Сергей Вострецов / Написанные рецензии

посвящается 50-му туру еженедельного конкурса
«Понедельник начинается в субботу»

Родился день. Назвали – Понедельник.
Зачем? Забыли, что давно их отменить –
все понедельники! – призвал бездельник,
и от субботы протянуть лениво нить,
минуя воскресенье – ррраз, во вторник,
а может – в пятницу… Послать бы все дела –
и, перья осыпая, в ритме вторить:
«Не в понедельник бы нас мама родила…»

А… ну и ладно! Ты рождён в субботу,
мой Понедельник – юный принц, бреттёр, король…
Забыв об отдыхе, семье, работе,
твой подданный меняет маски, лепит роль…
Прозрачны маски, неумелы роли,
редки аплодисменты свиты короля.
Прикрыв глаза, на тайных играх троллей,
на сером – ставишь крест. Твой черно-бел рояль.

Так здравствуй – с юбилеем, Понедельник!
В субботу вновь почтарь фантазий – в лёт.
Твой раб, твой смерд (а может, и подельник)
палитру радуг вплавит в черно-белый лёд –
и брызнет акварель от нот клавира,
и вновь обнимет и укроет от невзгод
Корделия слабеющего Лира…
И улыбнётся (пусть сквозь слёзы) небосвод.

15.06.2013

День какой-то пакостный,
ничего не надо мне,
нервы перепачканы –
в яме я, на дне.
В глупой ссоре – с милою…
Смыл следы, как небыль слов,
грозовыми ливнями
хмурый небосвод.

Как вернуть любимую –
мне б спросить кого-нибудь…
Словно поле минное –
ветра свист: «Забудь…»
Я спросил у реченьки,
речка отвечала мне:
«Ты бы не перечил ей,
усмирил свой гнев…»

Я спросил у ясеня* –
листья прошептали мне:
«Будут ночи ясные,
будет светлый день –
только ты любимую
унеси на облаке,
а обиды мнимые
стисни в кулаке».

Солнце улыбнулось мне:
«Я играю грозами,
чтоб умылись ливнями
синие глаза».
Выйду в зорьку раннюю,
с росами да песнями,
и найду желанную,
милую – в себе.

Мой крохотный мальчик,
Воробышек славный,
В глазах – необъятная синь,
Вспорхнуть бы, взлететь
В этот день лучезарный,
Расправить бы крылья…
Прости.

Какая-то злая, жестокая сила
Простёрла угрюмо крыла,
Всё небо, и звёзды,
и солнце затмила,
И ядом сочатся слова:
Ты маленький,
жалкий и слабый цветочек,
И выше – трава-мурава,
В пыли придорожной –
ты серый комочек,
И ждёт тебя в небе Луна…

Но малый комочек,
Как слабый росточек,
На краешке самом Земли –
Вцепился, прижался,
И силы набрался –
И взмыл!
Высоко!
Вопреки!

Мой крохотный мальчик,
Воробышек слабый,
В глазах – необъятная синь…
Какая же сила в тебе,
Лучезарный!
Приди и спаси всех,
Максим.

Я видел свет над бухтой Карантинной
и приближался, трогал свет руками –
он тёплый и шершавый, как картина,
где щурится на солнце старый камень…

Свет одряхлел, пропали капители,
и хоть стоически он держит ордер,
над ним сгущаются зловеще тени…
То – легионы римлян, гуннов орды,
купцы из Генуи, менялы Яффы,
опальный папа, галльские мортиры,
помёт смертельный чёрных птиц люфтваффе –
все, все хотели свет затмить – от мира…  

Здесь злыми вихрями сносило башни,
глазницы окон засыпало пылью,
и пылью стало всё, что было важным…
Но к небесам античность воспарила.
Укачивает горечь Понт Эвксинский,
просолены волной и быль, и небыль,
тысячелетья – в крохотной песчинке…
А колоннада стойко держит небо.

Я вижу свет над бухтой Карантинной,
иду – и ощущаю свет руками:
он тёплый и шершавый, как картина…
И щурится на солнце добрый камень.

Всего три слова вымучил в записке:
«Как выше упомянуто…»
Ну что за бред!
В зените солнце,
зеленеют листья,
но тот же нескончаемый проект
всё не даёт покоя, душит
в объятьях формул,
чертежей и схем,
Как будто только он и нужен
в решеньи жизненных проблем.

...Но где-то есть ещё
весёлые подружки,
бездумные «ха-ха», «хи-хи»,
а то вдруг,
ритмами без слов послушных,
приснятся невзначай стихи.