Тур - 106: "Октябрь уж наступил" (конкурс завершен)

*  *  *

Пью осень с листа пожелтелого,
Пью осень из серых небес,
Пью осень сполна…
Улетела бы
Душа моя в древнюю весь*…

Не думать про слякоть осеннюю,
Не видеть зимы в облаках…
Лишь помнить о той,
Что Вселенною –
И чарой земною была…

Пью осень листа индевелого,
Пью осень иззябших небес,
Пью осень сполна…
Улетела боль.
Да, было всё, было…
Не здесь

2009

*весь –  село, деревня

   Мои письма хрупки и шершавы. Ещё одно грустно,
   Оторвавшись от ветки пера, столь заиграно ветром,
   Что случайный прошедший читает подошвами, с хрустом,
   О моих хриплых вздохах к тебе, удивляется – летом,

   Пожимает плечами – зимой, поджигает – весною…
   Но томиться невольно начнёт моей осенью вечной.
   И под, словно галчиные крики – корявые строки,
   Вдруг запросится горечь калины во взгляде во встречном.

   Ну а я всё пишу в твой оранжевый сад, где потоки
   С абрикосовых, вроде, ветвей – бархатистым румянцем
   Золотят твои милые щёки и спелые косы.
   А туман, несчастливо считая себя иностранцем,

   Уползает ко мне. Словно беженец с вестью избывной,
   Что ты рыжее манго жуёшь, раскрасневшись от счастья….
   Я пишу тебе. С полюса осени. С ржавой картиной
   В потускневших глазах. И с химическим вкусом лекарства.

  

Слетают жёлтые листы, как календарные страницы.
Сжигает осень все мосты, надеясь снова возвратиться.
Иконописны небеса над белым ликом колоколен,
Рисуют тучи образа, нам всем знакомые до боли.
И словно звуки тропаря выводит ветер чуть печально…
Люблю приметы октября, что неизбывны изначально.  
Развеяв шаль из паутин, уходит к югу бабье лето
И сыплет в листья по пути осколки бус янтарноцветных.

Опять октябрь повыветрил листву,
Захолонул весь мир до сантиметра,
И сутью мира став по существу,
Отдал себя на растерзанье ветру.

Ветвей неумолима маята –
Перекрестила чёрные деревья,
Скатился камень с высоты креста –
Вороний грай пернатого отребья.

Собрал по-новой в памяти своей
Разбросанное осенью напрасно:
Следы событий выветренных дней
Из листьев, дел и слов Экклезиаста.

случилась осень, как напасть,
и став ненужным,
кленовый лист упал, кружась,
в зеркальность лужи.
не будет клен грустить о нем
и ждать обратно,
лист ярко-желтым кораблем
отходит в завтра.
вот так и я, как этот лист,
под дождик мелкий
лечу, артист-эквилибрист,
сорвавшись с ветки.
на радость или на беду
несёт по краю.
и к чьим ногам я упаду,
ещё не знаю.

12.09.2008

Да, видел что-то не познав и части.
Так и живу в потёмках и в  глуши.
Стихи - мои молитва и причастие
уже  почти  не трогают души.

Живу в гордыне  и в смешной корысти
что кто-то  даст какой-то свет  взаймы.
Живу и жду.  
               Вот вновь  прозрачной кистью
октябрь  наметил контуры зимы...

Ещё  зима, ещё весна и лето...
А  будет ли черёд  тех вёсен,  лет и зим?
Живу и жду, не находя  ответа.
И вряд ли мне ответ необходим…

Я могу без тебя. За домом
Листья в стаи сметают, жгут.
Кто-то в зеркале незнакомый
Утверждает, что я могу
Без тебя.
И не к месту фразы,
Что не выживу без тепла.
Выживаю. И с каждым разом
Понимаю: опять смогла.

Ничего не случилось. Так же
Осень косит людей на бегу.
Осень верит мне. Может, даже
Ты мне веришь, что я могу,
И молчишь, словно, незнакомый,
Словно в доле у тишины.
Знаешь, мне безразлично, кто мы,
Если всё ещё влюблены.

Тучи звёзды в снежинки крошат –
Всё равно они не горят.
Я могу без тебя, хороший,
Выжить в логове октября
Посреди обглоданных серых
Тонких косточек-тополей.
У меня особая вера:
Я и так одна на земле.

