Тур - 112: "O, одиночество!" (конкурс завершен)

Наверно,
тут бессильны доктора:
Лечить души
Залатанную просинь…
Сиротство,
как диагноз и пора:
В пространстве света слились - Я
и Осень…

Когда листы,
как золото потерь,
А сам октябрь,
дулом - в неизбежность,
Когда внутри,
как одинокий зверь,
Ещё скулит неизжитАя
нежность…

И зелень трав
ещё сквозит, слегка,
Наивно позабыв
сезон и сроки…
Неумолима
«времени рука»,
Как приговор,
безжалостно жестокий…

Нас жалостью
обеих не понять,
Как сжечь и уничтожить
лист последний…
И вороном кружится
ветер – тать,
Гоняя по аллее
«пальчик» медный…

Пора…
Пора немыслимых утрат,
Но, видимо,
«мы в этом мире гости»…
До слепоты,
пронзительно горят
Рябины гибкой
выспевшие гроздья…

И нет мне толку
плакаться тебе,
Вгоняя боль иголками,
до пота…
Ковром багровым
по моей судьбе
Легла ты, осень,
страшным поворотом…

Ещё не смею…
Не переступлю…
Ещё рассудком, каверзным,
владею,
Но стянут в очень жёсткую
петлю
Мой белый шарф
на слишком тонкой шее…

В мечтах отогреваюсь давним днем,
Когда мы были рядом, но на деле
Вовеки не открою в дом твой двери...
А сделаюсь дворовым воробьём.

Пускай мой мир – балконный парапет;
Но мне пирог достался, а не крошки.
Ты – солнце в зимней стуже, а дележке
Никто не подвергает солнца свет.

Гардины заломившейся парчу
Рассеянно поправив над геранью,
Посмотришь на меня – и мне свиданье.
Но только приглядишься – улечу.

зал не большой. и есть места.
столы. диванчики.
она читает, как с листа
не трезвым мальчикам.

читает им без суеты -
сосредоточена.
читает так, как жгут  мосты -
без  многоточия.

читает им, за всех одна.
чуть-чуть взъерошена -
за рано выпитых  до дна,
разбитых, брошенных...

она читает про «панель»,
детей, сомнения.
слова её влетают в цель
в район сплетения.

смолкают  звуки на столах,
и на диванчиках.
она читает.  на глазах
трезвеют  мальчики.

Ветер северный бьёт по плечам, словно плёткой,
В белый сумрак уходят прошедшие даты…
Мы созрели с рождения все для полёта,
Я согласен лететь, только волю мне дайте…

Можно прямо сейчас, от порога и в небо,
Завернувшись в его светло-синюю простынь,
В те края, где никто до меня ещё не был
Улечу, я не очень привязан, мне просто…

Улечу от косых и неискренних взглядов,
Догоняя на юг улетевшие стаи,
Улечу… может даже и крыльев не надо –
Я во сне до сих пор ещё часто летаю…

В окруженье выцветших картин
И тебя касавшихся гардин,
Я смотрю на наш с тобой портрет -
Только в нём хранится сочный цвет.
Там – тепло былого очага
И твоя нетленная щека.
Гаснет зачерствелая свеча -
В ней застыла давняя печаль.
Вижу твой осиротевший стул,
В нём - такую злую пустоту,
Полинялый старый гобелен,
Безотрадность выбеленых стен.

Выцвела природа за окном
Будто с нашим домом – заодно.
Кружится снежинок канитель,
Птицы громко кличут, да не те...
И ворвётся в старую избу
Их вороний искренний испуг.
Заскрипит калитка вереща -
Как твоё последнее ‘Прощай’...
Песню заунывно ворожа
И сомнамбулически дрожа,
Я уйду к озёрам, к сосняку,
Утопая в горе, как в снегу.

4 апреля 2012

Картина Марии Павловой

Дома, деревья, солнце – в белом воске.
Осыпались бумажные цветы.
Московская зима. Гастроли в Омске.
Аншлага нет. Все улицы пусты.

