Валентина Криш / Написанные рецензии

Чем сердце успокоится

Пусть то, что было, никак не вытянуть из отбоя,
а то, что будет, уже скользнуло из рукава -
в дороге дальней,
в казенном доме,
в пустых любовях
червовой даме некоронованной куковать.
Построив принцев - по масти, росту и по ранжиру -
ронять задумчиво стылый пепел в литой рассвет,
растить шиповник,
шипеть на кошку,
беситься с жиру
и, подставляя плечо и спину, сходить на нет
раз -надцать в день.
Отпускать привычно грехи и рифмы
почти на волю, в пампасы ломких покатых крыш,
и ждать, что скоро корабль чинно скользнет над рифом
и парус будет, конечно, ал и немного рыж.
И будет утро. И сердце глупое снова дрогнет
и точно чем-то да успокоится.
Говорят,
порой и надо: горячий латтэ да сливки горкой,
да за окном яркой птичьей стайкой - прищепки в ряд.

Нам как, добавляться заново? Если да, то вот. Если нет - гоните поганой метлой))

это "жу-жу"

http://www.grafomanam.net/poem/310497

Это "жу-жу", конечно же, неспроста:
вьется у ног ничейная полоса -
вроде и мелочь, несколько метров, но
сразу за нею линия Мажино.
Так и живем -
у каждого свой окоп,
вход заколочен,
рядом табличка "Стоп".
Буен шиповник,
омут предельно тих,
и как ни рвись - уже не сбежать от них.

Это "жу-жу" не в такт.
Слышишь?
Там, внутри
солнце несется в танце, -
и раз два три -
плавится с пульсом,
кружится в унисон.
В этой войне, наверное, был резон?
Вспомнишь?
Ну вот, и я так и не смогла...
Нынче вода во облацех - как смола.
Не разобраться - все поросло быльем.
... тянет подснежник венчик сквозь бурелом.
В старых траншеях - битые кирпичи.
Может, и хватит? Может быть, помолчим?
Может...
и к черту это "жу-жу"!
Смотри:
я
выпускаю
солнце -
и
раз
два
три

http://www.grafomanam.net/poem/305589

Пусть то, что было, никак не вытянуть из отбоя,
а то, что будет, уже скользнуло из рукава -
в дороге дальней,
в казенном доме,
в пустых любовях
червовой даме некоронованной куковать.
Построив принцев - по масти, росту и по ранжиру -
ронять задумчиво стылый пепел в литой рассвет,
растить шиповник,
шипеть на кошку,
беситься с жиру
и, подставляя плечо и спину, сходить на нет
раз -надцать в день.
Отпускать привычно грехи и рифмы
почти на волю, в пампасы ломких покатых крыш,
и ждать, что скоро корабль чинно пройдет по рифам
и парус будет, конечно, ал и немного рыж.
И будет утро. И сердце глупое снова дрогнет
и точно чем-то да успокоится.
Говорят,
всего и надо: ванильный латтэ да сливки горкой,
да за окном яркой птичьей стайкой - прищепки в ряд.

Женщина

- Бог, не суди! - Ты не был
Женщиной на земле!
                       М. Цветаева

В  кармане - обрывки бумаги да несколько крон,
а плащик на рыбьем меху не по-зимнему тонок.
И хрупкая женщина - солнце забывший ребенок -
стучит каблучками. Пусть в городе этом сыром

покорно читают молитвы уставшие петь.
Воробышек сизый летел за ключом журавлиным,
но снова отстал. Вы протянете руку, Марина?
Он серый? Он синий? А церкви угрюмая клеть

по-прежнему рядом. Горяч и чуть-чуть бестолков,
срывается стих - бесприютен, свободен, бездомен -
и грешная женщина  вверх поднимает ладони,
чтоб крошками слов накормить равнодушных богов.

* * * (это такая игра...)

В тучи привычно впечатан размытый диск.
Падают мерзлые клочья на скаты крыш.
Это такая игра.
Ты не спишь, Малыш?
Купол над нами сегодня высок и льдист.
Это такая игра.
Нарисуй звезду,
и отпусти ее - вверх улетит ли, вниз...
Стенки пиалы небесной на наш карниз
давят сегодня особенно сильно.
Дух
прошлых Хануки, Навруза и Рождества
снова являлся немногим. Рисуй рассвет
для не сумевших согреться.
Тяжел и сед
груз февраля на плечах моих и черства
Солнца лепешка - пылится в углу.
Малыш, лучше лекарства от взрослости нет - рисуй!
Может, у них и сурки, а у нас - барсук
тень свою ловит за хвост.
Если ты не спишь,
кистью коснись невесомых ночных стропил -
выгнутся своды, как мыльный пузырь.
Поверь
в эту игру. Нарисуешь на крыше дверь -
будет весна.
Ах, Малыш мой, не спи!
Не спи...