Без тебя. Даже пусть одна я
Вижу сотни твоих дилемм.
Я могу без тебя, ты знаешь.
Я могу, но скажи: зачем?

Сегодня ночью выпал снег,
Лёг на оставшиеся листья,
Они под тяжестью провисли,
И без надежды на успех

Он начал таять, расплываться,
В дождь перешёл в конце концов...
И этой сменой декораций
Своё последнее словцо

Сказал октябрь капризным тоном.
Не попрощавшись, вдаль пошёл,
И гладь уснувшего затона
Вдруг сморщилась, как жатый шёлк.

А пара, селезень и утка,
Под ветви ивы схоронясь,
Встречать октябрьское утро
Горбушкой хлеба собралась.

Они, головки сдвинув дружно,
Нехитрую щипали снедь...
А месяц уходил, простужен,
Во всём виня нелепый снег...

                                                     А.А.М
Пришёл октябрь, и снова всё как раньше,
Лишь новых лиц кружится карусель,
И снится сон, что я в чужой рубашке
С малознакомым мальчиком делю постель.

Переплетенье пальцев и волос касанье,
Тепло дыханья и упругость губ,
И двух сердец горячих колыханье
В слепой и бестолковой встрече рук…

Притихла ночь и вновь пришла усталость
Петь колыбельную из одиноких нот.
Напрасно мне, наверное, казалось,
Что и она когда-нибудь пройдёт.

Ночь с 26 на 27 октября 2007. Чувашия

«и в зеркало глядеться, как фонарь
глядится в высыхающую лужу»
(И.Бродский)

Я собираю сны осенних дней,
разбросанные в лужах по асфальту,
читаю сны в дырявом полотне
растерзанного облака заката.

Мой город нем в отложенном сейчас:
ни голосов, ни стуков, ни открытий;
не обогнуть, не верить, не кричать;
не оборвать раскрашенные листья

моей судьбы. И равно – далеки
людская глушь, двуглазых окон царство…
Я применяю правила тоски,
придуманные веком постоянства:

мой путь в уставший солнцем горизонт
протяжен и пронзительно ничтожен,
нечаянно оживший саксофон
в проёмах улиц стонет осторожно

печалью памяти. – Так можно жить:
и день, и год, и век, и вечность – мало;
так можно ждать конечности души,
не превышая скорость пониманий,

как смотрится подобие меня
в ответах отрекающихся стёкол,
и уязвима бренностью броня,
а имя, мной придуманное, стёрто

из октября. Так можно будет знать,
зачем вчерашний дождь ещё простужен,
«и в зеркало глядеться, как фонарь
глядится в высыхающую лужу».

И в зеркале искать перчатки слов
осенних дней, несобранных до песни;
осенних лет, бросающих в озноб
от постоянства – времени и места.

Не о чем мне печалиться,
откуда же
слезы эти?
Неужели сердце прощается
со всем дорогим на свете —
с этим вечером мглистым,
с этим безлистым лесом...
А мне о разлуке близкой
ничего еще не известно.
Все еще верю:
позже,
когда-нибудь...
в марте... в мае...
Моя последняя осень.
А я ничего не знаю.
А сны все грустнее снятся,
а глаза твои все роднее,
и без тебя оставаться
все немыслимей!
Все труднее!(с) Вероника Тушнова
_____________________

Рыже-жёлтый плед
листьев на асфальт
тополь во дворе
сбросил.
Мягкий тёплый свет.
Журавлиный альт.
Холод на заре.
Осень.

Звёздный джаз ночей.
Блюз дождливых дней.
Вечера темны,
мглисты.
Тысячью свечей
под ноги ко мне
памятью весны –
листья.

Всё волшебней сны.
Глубже небеса.
Ввысь летят церквей
главы.
Я людей родных
слышу голоса
в плаче журавлей…
Аве…

03.09.2013
______________________
фото из интернета

© Copyright: 2013

Лишь в те мгновенья осознаёшь,
Что лето зноем давно не пышет,
Когда с рассветом тоскливый дождь
Стучит по крыше, стучит по крыше…

А за окошком сырая мгла,
На стёклах листья дождём распяты,
Стыдливо роща обнажена
И виснут тучи клочками ваты.

От грустных мыслей в груди тесней,
Душа комочком свернулась где-то.
А ведь недавно, как по весне,
Теплом дразнило нас бабье лето.