Погасли ярко-желтые циновки
Опавших листьев…
      Белое движенье.
Тот человек у края остановки
Стоит, как знак вопроса в предложенье.

…И сам себя доводишь до предела.
Как волкодав, срываешься с цепи.
Не то чтоб лето быстро пролетело,
А просто не успело наступить.

Один. Один. Один…
       Мой куцый опус
Закончен (лучше выдумать не мог).
И лезу в переполненный автобус –
Нельзя, чтоб человек был одинок.

Не сдаваться тоске нелегко,
Ей бывает отдаться так хочется...
И в букете одних васильков
Есть ромашка - моё одиночество.

Как попала туда - не понять.
Лепестками, как облако, светлыми,
Будет несколько дней оттенять
Васильков синеву предрассветную...

                  

*На дне бокала -
шестого, что ли,
она искала
рецепт от боли,
что грызла душу
голодной крысой.
Вот-вот иссушит,
оставит лысой
тоска о чём-то...
О чём? Не важно.
Безличность комнат
пришла однажды.
Любила звонко,
всё "я" вложила,
а счастье - ломко,
а будни - илом.
Случилось что-то?
Наверно, осень.
"Ну как работа?" -
никто не спросит.
"Начни сначала", -
никто не скажет.
Вперёд по шпалам,
покрытым сажей,
пойдёт не глядя,
согнувши плечи.
Оставит сзади
мечты и встречи.*

Она сказала: " Что? Портрет прекрасной дамы?
И думать нечего, конечно, этот!
Не замужем, красива, в свете рампы
И песня лучшая моя ещё не спета..."

Потом задумалась:" Здесь я - девчонка прямо,
Возьми и опиши цветное фото -
Начало девяностых, точно - дама,
Богемный вид! Расчувствовалась что-то...
Тогда, обвешанная жемчугами
Искусственными, пела в ресторане,
А дома муж-алкаш и, между нами,
Два непутёвых сына-наркомана",-

Хлебнула горя, но по ней -не скажешь!
Ей в помощь имя русское - Надежда,
Взгляните, третье фото - очень даже,
Как хороша она у ели снежной!,-

"Всех проводила в небеса, одна осталась,
Одна, как перст, как выпавшая спица
Из колеса. Я не о том мечтала
И, если бы не песни, - застрелиться!"

***

Уже не смыть с волос серебряную пыль...
Из двух имён запоминают только отчество...
В глазах, как в книге жизни - боль и быль...
Была Ассоль, а стала Одиночество...

***
Прохладно. Промелькнуло лето.
Уже пропитан воздух сентябрём...
Кому нужны прекрасные сонеты
О странном "одиночестве вдвоём"?

О красоте плодов, под тяжестью которых
Согнулись ветки до сырой земли...
И о признаньях мимолётных, скорых,
Что сохранить любовь не помогли...

Есть в зрелости плодов, упавших в травы,
Свой символ мудрости и правда бытия,
Вкусив, однажды, творчества "отраву",
Соблазнам века изменила я...

Мне хорошо одной, ты просто рядом,
Согреет душу тихий листопад...
И не смутить меня "прицельным" взглядом,
И не вернуть уже меня назад...

У Одиночества есть имя -  Осень...

Она не любила кошек
И воздух, что стынет густо
В груди, становясь все горше.
Надеялась, что отпустит
Само.

Подолгу ждала у лифта
Мужчину с холодным взглядом.
Он Camel курил небрито
И все повторял, что надо
Домой.

Спиной согревая стены,
Смотрела, как луч без спроса
Сквозь стебли сухих растений
Лениво и тускло бьётся,
Кривясь.

Считала глотками вечер,
Клокочущий в трубах гулко.
Сутуло подставив плечи,
Уныло уткнулся в угол
Диван.

Бессонница тихой песней
Вплеталась в шифровку пульса,
Вселялась безумным бесом
Туда, где привычно пусто,
Ничьё.

Листком календарным сброшен
Разорванный день вчерашний.
Она не любила кошек,
Они умирали раньше
Неё.

