Ирена Альбре / Написанные рецензии

http://www.grafomanam.net/poem/293925

     Знаешь, Ноябрь не терпит шальных эмоций и летней прыти, ты инстинктивно садишься в угол и слушаешь тишину, в кончиках пальцев струятся волокна незримой нити, той, что не рвется, лишь снова растет в длину.
     Дождь нескончаем, испытывает на прочность то, что имело смысл, и вчера считалось за абсолют, я согреваюсь памятью прошлого и рикошетом строчек, что неизменно являются главной из всех валют.
     Мокрых зонтов конфетти на изгибах продрогших улиц, город забыл, что когда-то он видел солнце и облака, я надеваю перчатки, пью много кофе, и часто хмурюсь, а иногда даже плачу из-за глупого пустяка.
     Сердце не согревается ни глинтвейном, ни крепким чаем, времени пульс безразлично  сцепляет секунды в дни, и выдыхая в подушку отчаянное: «Скучаю…», мысленно добавляю: «Пусть Небо тебя хранит!».
     Помни, срок давности, тот, которым нас всех стращают, свойственен только вещам, что изначально имели срок; я же ношу в подреберье то, что все упрощает, что не отнимут ни Время, ни люди, ни злой курок.
     Я засыпаю и разум легко расстается с лишним, мысли меняют теченье, стремятся на юго-восток; прошлое смотрит с улыбкой из детской любимой книжки, где откликается Вечность на фразу: «Лети, лепесток!».

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/287756/

Будни — матовые полоски
Зебры, сломанный светофор
Посылает лишь отголоски,
Кто-то в небе просыпал блестки,
Мы — космические подростки,
Вечность нам для забав простор.

Я умею играть словами,
Формой, смыслами, глубиной;
Хочешь, будет тебе цунами,
Хочешь, радуга над волнами,
Или, «жаль, я больна не Вами»,
Хуже, правда, что «Вы не мной»...

Я в горсти собираю рифмы,
По бумаге пускаю вплавь,
Слишком много подводных рифов,
Слишком много секретных грифов,
И, неслышно подкравшись с бритвой,
Полоснет по гортани явь.

Все мы кружим по бездорожью,
Ищем истин, утех, страстей;
Кто конвойный, а кто острожник,
Кто наотмашь, кто осторожно,
Мы как дети стоим над рожью,
А от Бога все нет вестей.

Подо льдинами дремлют вёсны,
Многоточия в голове...
Ты в глаза мне заглянешь просто,
И ответишь на все вопросы,
И уронишь в открытый космос
Односложным своим: «Привет!».

Бездна манит в свои глубины,
Аварийные маяки
Не горят, как в оскале львином
Не увидишь и половины,
Оступился и вниз лавиной...

...Ты подхватишь движеньем длинным,
И удержишь в кольце руки.

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/219748/

Оксигенация – это не под давлением кислород,
Хотя и гипер-, и тяжесть, и бездыханность,
Глупое, детское, смотришь на этот рот
Будто впервые. Воспринимай как данность:
Мостик не проложили и не добраться вброд.
Мама, пожалуйста, я доплыву, я сумею,
Видишь, совсем у берега, неглубоко.. Так близко
До края бездны, и ноги уже немеют,
Мама, позволь мне хотя бы воды напиться,
Жажду ослабить… Такое большое море,
Сколько на дне его маленьких и отважных
Юнг оказалось в попытке играть с волною,
Не замечая приказов и доводов экипажа.
Нечем дышать, это не лечится медициной,
Маска – предмет для фарса, не для спасенья,
Нет, мама, нету на свете такой вакцины,
Как заразилась? Кажется в воскресенье
Или другим заснеженным, заметенным
Днем, что накрыл дороги, дома и души,
Нет, никаких симптомов, в кварталах темных
Ветер в лицо хлестал, видимо он нарушил
Хрупкую ощущенческую границу
Между ДО этого странного рокового мига
И сразу после. Дальше туман, голоса и лица…
Мама, всё было как в глупых любовных книгах.
Сразу. Захвачена. Выпита. Обречена.
Словно провал во мрак, за границы теней и света,
Вечер хмелел под тяжестью глупостей и вина,
Мерил секунды зажженный фитиль сигареты,
Память снимала скупое немое кино.
Теннисный мячик в груди отбивал наугад
Странный мотив, словно с вечером был заодно,
Резко, скачками, не в такт и не в лад, невпопад…
Ассиметричность рвала пространство на лоскуты,
Часть затерялась в памяти, часть хранится,
Их лаконично набросанные черты
Тают как эхо от крика на юг улетевшей птицы,
Джокеры вброшены. Разведены мосты.
И ты летишь, летишь сквозь кольцо пустоты…
Душит май неразгаданностью сюжета,
Можно на миг ступить на остов неизведанной широты,
Только чужие взгляды, в конечном итоге, отнимут и это.
Оксигенация, мама, – это  вот этот рот
Вдруг накрывает твой. И в глазах темнеет,
И по венам хлещет этот твой кислород
Так, что ты падаешь… Мама, забудь Гименея,
Это не твой святой и не мой поворот,
Хочется дальше, больше, глубже, еще нежнее…
И вот тогда, через впустую потраченный год,
Сбросить сомнений бремя и выйти из группы риска,
Разом простить за всё весь человеческий род,
И вдруг осознать, что берег далекий венчает пристань.