Но осень ставит всё на места,
Диктуя властно свои законы,
Малюет серым узор холста
И выставляет в проём оконный.

А красок лета уж не вернёшь.
Так, видно, было угодно свыше.
И продолжает тоскливо дождь
Стучать по крыше, стучать по крыше…

                                               2013

У Фрау Хербст в палитре много охры,
чуть-чуть индиго для лохматых астр,
а воротник её, что сложен гофром,
наощупь – как прохладный алебастр...

У Фрау Хербст с утра одна забота:
сидеть в саду, скрестив запястья рук,
да созерцать, как портится погода,
да слушать запоздалых яблок стук...

У Фрау Хербст на сердце - зверский холод,
и шит наряд серебряной тесьмой,
и белый снег приколот по подолу,
а в рукаве – прощальное письмо.

Письмо - твоё. В нём – горстка горьких строчек,
сто раз «прости!», как хруст увядших трав...
Мелькают тени – заячьи... сорочьи...
У Фрау Хербст и нет иных забав.
**********************
Картина "Фрау Хербст", художник - Андрей Ремнёв

Кружит метель из листьев палых -
то в темпе вальса, то вразнос
идёт шальным штормящим валом,
девчачьих не жалея кос.
Октябрь ступает на асфальт -

солист симфонии осенней.
Дождём вечерним плачет альт,
струится струнный холод арф,
и шерстяной уставший шарф
теплом укутывает шею.

Инспектор-ветер взыщет штраф
с гражданок в плащиках коротких -
за неуместный летний нрав.
И одиноко бьются лодки
в глуши речных увядших трав.

ВТОРОЙ ВАРИАНТ:

Кружит метель из листьев палых -
то в темпе вальса, то вразнос
идёт шальным штормящим валом,
девичьих не жалея кос.

Октябрь ступает на асфальт -
солист симфонии осенней,
дождём вечерним плачет альт.
Теплом окутывает шею

уставший от безделья шарф.
В небесной оркестровой яме
струится струнный холод арф,
и ждет ноябрь уж под дверями.

Инспектор-ветер взыщет штраф
с гражданок в плащиках коротких -
за неуместный летний нрав.
И одиноко бьются лодки

в глуши речных увядших трав...

На свете воли нет, есть чьё-то дозволенье
Плутать скитальцем меж резиновых преград,
Чуть напузырить их порывистым движеньем,
И пасть отброшенным безжалостно назад.

Покоя нет на свете, только промежуток,
Затишье в стычках с отражением своим,
Когда отступит на мгновенье сытый жупел,
Что ты придумал, воспитал и накормил.

А счастье есть. Взять в руки старую корзину,
И в предвкушенье милой тяжести опят
Почти бежать до леса, зная ту низину,
Где те деревья полусгнившие лежат.

И в алчном раже хлопотливо-первобытном,
Семейки рвать, не обрезая корешков.
Какой покой, какая воля? Надо быстро
Набрать корзинку,  вон уж там, недалеко:

«Ау!» кричит какой-то голос ненавистный,
И - будь ты проклят - откликается другой.
Сейчас придут сюда грибные террористы,
И будет им тут воля, а тебе - покой.

Как стан опёночный и строен, и фалличен!
И пахнет так, как пахнуть должен потный гном.
Мы с грустной миною грибы над тазом чистим,
А было ль счастье, правда, было ли оно?

*Пришла хандра. Октябрь простужен:
сопит, хрипит со свистом. Хроник.
Луна с издёвкой смотрит в лужи,
и стынет кровь под крик вороний.
Уже не осень. Буйство красок
дождями смыто, сдуто ветром.
Потерпит светлый день фиаско -
и жить полгода в белом ретро.
Скучать... Скулить, себя жалея,
искать на небе редкий лучик,
забыть любимый шум аллеи
и всех друзей занудством мучить.
Идти, ползти на ощупь в завтра,
считая дни, часы, минуты.
Покрыться коркой льда до марта
и верить, верить в волю... чью-то.*

Я вдыхаю тебя - до озноба,
До предсмертного спазма… До взрыва
До оргазма, до рвущего нёбо
Молодого звериного рыка –

Я вдыхаю тебя… Языками
Откровенных, бесстыдных пожарищ
Ты ласкаешь презренную память,
Лижешь прошлое трепетно, жадно,

Жарко… Грешным, живым отголоском
Я сгораю в тебе. Рыжим пеклом
Опаляя охриплую глотку,
Ты сгораешь во мне… Нашим пеплом,

Чистым пеплом беременно небо –
Белизной опростается к сроку
И прохладой…

Отскребите луну
с покосившейся стенки трактира,
затушите свечу,
я прошу вас, не надо огня.
Не сулите мне дня
без печали осеннего мира,
подарите мне ночь,
чтобы плакала горше меня.