Тапёр играет… Сросся с пианино
корнями звуков, рыжей гривой львиной…
Так много помнят клавиши и руки,
а голос, рвущий пустоту разлуки,
уходит в синь высокую - и тает
в гортанном клике журавлиной стаи…

Далёк от пальм чужих и этой виллы,
под мягкий плеск волны он снова видит,
как там, над незабытым отчим краем,
кружится первый снег.
Тапёр играет…

06-18.11.2013
http://litset.ru/publ/16-1-0-5373

Светла рождественская ночка
И по-январски холодна.
Луна в лазоревом платочке
Затмила звёзды, и одна

Висит под куполом хрустальным,
Большим и ярким фонарём.
По закоулкам скрылись тайны
За паутину полудрём.

Крадутся ели, как медведи
Среди сугробов вдоль домов.
Давно уснули все соседи,
И воздух горек от дымов…

А в этом доме – дух кофейный
И стен сосновых карамель,
И частый стук машинки швейной,
И не разобрана постель,

И жжёт в ночи огни хозяйка –
Ей одиноко. Нет ей сна:
Ушедших души бродят стайкой,
И холод вечный из окна…

Светла рождественская ночка,
Луна - тоннелем в мир теней,
Где сингулярность* - просто точка,
Без продолжения за ней…

* - Сингулярность в философии (от лат. singularis — единственный) — единичность существа, события, явления;
- математическая сингулярность (особенность) — точка, в которой математическая функция стремится к бесконечности или имеет какие-либо иные нерегулярности поведения (например, критическая точка);
- гравитационная сингулярность — область пространства-времени, через которую нельзя продолжить геодезическую линию. Часто в ней кривизна пространственно-временного континуума обращается в бесконечность…

Затихает, затихает город
В ожиданье встречи. И разлуки...
Милый мой, любимый, горький, гордый,
И к чему заламываю руки?

Да, одна не первый раз встречаю
Этот год, что называют "новым".
Я его себе обозначаю
В старой вазе веточкой еловой.

Ах, какие мы чуднЫе люди!
Называем новым, что захочется...
Только точно тем же утро будет,
Что в году прошедшем. Одиночество,

Ты награда или наваждение?
Приобретено иль Сверху спущено?
Ты отрава или наслаждение?
Участь моя горькая иль лучшая?

Всё, что ново - всё когда-то прожито.
Новизна меня не обольщала.
Ты со мной, моё родное прошлое,
Ты и в будущем мой порт причала.

  на что мне присно
  зачем мне столько -
  взрослеют быстро
    стареют долго
   у лунной дольки
   снегами искры -
  у пьяной стойки
  я плачу искренно
   от слёз осколки -
    посуде биться
и счастье скольким
   ещё приснится
в экстазе страстны
   гудят стервозы
  сверкают стразы
  протухнут слёзы
а в полдень волглый    
     и вина скисли -
   взрослеют долго
   стареют быстро

Наш мир не знает фамилий множество,
Их строк – тем более, их жизней – тоже, но
Особо нежные
или кровавые
Остались в вечности главными главами.

Что делать людям в пустой безнадёжности?
Никем не стать – не в том слёзы и сложности.
Ни с кем не быть – вот что значит печалиться,
Быть ничьим проклятьем и
ничьей соратницей.

В чём смысл делиться избитыми мыслями?
Но злы страданья и глупости искренни...

В объятьях рифм одиноким вечером
Поверить не во что.
Оставить нечего:

В своей распахнутой в вакуум комнате
Я – та, кем вы меня не запомните.

Она любила дымок сигары
И запах лилий в балконной кадке.
За чашкой кофе с подругой Ларой
Болтать о жизни и без оглядки
Бежать с восходом к полоске пляжа.
В волнах плескаться под ярким солнцем,
Следить, как карта в раскладке ляжет,
Как с клёнов в осень летят червонцы.

