Анна Галанина / Написанные рецензии

Не спасает, что окна – настежь,
и одежда, что снята – наспех.
Ты – король очень нужной масти,
и впадающий в Волгу – Каспий…

И с тобой я, конечно, - шулер,
и мой козырь – немного плоти.
Но играю ли, ворожу ли –
для меня ты – последний плотик

корабля, что идёт на рифы…
Мы, конечно, с тобой утонем…
Телеграмма с секретным грифом:
- К чёрту помощь! –
в последнем стоне.

Там нет ничего, обернёшься – и ты пропал.
Там темень такая, что снега не различить.
И детские вещи оттуда несут в подвал,
когда уже больше некому передарить.
Уже отобрали бумагу и карандаш,
и пустошь уже такая, что не смотри,
и если кто шевельнётся, так то не наш,
а наши давно уснули у нас внутри.
И зайца забрали уже, и велосипед,
и бабку, и дедку, и всех четырёх собак,
и свет погасили, и даже тебя там нет.
А ты всё стоишь и пялишься в этот мрак.
Там нет ничего, и не выкормить даже моль.
Кого-то прибрало время, кого-то сны…
- Вон тот, у стены, на корточках – это мой.
- Тебе показалась, там нет никакой стены.

В манифесте просьба сказать что-нибудь о том, почему понравились... Увы, не умею. Совершенно не умею говорить о стихах, разбирать их на составляющие и смотреть, как они сделаны. Поэтому, собственно, ничего нигде не комментирую, как правило. Просто есть стихи, которые меня цепляют. И радуешься тому, что они есть, и есть автор, их создавший.
Елена Касьян - из таких авторов для меня.
Кстати, загляните к ней в блог - там вообще интересно)

Я за белое движенье
стиснул палец на чеке!
Недостоин, неужели
я румянца на щеке?

Начинали-то как, братцы -
Карлсон, Фрекен, ить их мать!…
Как теперь мне умываться –
если рожу не узнать!

Но зато, когда в ударе –
выдаю я дивный свинг…
В новостях меня признали –
«Мартин Лютер, он же – Кинг»

п.с. я тут еще немножечко потолкаюсь, ок? Скучно, знаете ли...:)

...и ещё про Армстронга.

И на всяк пожарный случай
(долго я его ловил),
я решил, что зваться лучше
будет мне «Армстронг Луи»!

А шоб Клавдия признала –
не доверился судьбе:
под балконом пел сначала,
после сбацал на трубе.

С той поры, где взгляд охватит -
короли, не холуи…
Но у нас в шестой палате
только я – король Луи!

Пятой точкой кручу на лету
и боюсь на неё приземлиться –
Мне б на крышу сейчас… Только тут –
в стёкла вжатые милые лица:

Фрекен Бок и подмышкой – Малыш,
чёртов папа и чёртова мама…
Жаль из всех Копенгагенских крыш,
мне на их – приготовлена драма.

п.п.ц – я ору на лету,
жму на красную кнопку капризно…
А в окошке всё ржёт самодур
в рваной простыни – солнечный призрак.

Пять распятых дождём этажей
Три сосульки прибили к рекламе,
И капель разноцветьем драже
Застучала сквозь солнце по раме.

На картинке сияет простак -
Просто так, как бродяги и дети,
А в плакате в отдельных местах -
Пара дыр, и гуляет в них ветер...

И на лужах – пятно новизны,
И оно – на века, не иначе…
А в окне, в двух шагах от весны,
Ухмыляется солнечный зайчик.

Убегал по рельсам поезд,
Проплывал по небу парус,
Часовой крутился пояс –
С параллелями напару.

Спал кораблик у причала,
И летело сердце в пятки.
Чайка весело кричала,
И играло счастье в прятки,

Задержалось на минуту
У последнего вагона
И исчезло - скрылось будто,
В занавесочке оконной…

Часовой крутился пояс -
От причала до перрона,
И летел счастливый поезд –
Будто белая ворона.

Краской течёт небо, в окнах застыв лужей,
и превратив небыль в быль облаков-кружев.
Розовощёкий слоник тихо проплыл мимо,
солнце в волне тонет, пена вокруг – дымом…

Роза ветров - ветром по облакам шарит...
А под окном в ветках красный дрожит шарик.
Рядом сидит кошка, выше – ещё двое…
С «мышкой» взлететь можно в небо – в века кои…

Шарик, как мышь, дремлет… Он - в колесе белка,
крутит во сне землю, только свою - мелкую.
В ней не найти логик, и всех сильней - ветер,
а все коты – боги, славные, как дети.

Облаком – свет в окнах, ветер дрожит нервом…
Кот, приоткрыв око, смотрит на день первый.

Ты был остроумен, наверно, строен,
Любил высоту, и пил чай с вареньем.
Влюблялся… И был не моим героем.
И умер в весну моего рожденья.

Потом с постамента смотрел чуть строго,
А здесь понимал бы и с полуслова…
Зачем-то тайм-аут попросил у Бога.
Но я умерла – ты родился снова.

А после… Да что там – всё будет после,
И мы повторимся на этом свете...
И Бога мы ни о чём не спросим...
Вот только о встрече: чтоб оба - дети.