И останется тьма,
и останется повод для страсти.
Мы остатки табу
закопали вчера у реки.
Растворяется ложь
леденцом в исковерканной пасти,
наши речи пусты,
но зато откровенны стихи.

Мы с тобой помолчим,
мы, конечно, с тобою покурим.
Что там кружит судьба,
всё равно - пируэт, фуэте ль.
Кучка медных монет,
ворох листьев, рассыпанных бурей,
собеседник уснул,
и пора заплатить за коктейль.

Кружили листья в вальсе, в хороводе
И танцевали танго и фокстрот.
В поэзии все так же, как в природе,
Все повторялось вновь за годом год.

В полете лист (остановись мгновенье!),
И хоть поэты скромны и тихи,
Наполнены осенним вдохновеньем,
Их тонны строчек сложатся в стихи.

Столетья лет, имен великих море
Воспело каждой осени сюжет,
Но до сих пор, на радость иль на горе,
Поток стихов осенних видит свет.

Но весь словарь иссяк, такая жалость!
(Так осень  полюбил  Эвтерпы  мир):  
Эпитетов свободных не осталось,
И стерты все метафоры до дыр.

Да, осень - искушенье для поэта ,
Рябиновое пламя факелОв,
Не сможет он не написать про это,
Пусть даже не осталось новых слов.

Средь штампов и банальностей завис я,
Но кто же сможет залепить мне рот?
Пусть "на ветру опять кружатся листья,
Танцуя с нами медленный фокстрот..."

Подтянувши ржавую струну
По октаве,
Дирижёрской палочкой взмахнув,
Осень правит.

Приведён в поблёкший унисон
Тон оркестра.
И софитной медью подпалён
Фрак маэстро.

Звукоряд дождливых нот вразброс
На пюпитре –  
Пропоёт октябрь туманно "в нос",
После вытрет.

Приглашает жухлый баритон
Прогуляться
По тональностям, ведущих в сон,
Модуляций.

Завитки скрипичного ключа
Ветер кружит
И кладёт, аллеи щекоча,
Рябью в лужи.

Отыграв пассажно кружева
Декаданса,
Увязает падшая листва
В грязных танцах.

Опустивши небо, потускнел
Бас органа
В колебаньях мрачных децибел
Тучи рваной.

Но мотив любви дымком витал
В ложе сквера
И оваций сдержанность сорвал
С плеч партера*.

За четыре такта до зимы
Двое в зале
У весны мелодию взаймы
Напевали…
____________________________
*Партер – (здесь в двух значениях)
1. Нижний этаж зрительного зала перед сценой.
2. Плоская открытая часть парка с газонами, цветниками.

В 3D без пастыря в башке,
но не взыщи --
Пропал как вошь на гребешке,
попал как кур во щи.

И не скукожится тоска
от многократных
Краль-кур с курятника таскать
или в курятник.

Павлиньих перьях петухов
гламурный лик --
По вёрстам в тысячи пудов
ищу конфликт.

Просторной ночи немоту
и поделом
Пересказать невмоготу...
И я о том.

Никак не дрязги, не войну,
а вечный Рим.
Любви -- любовь, гони волну
и миру -- мир.

И мне совсем не заподло
и ретрансляция сия,
Когда желанна и полно
округлостей ея.

Не будет плох и тот предлог,
где, между нами,
Гай ноги белы в потолок
прожекторами.

Обескуражит не конфликт,
коль не кретин --
Катапультирует нас лифт,
когда взлетим
Предусмотрительней: --Ужель? --
непрошеных даров
С высоток верхних этажей
космической дырой.

Осенние мотивы навеяны погодой,
неделю моросящим, приевшимся дождём,
несжатыми полями, открывшейся охотой,
заботами, что входят неумолимо в дом .
  
Охотой к перемене насиженного места –
готовностью к отлёту густых грачиных стай;
и листопада с неба торжественною мессой;
желаньем, что исполнит упавшая звезда.
  