Читать романы, витая в грёзах,
И сны на даче за уйму неги.
Когда на праздник дарили розы,
И видеть зависть в глазах коллеги.
Сменить причёску, накрасить губы,
И вслед мужчине смотреть бесцельно.
Ругать соседа за хмель и грубость,
За то, что любит без меры зелье.

Весну за запах цветущей кисти
Густой сирени и полдень жаркий.                          
Любила осень за шорох листьев
В аллеях скверов и старых парков.
В туманный город войти неспешно,
Лиловым шарфом укутав шею.
В делах и мыслях была безгрешной,
Жила мечтами, одна, старея.

03.05.2014 г

                
          

А сколько их в процентах, как бы интересно,
Ну, тех, кто гордо имя носят «поэтессы».
Клеймом помеченных «Быть вольной, одинокой»,
Умытых светом тускловатым пыльных окон.
Всех возрастов, статей, ухоженности всякой.
Свободных в паспорте, поставленных на якорь
в порту семейном: Пирса твердь, канат шершавый
Со строгим мужним указанием «не плавай!».
Но ночью лунной,  сторожей не опасаясь,
Они ныряют в море, рыбам всем на зависть,
В пучины светлые. Несутся стилем вольным,
Ведут горячие рифмованные войны
С врагами, созданными ими же самими,
Что их в ловушки простодушья заманили.
А вот их тексты, как сироты из приюта,
С неистребимой ноткою вязкого уюта,
Тепла домашнего и бабьей робкой грусти,
Речонка слёз, что от истока и до устья
Длиной в микрон на карте: это и осталось
От моря, где ты ночью вольная купалась…
               ***
О, ощущенье грусти за ненужность  женщин
В холодном мире, где любви всё меньше, меньше.
Где даже телу нет оплаты справедливой,
И культ тигрицы, одиночеством счастливой...
Но есть просвет: романчик дамский без интриги,
Такие тощие с мобильный гаджет книги.
Метро. Вагон. Сидит мамаша и читает,
И о «срывании одежд» вовсю мечтает.
А дома дети, щи, гуляш, мужик с гастритом.
Давай, беги на выход, дверь ещё открыта.
Пропустишь станцию, дурёха! Зачиталась!
...А книжка тощая на лавочке осталась,.
Её уборщица сгребёт на «Пражской» в урну.
Роман читала. Ничего, но секс не бурный.

Знаю, знаю... Разбитое сердце
дважды в реку одну не внесёшь.
В необъятных глазах иноверца
утонуть бы, да мелкая дрожь,
будто бритва по ржавчине рыжей:

не тревожь, не тревожь, не тревожь...

Вдоль пожухших растерзанных хижин
из соломы, беды и песка -
там, где был ты нещадно расстрижен
и лишился "кольца рыбака" -
я бреду, спотыкаясь о камни:

высока, высока, высока...

Недописанный холст на подрамник
скрытых драм и наглядных обид
натянуть бы, да густ виноградник -
не пройти сквозь ветвей монолит.
Лишь разлитая в полночи горечь
неуслышанных Богом молитв,

как репейник в простуженном горле -
отболит, отболит, отболит...

         ***
Разлетятся по свету "расстриги"
и - бесплодными - канут во тьме,
нелюбовью скрепляя вериги
в бытовой неизбывной тюрьме,
в пустоте без страстей и религий -

далеко, высоко, в облака...

.
У подруги беда!
Кто сумеет помочь?
Быть бы рядом всегда..
Одинокая ночь
Безучастна и бьёт.
Далеко вся родня,
И никто не придёт.
Среди белого дня
Телефон мой молчит,
А вокруг тишина
О пощаде кричит.
С горем бьётся она –
То во льду, то в огне.
Ночь проходит без сна
На чужой стороне

Я пошлю ей навстречу
Сердечный сигнал,
Чтобы ласкою вечной,
Теплом согревал

Пару устриц высосав из створок
И на отмель выплыв подремать,
Ихтиандр - ему уже за сорок -
В полусне увидел дом и мать.