____________

Написано под воздействием Мартини. Мартини было много...
Да и кому в трезвом уме вообще придет в голову "воспевать в стихах" оксигенацию?! ;-)

Заблудшим душам

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/201719/

Не претендуя ни на массовость, ни на фатальность,
Забросив рифмы, сомнения, собственное мироощущение,
Я потеряла координацию и тональность,
А строчкам без разницы, будь то обольщение или отвращение.
Банальный суицид, чарующий наблюдателей,
Так зрелищен по сравнению с вежливым рукопожатием,
Он манит их, головами качающих, якобы, в неприятии,
А на деле, смакующих кровавых слепых обожателей.
Сломанных кукол с выколотыми глазами
Девочки любят больше, чем принцесс в кринолинах,
Потому что есть иллюзия, что под синтетическими волосами,
Больше подлинной жизни, надлома и повадок звериных.
И девочки взрослеют, меняют кукол на сигареты,
На яркий лак, вызывающую тошноту помаду,
Они бродят потерянные по перенаселенной одиночествами планете,
Миллиардами замедленного действия гранатами.
И поэтому всматриваются так обреченно и вкрадчиво,
В каждого, кто улыбнулся, кто дотронулся ненароком,
Им и не надо, чтобы с букетами, письмами и деньгами потраченными,
А надо лаконично, нечаянно и немного.
Чтобы, когда смотришь на полыхающую под ногами бездну,
На дне которой роятся прошлое и настоящее,
И ровно шаг – и можно взять и навеки исчезнуть,
Вдруг чья-то ладонь ляжет в твою, естественно, ненавязчиво.
Как будто и не было бессонных ночей и  разбитых стаканов,
И крика такой внутренней мощности, что только воздух губами хватали,
Как будто на чужой и холодной планете вдруг встретились двое пришельцев странных,
И оказалось, что их орбиты местами похожи и вдруг совпали.
И сутками молча обо всем на свете, смеясь ли, плача ли, они друг другу сказали,
И рвал занавески на окнах с цепи сорвавшийся ветер, и доносился шум поездов с вокзала,
И со двора как прежде никогда громко смеялись и кричали дети,
Будто эта странная эпидемия в атмосферу попала.
Да только не каждый ее увидит, почувствует, пропустит сквозь тонкие вены,
И большинству все так же блуждать, уповать, скитаться,
И не на каждой изменчивой раскуроченной переменной
Суждено встретиться, совпасть двум одиноким скитальцам.
Петли судеб, вершители грез, обстоятельств, реальностей,
Сшиты накрепко временем, разумом, собственными запретами,
И небо тучами грозовыми с утра затянуто, и опять у подъезда «скорой» стоит карета.
И девочка лепечет сорвавшимся сломленным голосом, и руки трясутся, глаза как блюдца:
«Вы меня совершенно не слышите, не понимаете, и уже завтра даже не вспомните,
Для вас я – лишь  заполненый бланк отчетности, один из сотен статистических плюсов».
И уйдет куда-то в себя, в глубину, где вертят мысли пружинки-маятники,
И хватая ртом удушливый воздух, поняв, что вот она, грань предела,
Вдруг сорвется, вздрогнет и заплачет как маленькая:
«Неужели я слишком многого от жизни хотела?».

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/282036/

                      «Он улетел, но обещал вернуться…» ©

Мы с Июлем сидим и играем в карты,
В дождь – «на правду», в солнце – на раздеванье,
Он смеется младенческому азарту,
Что меня на глупости подмывает.

Мы читаем Маркеса, пьем мохито,
Изучаем чувственность окончаний:
Нервных, плотских, словесных, идя на хитрость,
Он тебя рисует во сне ночами.

Улыбаясь, приносит из тридевятых
От тебя приветы и скобки смайлов,
Я не в силах противиться тем крылатым,
Что живут под ребрами жизнью тайной.

Ты смеешься и пристально смотришь с фото:
Я твои руками сжимаю плечи;
И не надо ни зелий, ни приворотов,
Только нужных слов, чтоб тебя облечь в них.

Вечер. Вторник. Сижу и реву как дура,
Потому, что этот Июль не вечен;
Он молчит. Он знает, что нет микстуры
От прощаний, ведь и ему не легче.

Он без тени усмешки мне обещает:
«Снова будут встречи, и будут строки…»,
И поит меня крепким зеленым чаем,
Смотрит взглядом пристальным и глубоким.

Напоследок игриво мне треплет челку,
Я кусаю губы. Стоим в прихожей.
Он с улыбкой коснется дверной защелки:
«Больше я тебе ничего не должен!».

31 июля 2012 года

Ссылка на стихотворение http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/164779/

Ссылка на конкурс http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/201205.lim10-lst20/

Тетради - в клетку, с оравой букв,
Небрежных, пойманных на бегу,
И заточенных на берегу
Моих скрижалей.

Эскиз запоротых дум и драм,
Ночных, смеющихся по утрам,
Ты и не рад бы таким дарам,
Но набежали.

Осколком, жалящим наугад,
Бывает чей-то случайный взгляд,
Однажды брошенный невпопад,
Он настигает.

Конфетой с привкусом коньяка
Надкусишь истину по бокам,
Она бессмысленна и горька,
И утекает.

И время будто помчалось вспять,
Чтоб не сорваться и устоять,
Вцепившись в прошлого рукоять,
Молчу и внемлю.

Качнутся в отблесках тишины
Миры, где душам даруют сны,
Откуда все мы извлечены
Сюда, на Землю.

Сознанье резко пронзает ток,
Горячий давящий кровоток,
И тяжесть собственных рук и ног,
Я привыкаю.

На Свет родиться пришел черед,
И Ангел палец к губам прижмет,
Чтоб не попались мне наперед
Ключи от Рая.