Тур - 395: "В архив..." (конкурс завершен)

                       Сегодня, как вчера
по сонной тишине просторов гулких
брожу под цокот пульса каблуков.
А стенды разделяют переулки
на «до» и «после».

                        Робость поборов,
я подхожу к знакомым экспонатам,
когда-то бывшим сутью бытия.
Одни – забытые, чему я  рада,
Другие – и поныне – боль моя.

Такие давние, но – близкие такие
ушедшие, оставленные мной -
родимый дом и все мои родные...
Прижаться бы, дотронуться рукой...
Но надпись со стены вещает строго,
что неприкосновенен экспонат.
Понятно, что нельзя руками трогать.
Мне остаётся лишь тоскливый взгляд.

Витрины «вещих» снов – в тумане пыли.
Напрасные посулы... Всё – не так.    
Печальный ряд  затраченных усилий,  
приведших  в никогда и не туда.

Найду из зала маленькую дверку.
Она ведёт в запасник, что же там?
Там – детство, юность. Снизу и до верха
засунуты, как устаревший хлам.

За грудой детских игр и первых вздохов
есть важный  шкаф, хранящий  раритет,
ведь в нём сокрыта  целая эпоха -
любви забытой призрачный скелет.
Которая могла... Но – не сложилось.
Которая была! Но не сбылась.
И я парю, забыв свою бескрылость -
У памяти – особенная  власть.              
                                                                

Рыдать навзрыд о прошлом от потери
И до потери общей веры и лица,
Играть чужой судьбой в живого мертвеца,
Промокшей грустью – в «верю и не верю»…

Не суждено.
                  Но, право, есть ли право
Или управа на чужой морозный сплин:
На старом фото вижу слева Натали,
А мой соперник улыбался справа.

Они вдвоём: «Вот попрекать мне станут…»,
«Где оскорблённому есть чувству уголок?», -
Учили «Горе от ума»…
                                 А я продрог,
Сходя с ума от строчек Пастернака.

Что-то вспомнится, что-то забудется,
Что-то смоет дождями сентябрьскими…
И, когда-то широкая, улица
Стала  узкой, и тесной,  и тряскою.

Всё меняется, что же поделаешь?
Снег весной растекается лужами.
Я, когда-то безудержно смелая,
Нынче знаю: отваги  не нужно мне.

Я теперь осторожна и бережна
И в словах, и в поступках, и в помыслах.
Ты во всём потакаешь – и веришь мне.
А меня - ту, далёкую - помнишь ли?

Пожалеть  ли себя? Что за надобность,
Если правильно жизнь обустроена?
Дням сегодняшним искренне радуюсь:
Было многое – быть тому стоило.

Только нищенкой где-то на паперти
Примостилась душа виноватая…
А в архивах заснеженной памяти
Дремлет прошлое – жаркими датами…

Где-то снежные кручи,
Где-то бьет в барабан водопад,
Но голландец летучий
Нас кругами уводит назад

По ухоженным тропам
За ухоженной малой судьбой.
Кто-то падает в пропасть,
Упиваясь вином и собой.

На минуты полета
Муравей превратится в орла.
Терпеливым - работа
И сжиганье себя не дотла.

Для музейных архивов,
Для контекста ушедших времен,
Для кудрявых курсивов
У подножья великих имен,

Для ступеней, подмостков,
Для трамплина в небесную высь
Гениальным подросткам,
Презирающим малую жизнь.

Куда умчалось, я не скрою,
Всё наше детство золотое?
О днях прошедших загрустив,
И как нам хочется порою
Его вернуть, зайдя в архив.

Ах, юность – первая влюблённость,
Об осторожности забыв,
Преодолев былую скромность,
Кляня её за вероломность,
Простить и не сдавать в архив.

Вот зрелые года настали,
Их мы заносим все в актив,
А наши ордена, медали
Что нам не зря за дело дали,
Украсят скромный наш архив.

А там и старость подоспела,
Но, если ты доселе жив,
Побереги родное тело,
И докажи, берясь за дело,
Что рано списывать в архив.

Её все обмануть пытались,
Свой возраст истинный продлив,
Кряхтя, в молоденьких влюблялись,
Да только с носом все остались,
Их всех отправили в архив.

Так кажется, но лишь копнёшь
По самой безобидной теме,
Там  страсти-споры, правда-ложь
Кипят-бурлят, как в наше время!

Не заносись, не будь чванлив.
Сейчас ты всех живых живее?
Но и тебя сдадут в архив
Чуть-чуть позднее юбилея.

Не досталось истфаку побед,
поступила я, всё-таки, в мед.
По призванью учиться не в лом -
получила врачебный диплом
и полжизни лечила людей
незнакомых, знакомых, друзей.
А причём же тогда Воронков,
надышавшийся пылью веков?

                               Неожиданный выпал момент:
                               архивариус  - мой пациент,
                               интересный, смотрю ему в рот,
                               если кашель беднягу не бьёт.
                               Он со мной побеседовать рад,
                               глядя в розово-щедрый закат,
                               а закат, отсияв нужный срок,
                               по кошачьи ложится у ног…

Нет, право, – Книгу Бытия
в веках не ангелы кропали,
и нынче в ней – и ты, и я –
по кляксам пляшем хали-гали.

О’кей, зер гут! Придут – прочтут,
поржут премудрые потомки...
А нам до фени ихний суд! –
идиотический, но тооонкий.

Открыт пикантнейший секрет:
мир – папочка в архиве Бога.
... Дела давно минувших лет,
писульки старины глубокой.