Как милостыней свыше тепла последней горстью
и прелестью простуды в натопленной избе;
подстреленной рябины кровоточащей гроздью
и тем штришком природы, который не воспет.
  .
На лужах утром льдинок причудливою вязью,
в демисезон одетой, разубранной землёй,
несбывшимся свиданьем, разорванною связью,
и на закорках уток ворвавшейся зимой.

Ты появишься у двери,
Извинишься и войдёшь -
Провинившаяся фея,
Что приносит долгий дождь.
  
И над поволокой сонной
Оголившихся полей
Полетят, крича, красотки,
Выйдет из лесу олень.
  
Он потянет жадно носом
Листьев прелые дымы.          
Да, так пахнет эта осень -
С терпким привкусом зимы.
  
Сотней зонтиков кленовых
Закружится канитель,
Брошу ломтики лимона
В свой октябрьский коктейль,
  
И задумчиво устроюсь
У картинного окна,
Где сквозь форточную прорезь
Красно-рыжая копна

Мне заглянет молча в гости
И из кружки отхлебнёт.
Узнаю, кокетка-осень!
И, нащупав пару нот,
  
Затяну я бобылённо
Нескончаемый твой блюз,
И в тебя, как в эти клёны,
По-мальчишечьи влюблюсь.

Осень хоронит остатки надежды,
Листья срывая, прощенья не просит,
Всё, что так мило для глаз было прежде,
Ветер, на сад налетевший, уносит.

Тот же сценарий известной всем пьесы
Передо мною играет природа,
Всё мне знакомо и без интереса
Грустно гляжу я на проводы года.

Дождь моросящий бормочет уныло
Вечную песню о скорой разлуке,
Шепчет на ухо: «Всё это было…
Так всё и будет – извечная мука».

Я обхожу луж блестящие блюдца,
Я вспоминаю ушедшее лето,
Мысли – все в прошлом: «Вот бы вернуться
В мир торжествующий солнца и света».

Снова тебя повстречать, моя радость,
Нежно рукою к руке прикоснуться,
Вновь ощутить губ податливых сладость,
И благодарно тебе улыбнуться.

Вместе проснуться с тобой на рассвете,
Солнечный зайчик заметить дрожащий,
Глаз твоих ласковый, тёплый, как лето,
Взгляд колдовской, словно лучик манящий.

Но ничего вероятно не будет,
Осень меня разлучила с тобою,
Поздно мы встретились, – люди осудят,
И нам придётся смириться с судьбою.

Скоро закончится  грустная осень,
Спустится с неба холодная вьюга,
И я увижу, как снегом заносит
Пляж, где мы нежно любили друг друга.

Дождик надоевший
Желтизну разбавил.
Словно озверевший,
Моросит без правил.
Матери-природе –
Не до сантиментов.
О дрянной погоде –
Никаких комментов.
Осень в буйстве красок
Потеряла скромность
В наглую, без масок.
Есть договорённость!

В окошко дачи позабытой
Стучит, продрогшая насквозь,
В отрепьях лиственных ракита,
И лепит к стеклам листьев гроздь.

Но сиротливое крылечко
Давно забыло звук шагов,
А в доме – новые протечки
Открылись старых потолков.

А дождь стучит по-свойски громко.
Входи! – твердит. – Здесь все свои:
Сквозняк по комнатам, потемки,
И почерневшие репьи.

Найти приют теперь морока.
Пуская внутрь сквозняк и муть,
Душа озябла и промокла.
Ее уже не распахнуть.

Осенняя муха -  бездомная муха.
Раздавлена подлой туманной разрухой,
Прощается с теплым насиженным бытом
И смотрит на мир, холодами убита.

А мы в выходные поедем на дачу,
Растопим камин и все переиначим:
Пейзаж за окошком пастелью и мелом,
А в доме сияет кармин. Обалдело

Закружится муха... Согрейся, живи,
Тихонько качаясь на шторе, смотри,
Как мокрым волчищей белесым
Ноябрь крадётся над лесом.

Осень прячется от нас    
средь лесов и речек        
и устроив маскарад          
греет нас   у  печек .            
их тепло,
                    ему я рад,            
мирит с непогодой.            
красок золотой наряд      
облетает снова,                  
оставляя голый взгляд,    
голую основу...                    
и мочалкой из дождя,        
из стволов и веток            
отхлестает  нас  зазря      
до нейронных клеток.