Тыкались в лицо его худое
Рыбьи морды, жабры, плавники.
И морские ежик со звездою
Ползали вокруг вперегонки.

А рачок, играя с бородою,
Пучил разноцветные глаза...
И смешалась с горькою водою
Детская горючая слеза.

Я остался один,
А любовь как шагрень,
Усыхает за день.
Ночь приходит и тень,
Её слабая тень,
Давит мне на виски
И не могут помочь
Из бутылки глотки,
Хоть вина и тем паче
Шотландского виски...
Волос липнет ко лбу,
Дрожь в руках и ногах.
Беспристрастно в ушах
Слышен голос её.
И слова, все слова,
Что любовь умерла,
Больше нету её...
Я остался один,
А любовь как шагрень
Усыхает за день.
Ночь приходит и жизнь,
Больше нет в ней смысла...

Я ухожу в себя.
    Крутится пластинка. Журчащее шипение прокладывает мне дорогу.
    Картинки, и без того неинтересные, покрываются белёсым слоем, словно бельмом, и уходят вдаль, которой, в общем-то, и не существует вовсе.
    Лёгкие раздражители – унылые приставания.
    Лица на фигурах смазаны.
    - Эй, ты! Обрати внимание на нас…
    - Да, да… - вымученная улыбка.
    - Хочешь, хочешь? – это никто не говорит. Это должно подразумеваться, но его нет. И дорога не кишит соблазнами, которые обещала, кажется, какая-то вывеска.
    Плеск волн. Бутылка в сургуче. Немощные фантазии. Опять кому-то понадобился? Сомнительно. Почтовый голубь, и твоё трепыхание крыл нелепо, как умершая глобальная паутина.
    Реанимация тусклого интереса. Ухожу в себя. По сути – банальщина. Регулировщик в парадном мундире хочет, чтобы машины ехали на красный, а пешеходы иногда бросались им под колёса, прерывая свою монотонность. Но всё неизменно, как серая пыль. И ты сам настолько осточертел, что всё это путешествие выглядит сомнительно, как селёдка с душком.
    Сложности никому не нужны. Пусть в себя – путь к бездомному атому, что стучится в пластиковый корпус с трещиной, как старый будильник.
    Сумерки и шорохи.
    Хвост торчит ещё где-то снаружи. Но есть твёрдое убеждение, что он должен оторваться, если кто-то захочет потянуть за него.

   Затаюсь от тебя, от себя, от земли, от небес.
   Заварю тайной травки забвения с поля чудес.
   Загустеет и схватится воздух, запахнет смолой.
   Снизойдёт на мятежную душу янтарный покой.

   Оплетёт хлороформовой ватной струёй тишина.
   Покачнётся под дремлющим духом тугая волна.
   Хронос алчно поглотит душистый твердеющий ком,
   станет, словно конфету, катать за щекой языком.

   Но поток никогда не случившихся, призрачных дней
   потревожит однажды журчание речи твоей:
   -Ах, жучок-человек! Ты, увы, ничего не достиг!
   Твой янтарный покой – не спасенье, а жёлтый тупик...

Мама,
Сказал Иисус
Не плачь обо мне.
Я в такой сейчас нахожусь стране,
Где всего довольно,
И всё вполне.
Приходи.
Отец будет рад вдвойне...
Я живой как прежде,
А чем я жил?
Никого не предал,
Не погубил.
Говорил всегда
Как отец учил
И грехи, наверное, искупил.
Не волнуйся, мама,
Те, кто со мной
Будут жить за высокой
Большой стеной,
Им не страшен Каин,
Не нужен Ной -
Будет парусом вера,
Любовь волной.
Отвечала Мария:
Боюсь, сынок,
Что тебя забудут
В короткий срок.
Набежит волна,
Но найдет песок.
Кто с тобою, тот
Одинок...

