Ирена Альбре / Написанные рецензии

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/219750/

Может лет через десять-двадцать
Я смогу подобрать слова;
Перестанет душа метаться,
Не закружится голова…
Может быть по одной орбите
Мы по жизни летим, скользя,
Не пройти, не свернуть, не выйти,
И не встретиться нам нельзя?
Обойдя континенты, страны,
И объехав весь шар земной,
Я искать, наконец, устану
Этот взгляд, и вернусь домой.
Может, чувства источит время,
Как смягчает стекло волна,
Срок имеет земное бремя,
Страсти можно испить до дна.
Может быть я смогу спокойно,
(Хоть и с нежностью) говорить,
Улыбаясь в душе невольно:
«Как любила я в двадцать три!».
На закате мутнеют краски,
Жизнь нельзя повернуть назад,
Только знаю, что так же ясно
Буду помнить твои глаза…
Время ляжет у ног устало,
Как послушный домашний пес,
В рунах памяти я оставлю
Вихри строчек и алых роз…
Будет теплый июльский вечер,
Будет пальцы ласкать прибой,
Только дрожь потревожит плечи,
Мысли будут полны тобой…
И лицо устремив к закату,
Поглощая глазами даль,
Снова сердце забьет стаккато,
Будто все же чего-то жаль.
Я волнам прошепчу, вздыхая,
Не жалея и не скорбя,
Что Любовь не имеет края,
От тебя, она. До тебя...

Тут в рецензиях много Лолиту упоминали. А у меня первая ассоциация была с Верой Павловой, считайте за комплимент, ее творчество я очень люблю )

Заблудшим душам

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/201719/

Не претендуя ни на массовость, ни на фатальность,
Забросив рифмы, сомнения, собственное мироощущение,
Я потеряла координацию и тональность,
А строчкам без разницы, будь то обольщение или отвращение.
Банальный суицид, чарующий наблюдателей,
Так зрелищен по сравнению с вежливым рукопожатием,
Он манит их, головами качающих, якобы, в неприятии,
А на деле, смакующих кровавых слепых обожателей.
Сломанных кукол с выколотыми глазами
Девочки любят больше, чем принцесс в кринолинах,
Потому что есть иллюзия, что под синтетическими волосами,
Больше подлинной жизни, надлома и повадок звериных.
И девочки взрослеют, меняют кукол на сигареты,
На яркий лак, вызывающую тошноту помаду,
Они бродят потерянные по перенаселенной одиночествами планете,
Миллиардами замедленного действия гранатами.
И поэтому всматриваются так обреченно и вкрадчиво,
В каждого, кто улыбнулся, кто дотронулся ненароком,
Им и не надо, чтобы с букетами, письмами и деньгами потраченными,
А надо лаконично, нечаянно и немного.
Чтобы, когда смотришь на полыхающую под ногами бездну,
На дне которой роятся прошлое и настоящее,
И ровно шаг – и можно взять и навеки исчезнуть,
Вдруг чья-то ладонь ляжет в твою, естественно, ненавязчиво.
Как будто и не было бессонных ночей и разбитых стаканов,
И крика такой внутренней мощности, что только воздух губами хватали,
Как будто на чужой и холодной планете вдруг встретились двое пришельцев странных,
И оказалось, что их орбиты местами похожи и вдруг совпали.
И сутками молча обо всем на свете, смеясь ли, плача ли, они друг другу сказали,
И рвал занавески на окнах с цепи сорвавшийся ветер, и доносился шум поездов с вокзала,
И со двора как прежде никогда громко смеялись и кричали дети,
Будто эта странная эпидемия в атмосферу попала.
Да только не каждый ее увидит, почувствует, пропустит сквозь тонкие вены,
И большинству все так же блуждать, уповать, скитаться,
И не на каждой изменчивой раскуроченной переменной
Суждено встретиться, совпасть двум одиноким скитальцам.
Петли судеб, вершители грез, обстоятельств, реальностей,
Сшиты накрепко временем, разумом, собственными запретами,
И небо тучами грозовыми с утра затянуто, и опять у подъезда «скорой» стоит карета.
И девочка лепечет сорвавшимся сломленным голосом, и руки трясутся, глаза как блюдца:
«Вы меня совершенно не слышите, не понимаете, и уже завтра даже не вспомните,
Для вас я – лишь заполненый бланк отчетности, один из сотен статистических плюсов».
И уйдет куда-то в себя, в глубину, где вертят мысли пружинки-маятники,
И хватая ртом удушливый воздух, поняв, что вот она, грань предела,
Вдруг сорвется, вздрогнет и заплачет как маленькая:
«Неужели я слишком многого от жизни хотела?».