И по чистому хрустя    
снегом на погостах,      
даль растает навсегда,    
заплутает в звездах…
черно белое кино,  
белые белила,    
я играю на фоно,  
пью аперитивы .  
осень канула на дно
вечного похмелья,
дни пришли,
             мне всё равно,  
за окном зимовья…

Медовым, теплым загустелым "КАП"
слепящим дуализом светотени:
замедлен ход,-  овеществилось время.
Нас ожидает вечная река...
пока танцует в небе паучок
сложивший, споро, вектор липкой нити
с полетом синусоиды поникших,
горящих листьев сузивших зрачок,-
наверное
мы все-таки
умрем.
Прозрачен мед. Вселенная, что миска.
Мы - две пчелы чья истовая близость
остановилась хладным октябрем.
Навряд ли  двадцать восемь то число,-
прекрасное сентябрьское пространство -
шмелем янтарным, что не налетался
остановилось сорванным листом.
Оставшимся скупым календарем -
беспечным скорым хода не сбавляя,-
октябрьскими седыми журавлями
уносит нас забывших, что умрем.

Боровики и грузди сентября
Октябрь бьет кленовыми тузами.
Всё далее от севера заря.
Грибы уже не варятся тазами.

Склевали клюкву мшаги журавли
(А может, всюду выползали бабы),
И злится пес на дробный лай вдали -
Лесного эха выросли масштабы.

Повсюду нам сопутствует сквозняк,
За шиворот скользнет и под фуфайку.
Из мертвых листьев и лесных коряг
Осенний ветер скадывает хайку.

Ручей журчит, но лес ему не рад.
Остаток лета тонет в русле Леты.
Наяд остывших, высохших дриад
Бубнят о близком снеге комитеты.

Сникает голос, сам себя боясь,
И повторяет очертанья лира
Сухого следа, втоптанного в грязь -
Сохатого, а может быть, сатира.

Осенние краски бледней, проступает основа,
Страшнее коснуться нарядного спелого слова,
Уже понимая – однажды исчезнут слова.
Еще не старенье, но зрелость вступила в права.
Желтеют закаты, ветра набухают прохладой.
Беспечный владелец словесного буйного сада,
Ты стал незаметно обычным его батраком
За горькое счастье – пройти по траве босиком –
Пружиняще жесткой, колючей, упрямо-зеленой,
Присыпанной пылью и медными стружками клена,
Под солнцем, сквозящим в прорехах древесных седин,
К тем терпким дичкам, о которых ты знаешь один

Заоктябрила вдруг погода снежной крошкой
И на обыденность наложен легкий саван.
Черпая грязь родных дорог сапожной ложкой,
Иду-плыву в свою прижизненную гавань.

С собою унося осенние утраты,
Я, с болью, в сердце зажимаю лета струйку.
Снег октября, скажи, пожалуйста, когда ты
Хмару седых небес рассеешь по чешуйкам?

Солнце выглянет и пропадёт,
Затемнеется высь и… заплачется…
Где души легкокрылый полёт
Да кружение в ситцевом платьице?

Месят листьев сухих хоровод
Ветры запада /или же севера?/,
Дует слева и справа поёт,
Будто бесятся в танце их семеро…

Мне б застыть и упасть, не дыша,
В карусель многоцветья осеннего.
Что изменится?.. Всё – томоша*
Да фантазии… Нет в них спасения…

Как все чувства октябрьски - остры!
Но объятья, навеки разъятые…
Эта осень меня - на разрыв.
Без тебя она стала десятою.

Век ли с ветром волчицею выть,
Сердце в кровь разрывая, неистово?..
Я тебя не увижу живым.
Сам Господь не объявит амнистии.

Даже веря, что в райских садах
Уготована доля красивая,
Знать, что ты не придёшь никогда,
Невозможность невыносимая...

Ноет рыжая сука – тоска,
Лезет, ластится лапками лисьими,
Будет память по крохам таскать,
Зарывая под мёртвыми листьями.