Чуть предательски дрогнет ладошка…
Не хватай телефон, не спеши!
Одиночество шёлковой кошкой
Пусть потрётся о шрамы души.
И, зелёные щёлки сощурив,
Пусть вглядится в такие ж, мои,
Что тоскливей осоки в июле,
Зеленей новогодней хвои…

Что, кошара? Давай помурлычем:
Скоро март, мон амур, мур-мур-муррр…
А пока всё февраль по привычке
Вяжет свой беспокойный ажур,
Да плетёт рукодельница-вьюга
Макраме из серебряных змей,
Что ползут и ползут под кольчугу
На любви убиенной моей.

Выдаёт непокорная память
Наш портрет в интерьере, двойной.
…Помнишь, как уносило цунами,
Накрывая упругой волной?
И кромсало кораллы… кларнеты...
Оставляло все «но» не у дел…
…Как летели всю ночь до рассвета
В невесомом сплетении тел?

Просыпались и снова летели…
Или плыли?.. Уже всё равно.
Заметайте виденья, метели,
Погружайте на самое дно.
Забирайте до самой до крошки
Чтобы прошлое не ворошить...
Одиночество шёлковой кошкой
Пусть потрётся о шрамы души.

...За одиночество вдвоем,
И за тебя я пью...

Последний тост, Анна Ахматова
http://stroki.net/content/view/2562/14/

Я пью за творчество, за фарт,
Пришедшие не вдруг,
За вдохновенье, за азарт
И за тебя, мой друг!

У нас такая благодать,
Такие гладь и тишь.
Мне очень важно разгадать,
О чём же ты молчишь.

Ведь ты не скажешь ни о чём,
Ты безупречно чист.
.      .      .      .      .       .
За одиночество вдвоём
С тобою, белый лист!

Одиночеству тесно в народе;
Одиночеству лучше в лесу;
Да и там не мечтается, вроде;
Лучше — к речке его принесу.

(20 минут ходьбы)

Что-то тёмные мысли полезли,
Набегая — волна за волной —
Из надрывного спектра поэзии,
У которой и светлых полно.

У неё же палитра богата,
Не тушуйся, бери от щедрот!
Но подумать — и жизнь коротка-то,
И не чувствует жизни народ.

(Перевод дыхания)

У причала волна и волна.
Волга волю сулит. А над ней
Всё летит навесная луна,
Как пенальти упущенных дней.

Наклонись, поклонись, а на дне
То ли чья-то ночная блесна,
То ли... глянь-ка, а дна-то и нет!
Та же высь, только вниз... и стена...

Эта истина в чистой вине,
Без налёта зелёного сна.
И прозрачная леска извне
Протянулась на все времена.

Я выйду из дома заполночь или за хлебом,
Босыми ногами ступая на скользкие лужи.
Скажи мне, прохожий, я хороша или нелепа?
Ты не смотри на мурашки, они ведь только снаружи…

Куда ты бежишь? Постой… ты мне не подскажешь,
Где в этот час можно найти спасенья?
Зима на деревьях уже развешала пряжу,
И пригласила Луна на чай с вареньем.

А я, как видишь, слегка простыла и слегка разута,
Ну, что ж поделать, бывает и не такое…
Ты скажи, у тебя не найдется хотя бы минуты?
Ты так чертовски мил и так спокоен.

Я хочу поделиться, но не с кем, ты меня понимаешь?
Никто не поймет, или вовсе не станут слушать…
Скажи, прохожий, ты тоже всегда прощаешь,
Тех, кто тебе на куски разрывает душу?

Зима на деревьях уже развешала пряжу,
Луна напилась крови и спряталась в туче.
Прощай, прохожий, давай никому не скажем,
Как мы этот мир сделали капельку лучше.

Полночь вышла из-за Луны,
Оглянулась, шагнув к рассвету.
Локон тучки со стороны
Еле-еле прикрыл примету.
Трепет мыслей и миражей

Временная спираль закружит.
Осторожность гоню взашей!

Страх неведом в межзвёздной стуже.
Неизвестность – сродни огню:
Есть в них некое притяженье.

Идентичность не сохраню:

Неминуемы искаженья.
Аргументом взошла заря,
Ярко-красным мазнула небо.
В сновиденьях  летал не зря:
Утолила сознанье небыль.

