Майк Зиновкин / Написанные рецензии

нам с тобой на двоих достался
мир бескрайний. его простор
восхитительной ипостасью
так прекрасен и так опасен –
ведь в основе его террор.
здесь святыня и та обманет,
здесь с рожденья младенец груб.
здесь у каждого нож в кармане,
ну, а тот, кто не нож достанет,
сплюнет бранное слово с губ.

даже если я чутко нежен,
даже если вдвоём кровим,
я не рядом. я где-то между
словно изгнанный херувим.
раз неверие  веру режет
через сонных артерий синь
под пергаментом тонкой кожи,
хоть прощай себя, хоть проси.
всепрощение не поможет
выжить в ужасе хиросим.

ПАРОДИЯ

послезавтрашним «поутру»

нам с тобой на двоих достался
в белой-белой канистре спирт –
ёмкость сжиженного пространства.
так прекрасен и так опасен
неразбавленный алко-мир!
верно – жаждущий да обрящет.
правда, бог на закуску скуп:
был лишь хлеб да куриный хрящик.
жаль, что мы не сыграли в ящик,
выпив эту хмельную глубь…

даже если я с виду прежний
послезавтрашним «поутру»,
я не рядом, я где-то между –
недозомби и полутруп.
и течёт моя псевдонежность
в медный тазик с иссохших губ.
под пергаментом тонкой кожи –
волги вен. на плато стола
два стакана и ржавый ножик.
даже пиво нам не поможет
выжить в ужасе похмела…

опять меня пробило не по теме,
как будто я на судный день помечен...

я слишком остро ощущаю время –
его необратимую конечность.
секунды чертят минусы на коже,
в зрачки минуты капают усталость,
часы несут беду нейронной дрожи,
года кричат – как жить осталось мало.
так значит, смертью жизнь сама болеет,
неизлечимо, судорожно, больно?..
мне врали, говоря, что я взрослею –
я умирал с рождения невольно…

а жизнь неумолимо, как гангрена,
сжирающая с каждым мигом кости,
прокапывает горько внутривенно
мою уже семнадцатую осень…

ПАРОДИЯ

необратимая конечность

для опасений вроде нет причины –
я девственно-чиста, но каждый вечер
в себе я остро чувствую мужчину –
его необратимую конечность.

толпой мурашки бегают по коже,
конечность жжёт нутро упругой сталью.
такого однозначно быть не может –
как будто дух святой явился в спальне.

всю ночь нет от конечности покоя,
исчезнет морок только утром рано.
мне врали, говоря, что это больно –
скорее просто весело и странно.

но жизнь проходит, ведь ничто не вечно.
а мужа нет, и скоро стукнет тридцать.
никак необратимая конечность
не обретает плоть красавца-принца.

забросил всех: девчонок и ребят и жутко увлечён простым процессом:  придумываю новую тебя, листая файлы сказок о принцессах. придумываю. мучаюсь без сна. есть жертвенная радость в этом факте! пусть будет у тебя в глазах весна, с чертинкой, непоседливый характер, с грейпфрутовой горчинкой поцелуй, прозрачная, с загаром лёгким кожа…
такую забирай, люби, балуй! в такую не влюбиться невозможно! рисую, как умею. извини. в искусстве тонких линий я не точен, но точно знаю – господи храни! – в твоих руках и камень мироточит! всё, что с тобой случается – не вдруг. причин в тебе погибнуть очень много. и в омуте твоих горячих рук тону и я. и я живу в них богом!

пусть говорят: наивен твой процесс.
скажу в ответ: да вы, бывало, сами
придумывали собственных принцесс,
малышек с золотыми волосами.

ПАРОДИЯ

в бреду

(фонетический конструктор)

матросил всех девчонок, теребя, и шутка – за плечом бразды под прессом: бреду, смывая мову, пью тебя, лишь стая тайн и сказок об инцестах. в бреду смывает тучею весна, ест женственная правда в контрафакте! пусть будет у тебя казах без сна, с чертилкой не сосед ли вы? барак ли? гей, будто гой, торчит. кого целуй? про злачную сахару лёгких гложет…
такую сзади – рай ли, обалдуй? в строку ли нерв любить? це невозможно! кисуля, на уме не измени виску цветов – их ливень червоточин. но то, что с нами, господи хранит – твоих в рукав, и Каа Фенрира сточит! всё, что с трубой тут чалится – не друг. кричи себе про гидру осьминога. его мы с детства Игоря в игру втянули зря. и я же умник блогов!

пусть главный ряд, не ливень – вой про ценз.
скошу во вред: да, вымывало саммит.
в бреду бывали сотни их, принц ест
мартышек соло. дым на вора, Саня.

для бога всё во мне – резон
как урфин джюс надев очки меня испытывает он подвесив шариком на ниточке играет вертит так и сяк переполняя оболочку твердит мол третий сорт не брак а значит рано ставить точку сопит равняет по себе там оторвёт здесь сплющит походя то гибким сделает хребет то в дух святой добавит похоти то встроит демона а то приладит чудика крылатого…

а я податлив, я готов
впитать вселенную до атома
рискуя стать самим собой
боясь возможного величия
я принимаю вид любой
порой простой до неприличия
мой облик видимый – клише
есть руки, ноги, как положено
вот только ангела в душе
больного верой, тонкокожего
жалею, прячу между строк ...

пусть рукоплещет пьяно публика
не останавливайся, бог
крути меня как кубик рубика

ПАРОДИЯ

пластика

я далеко не идеал, и ты меня такой не любишь...
хирург взял шприц и скальпель взял: «сначала будем делать губы! потом на три размера грудь – наполним туго оболочку...» я – на попятный. он: «забудь! в таких делах не ставят точку!» пыхтел, сопел, строгал, пилил – был и настойчивым, и строгим: две пары рёбер удалил, на дыбе выпрямил мне ноги, а в пятки ботокс накачал, отрезал третий подбородок. я умоляла, он молчал, как заподлянский мастер Йодо...

а через месяц сняли швы,
ещё за три – сошли отёки.
мир не видал ещё, увы,
такой отпадной супер-тёлки!
ты о такой мечтал в душЕ,
и даже в дУше мог, наверно.
мой облик видимый – клише,
внутри я та же Даздраперма!
теперь весь мир у моих ног,
но ты меня боишься, кроткий…

хирург, мой гений, царь и бог,
обратно сделай мя уродкой!

не надо влюбляться в меня
меня очень скоро не станет
я кану частицей огня
в мерцающем южном тумане
я вытаю нежной звездой
в пылающем майском рассвете
оставшись кому-то бедой
кому-то пробелом в анкете
мне тот, кто глядит свысока
иную мечту приготовил

не надо ко мне привыкать
я сам привыкаю до крови

ПАРОДИЯ

чистосердечное признание

не надо влюбляться в меня –
вам честно признаюсь я в этом:
я жиголо, сволочь, маньяк,
хотя притворяюсь поэтом.
я вывернусь юрким зверьком,
объятьями вашими спёртый,
оставшись кому-то – стихом,
кому-то – ненужным абортом.
создатель – чудной старикан –
меня нелюбовью напичкал.

не надо ко мне привыкать –
я слишком плохая привычка.