*возня, суета

Сердце грустит по осени…
Чем она виновата,
Что лишь тепла всё просим мы,
Солнца да слов крылатых?
Ей на роду написано -
Тучами небо застить,
Листьями, словно письмами,
Выстлать дорогу к счастью
Или к беде-разлучнице,
В мир листопадов рыжих…
Ей бы самой не мучиться,
Ей бы – к теплу поближе…

Только судьба осенняя –
С неба дождями литься,
Жать, что весной посеяно…
Строить дороги птицам…
И, не жалея стылости,
Ладить зиме наследство,
Не дожидаясь милостей
В трети своей последней…

Серое нынче платьице,
Больше не до гулянки…
Ветер уже не ластится
К нищенке-оборванке,
Небо теперь расколото
Громом на сны и будни…
Ты раздарила золото
Щедро и безрассудно,
Ты для себя не прятала
Ни янтаря, ни меди…
Что за пора проклятая -
Осень в последней трети…

Пусть улетают птицами
дни…
Но не Ей - сдаваться!
Знаю: придёт Царицею
Вновь к сентябрю венчаться…

          
«Октябрь уж наступил!» - вскричал Поэт, ликуя,
гусиное перо макая в лужу
насыщенных чернил – настойку дождевую
из листопадных вымокнувших кружев.

Пытаясь угодить Эвтерпе с Каллиопой*,
я вирши сочиняю всесезонно,
усеял интернет хореем разностопным,
от А до Я тематику затронув.

Идут дожди, снега.., цветут сады и клумбы,
Пылает парк – стыдливо, до макушки.
Себя перечитав, и я краснею... Глупо –
бывают сочинения похуже.
Но всё-таки цежу сквозь стиснутые зубы:
«Амбиции оставь, ведь ты – не Пушкин.»

* Эвтерпа – в древне-греческой мифологии – муза лирической поэзии и музыки
  Каллио́па  — муза эпической поэзии

            

Любуюсь я на осени наряд
И солнце улыбнулось вдруг сквозь тучи.
И  в радость мне осенний листопад,
А дождь осенний так- на всякий случай.                  
Душа поет мелодию с дождем,
Ты подарил слова для этой песни
От непогоды спрячусь под зонтом
Или давай-ка спрячемся мы вместе.
О время я прошу тебя постой
И дай мне чувством этим насладиться
А завтра? Завтра будет день другой.
Ну, а сегодня? Как весной не спится…

На октябрьских бульварах разбросаны жёлтые листья,
их сметают, увозят, они появляются вновь.
Тем, кому этой ночью по разным причинам не спится,
Я желаю уснуть. Всем счастливых и радужных снов!

На октябрьских бульварах сгребают опавшие листья,
здесь кленовые, дуба и мелкие листья берёз.
Тёмно-красные кисти рябин собирай  на мониста-                  
не успели их тронуть ни тлен, ни предзимний мороз.

В низком небе, на сером – широкий мазок перламутра.
Вдруг тебя осенит: чуть повыше, на небе седьмом,
долгой ночью осенней и тихим не солнечным утром
снег замешан, подходит и копится в чане большом!

11.10.14
На редакторский конкурс : " Понедельник начинается в субботу", тур 106 " Октябрь уж наступил"

потрескивал невызревший сосняк,
под дверцу на пол падали крупинки,
часы по той же таксе, без запинки,
отстёгивали вечности тик-так.

слизав с листа фиалки пыль, в окно,
где месяц анонсировал спектакли,
смотрели, нахлобучившись, две капли,
выпячивая радужное дно.

не смея ни предвидеть, ни забыть,
как тишина меж бьющихся горошин,
я пребывал меж будущим и прошлым,
уткнувшись в предначертанность судьбы.

со мною вместе был октябрь, мой брат,
всегда непредсказуемо и дерзко
пронзающий прозрачность занавески,
пронзающий… насквозь и наугад.

и я внимал как горестная нить
меня, – за октябрём, – уже низала,
так нижет смерть ненужные начала
лишь для того, чтоб после не убить.

и трепетность дрожащего листа
так походила на одушевлённость,
и октября привычная сезонность
воспринималась мной, как пустота.

а где-то, между небом и землёй,
где всё во власти солнечного блика,
я представлял как источает лик твой
первопричинность, радость и покой.

кому-кому, а октябрю-то знать
положено, что я его поклонник…
а месяц обнаружил подоконник
и начал на портьеры посягать
и капли, что с дрожащего листа
давно уже созрели оборваться…

лететь во тьму – ещё не значит сдаться,
совсем не безнадеждна темнота…