Под утро уходит море,
и жалок пляж.
И память под сердце колет,
как карандаш,
заточенный для свершений
ещё в ночи,
но берег несовершенен,
и ум молчит.

Под утро уходит море
в свои дела,
и берег пустынно болен,
и даль светла,
и ветер обиды глушит
до доброты,
и ты мне совсем не нужен.
Не нужен. Ты.

Под утро уходит море
и старит нас,
и дух остаётся вольным
без губ и глаз.
Свободу ввожу подкожно.
Слова скользят.
Прощай. Улыбаться можно.
Взлететь нельзя.

– Что ты, ивушка, пригорюнилась
в одиночестве у ручья?
– Вспоминается дева юная,
мне доверившая печаль.
Всё-то жалилась бедолажная:
«Нет спасения от парней,
А того, с кем бы я отважилась..,
не завлечь под схорон ветвей.»
Прижималась к стволу, завидуя –
Не грозит мне здесь лесоруб...
Каюсь, я грусть-тоску не выдала:
Мне – хоть со’сенкой, но – в бору!
Годы шли... И уже’ молодушкой
Приходила под сень ветвей,
Горевала: «Ни сна, ни отдыха,
Всё-то – хлопоты о семье.»
И по-прежнему не приметила
Одиноких горючих слёз
По летучим моим наследникам,
Тем, что ветер с собой унёс.
До сих пор вперегон с рассветами
Поднимается на откос,
Причитает, сплетая с ветками
Пряди блекло-седых волос:
«Мне вернуть, хоть на часик, хочется
в суете и заботах старь...
Хлеб черствеет от одиночества,
Старость крошится, как сухарь.»

            

караваны маршруток желтых,
насквозь мокрый злой народ,
не поднимая глаз сонных,
ноябрь ведет хоровод.
нас куют под себя города,
стали чаще мы надевать маски,
сколько усилий, труда,
бросаем на то, чтоб искать подвох и опасность
миллионы людей угрюмых,
всё спешат, всё бегут куда-то,
меняя на занятость юность,
меняя счастье на зарплату.
караваны маршруток желтых,
куча в пробках стоящих машин,
тысячи людей, а посмотришь,
ты здесь так одинок,ты один.

Одиночества первый воин, без полка и без полководца! Ирина Ратушинская

Не можешь заснуть до утра ты,
Щеки эпителий прокушен,
Когда поминаешь утраты
В бою за бессмертную душу.

Один на один с антитезой,
Без отклика дальних и близких,
Проходишь калёным железом
Высокую степень очистки.

Сжимаются руки до боли,
Гордыне грозя оплеухой:
В твоём арсенале - ни воли,
Ни гиперборейского духа,

Не вьются сторонники, ссорясь,
Не брякает конь стременами,
И только несмятая совесть -
Твоё донкихотское знамя.

Отпрянет советчик лукавый:
"Вот дурень! Мы править могли бы!"
Безгрешному небу - по праву!-
По нраву твой нравственный выбор.

И всё же, немного знобит и
К бесстрашию путь запаролен,
Когда ты выходишь на битву -
Единственным воином в поле.

эх, соловушка, что ж не поёшь уже,
то ли звуки раскрошились в такой глуши,
то ли мы в этом мире – будто бы в блиндаже,
что длиннее жизни, и разлукой – вширь?…

эх, родимая, что ж под горку – никак,
хоть закусывай удила, поводья порви?
дышит небо тебе в лицо, – одноокий враг, –
всё пытаясь высмотреть твой третий рим…

что же, кукушечка, не даешь взаймы,
или просчиталась случайно на сто веков?
породниться бы нам с тобой и стать немыми,
как сонмища всплывающих пузырьков…

что ж ты, цикадушка, не скребёшь во тьме,
может что учуяла, затаилась и ждёшь?
в этой невидимой, но ощутимой тюрьме,  
зарешётил все окна холодный дождь…
  
может всё пройдёт, может какой невроз
вкруг окопал глубоким рвом и обнёс стеной?
видишь, тянется в одиночество старый мост,
или из одиночества, если к нему – спиной…

Вечерний город - храм порока,
Людьми заполнен, словно днем...
Я бесконечно одинока
Мечтаю только об одном:

О Нём одном, простом и добром,
Пусть не со златом с серебром...
О том, кто быть со мною создан,
И счастье принесет в мой дом.

