зарплату, а после демобилизации – пенсию. К чему эти заморочки? - Это всё от экономической безграмотности. Что говорить про страну, если офицер с высшим образованием ни бельмеса, понимаешь, в ценных бумагах! - Вы предлагаете вместо учебно-тренировочных занятий читать матросам политэкономию? - Ты сначала ею сам овладей. - А я владею, но не книжными премудростями, а жизненным опытом. Встречался в портах с американскими, английскими моряками. Сходят на берег и начинают предлагать сигареты, зажигалки, порнуху и прочую дрянь. Скупают местные сувениры, и не на память, а чтобы выгодно перепродать в другом месте. Таких негоциантов хотите видеть под Андреевским стягом? - Но дерутся они отменно. - Техника замечательная, а душонки сплошь гнилые. Гоняли мы их в портовых кабачках. - Да ты, Алёша, хулиган. Давай, понимаешь, за Андреевский флаг. Частые возлияния не укрепляли Патрону здоровье – с сердечным приступом в очередной раз загремел в ЦКБ. Меня расквартировали в соседней палате, а шефа стали готовить к операции. Явился глава президентской администрации:
|