Всю жизнь ищу Его, как ищет
Челюскин воду среди льдин...
И, пусть людей на свете тыщи,
Так где Он? Где Он? Он один.

Полночный город посылает
Ко мне греховных мыслей яд...
Вдруг на себе я ощущаю
Какой-то  теплый добрый взгляд.

Ну да, ошибки быть не может,
А может быть все это сон?
Нет.
Верю - мне Господь поможет...
Да, это Он, конечно, Он!

А может для Него я тоже
Подарок   сумрачной судьбы.
Мечта моя вдруг сбыться может?..
Идёт ко мне... Не может быть!?!?

Не может быть! А может,  может?
...
Он пригласил меня на чай!!!
Кричу душой,  мечтой и кожей
Я одиночеству:"Прощай!"

Эх, люди,
  что влезли в бетонные норки,
опять утверждаете -
  вам одиноко,
что время
  глядящее в окна пугает,
бегущее: шумно,
  безлико, трамвайно…
Смотрите наверх
  там всего Одно Око,
ему, за всех нас,
  без конца, одиноко.

За всех поимённо, за тех кто ещё
пока в перспективе, но будет рождён,
за то, что он знает глубины глубин –
родился один, и уходит один;

И вы псалмопевцы
  салонных религий,
своих собиратели
  важных реликвий,
своё одиноко
  зудящее жало
не нужно совать -
  не услышит он жалоб,
несущихся словно
  удар по тимпану,
от ваших всегда
  одиноких компаний.

Ему одиноки поля и луга,
не ваш одиночно-визгливый угар,
вам хватит вести с ним об этом свой торг,
ему одинок – одинокий цветок…

Но слышно порою, как густо клокочет
болото лягушачье из одиночеств.

ОДИНОЧЕСТВО

Обречённые вместе
Обитать на планете,
Попадаем всеместно
В одиночества сети.

Одиночество детства,
Непонятное взрослым,
Для ребёнка – лишь средство
От докучных вопросов.

Так в отрочестве трудно
Быть непонятым миром,
Потому мы подспудно
Подражаем кумирам.

Одиночество чувства,
Одиночество слова, -
Эта тема в искусстве,
К сожаленью, не нова.

На пороге уж старость –
Одиночества время,
Проживём эту малость,
Позабытые всеми.

Чтоб сменить после тризны,
Срок настанет, проверьте,
Одиночество жизни
Одиночеством смерти.

Одиночество, это как отчество   -  не для всех.
В одиночку  смеяться не хочется.   А  не грех.
В одиночке  наверно  холодно.    Или нет?
К  одиночеству нету повода.
(полный бред).

По апрельскому,  снегомесию
По аллеи,  луной подсвеченной
Завершая дневную  миссию,
Не спеша домой, идет женщина

Переменчива- настроением
Заморочена- одиночеством
Ей свернуть, изменяя времени
Но дорожка, ведет настойчиво-  

К дому серому,  шлакоблочному
Где, не ждут и встречать не ринутся..
Разве кошка мурча настойчиво
Ужин требуя спинкой выгнется

И мигают, глаза фонарные,
От дождя светофоры щурятся,
Перекрестки - лады гитарные
Ей гудят : "не грусти, забудется,
Переменится,распечалится
Видишь свет в окне, чашки на столе..."
Только женщина,усмехается:
                    "Окна не мои, да чай не мне..."

Что такое одиночество?
Чье-то страшное пророчество?
У окошка ожидание?
С милым на день расставание?

Нет, скорее это просто
Нежелание раскрыться:
Душу радостью засеять,
С миром всходами делиться.