Tур - 92: "С Александром Сергеичем" (конкурс завершен)

НАТАЛИ.
Собираясь на бал,
Веселилась ,порхала –
Так приятно внимание:
Там генералы,
Там весь города цвет,
Но она будет лучшей!
Всё внимание ей,
Можно мужа помучить
(не со зла, а от скуки)!
Пусть знает весь свет:
Не способна быть букой
Красота в 20 лет.
А случилось несчастье-
Её обвинили,
Обозвали кокеткой,
Пригвоздили к столбу.
Удивлённую девочку
Взглядами били
Очень остро и метко
По чистому лбу.
Как она горевала!
Да было уж поздно.
Поднимала детей,
Тихо-скромно жила.
Но опять танцевала…
«Ах как это можно?
Почему в монастырь
Навсегда не ушла»?
Не спешите судить
За кокетство Наталью!
Не забыли, что душу
Любил в ней поэт?
Красоте ль не простить?
Даже в час свой печальный,
Перед смертью сказал,
Что вины на ней нет.
К ней спешил он всегда
Из путей своих дальних,
Ей писал о главнейших
Движеньях души,
Без неё становился
Больным и печальным,
И ,рожденные ею,
Рссли малыши.

Незаметно и буднично
Годы тянулись.
Больше века судили
Вдову вновь и вновь.
Что же вы уважения
К ней не вернули?
Ведь была так прекрасна
Поэта любовь!

Стихами Бога теребя,
Ветвь под собой не тронь пилою –
Не стоит очернять хулою
Всё то, что было до тебя.

Не плюй в колодец, друг поэт!
Пусть ты колодезную воду
Не ценишь – гадить смысла нет.
Тебе ль решать, кто люб народу?
Что – пустота? Что – солнца свет?
Свой пыл для рифм прибереги!

В напитках страсти неумерен,
Люби, что хочешь. Но... смолчи –
Не ты от истины ключи
Хранишь. Хоть и стоишь у двери...

А я из Пушкинской строки
Своих детей поить намерен!

                  "В раю,конечно, климат лучше,
                   Зато в аду общество интересней"

- Ну, что, брат Пушкин,заскучал?
Что  головой поник?
- Да, нет, дружище, одичал
без юных дев и книг.
- А что, у вас там нет балов,
дуэлей и интриг?!
- Здесь нет прохода от попов,
и звона их  вериг!
- А, что у вас там и стихов
не любят почитать!?
- Тут все «святые», без грехов.
Здесь не кому мечтать.
- А с кем проводишь вечера?
И  пьешь своё «Клико»?
- С Дантесом ужинал вчера.
Зашла Шанель Коко.
- С Дантесом!!! Что за ерунда?!
Ведь верно шутишь ты?!
- Да, нет… мы «не разлей вода»,
как «пуля» и «висты».
Как вспомнят грешного меня,
помянут и его.
И не проходит здесь и  дня
без Жоржа моего.
- Но это же какой-то мрак!
Быть может ты в бреду?
- О, нет, здесь всё, мой друг, не так...
А общество  в аду…..

Предвижу всё, но не писать
Сейчас уж не хватает мочи:
Пегас мне в ухо игогочет,
Роняя пёрышки в тетрадь.
Чего хочу? с какою целью
Мараю строчкой монитор?
Не видя блюда с вермишелью,
И строгих глаз жены в упор...

Вас нынче так некстати втретил!
…....................................................
...Сейчас продолжу (ем спагетти!)
…....................................................
На заседание ЛИТО,
Когда читал стихи пред всеми,
Золотокудрый, как Есенин,
Зачем явились вы, в манто?
Я был уже почти что членом,
(Билет – почти в руках держал!)
И мир коленопреклоненный
Почти у ног моих лежал;
Возникли вы в дверном проёме
И, саркастически смеясь,
Одним щелчком втоптали в грязь
Мой поэтизм, во всём объёме!

Я тридцать лет не видел вас,
Татьяна... как вас там?.. Петровна!
С тех пор как наш десятый класс
Со школы вышел поголовно.
И вновь – забытые слова
(Какое низкое коварство!):
- Садись, Телегин! Ставлю два!
…...........................................
Жена! Ещё сто грамм "лекарства"!

Бледный вечер, ветхий стих –
Чёрно-белая картина.
Вечной речи ветер стих  –
Строкам с веком по пути,
На бумаге паутина.
Мудрый график, часовщик
В небесах вращает стрелки
Утра трафик сообщит
Светом солнечной горелки.

Резкий профиль, пламя свеч,
Тени серая палитра –
Редкий профи, знамя-речь –
Нас строфой предостеречь
Жаждет главный из пиитов.
Вот и утро, наконец
В календарь вписалось, словно
Сотни мудрых под обрез
Встали в книгах русским словом.

Он знал, что большинство его читателей
На этот свет не родилось пока.
Еще ни дня счастливцы не истратили,
Вина не пригубили ни глотка.

К нему порой являлось искушение:
Прервать повествования канву
И обращеньем к новым поколеньям
Закончить сочинения главу.

Мы к дням своим прикованы, как пленники
Так почему бы через толщу лет
Не помахать рукою соплеменникам
И не послать им дружеский привет.

Он верил, что при всем своем могуществе,
С которым он, конечно, не знаком,
Мы русскими останемся по сущности,
С живым и сильным нашим языком,

Который понесет его создания
К далеким берегам иных времен,
Где их воспримут сердцем и сознанием -
И нас благодарил за это он.

Над рукописью голову курчавую
Подняв и отложив на миг перо,
Он с нами говорил, как равный с равными, -
В все-таки поглядывал хитро.

Мол, все закону времени послушны мы:
Мне тлеть, а вам, как водится, цвести –
Но только старика поэта Пушкина
Попробуйте-ка, братцы, превзойти!

И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута — и стихи свободно потекут.

Осень. А.С.Пушкин, Болдино, октябрь 1833

Откуда взялось слово «осенить»?
Попробую, логично рассуждая,
Вполне доступно это объяснить,
В излишние детали не впадая:

Весной и летом плохо шли дела,
В сезоны эти сочинялось вяло,
Зима Поэту более мила,
А осенью Поэта осеняло.

И я, Одесса, твой
на все года дурило -
мне в эти небеса
вовеки не пристать,
где Пушкина впервой
и гонораром одарили
и послужило поводом
"Онегина" писать.

Крутые берега
морской Одессой слыли,
желанье объясниться ей
почти с ума свело,
где волны в шторм
                        солённые
голодные и злые,
непресен житний хлеб
и крепкое вино.

Франт Пушкин, наш арап,
ценя лощённый ноготь,
где перстень в сто карат -
напёрсточек носил,
большого ждал прощения
и маленькую похоть,
которая смеялась ли -
играла буйством сил.

И подняты волной
спрессованные воды -
червлёное червонное
чернённого черней -
покойны и невинные
с чертою небосвода
и гложет червь сомнения
не короля червей.

Вижу - облака и человека
Огромного, выше облаков,
С голосом Маяковского; свесив
Ноги, на облаке молоко

Пьет и трясет золотыми
Кудрями с чертами лица
Есенинскими бесстыдный
Повеса; рядом, глаза-озерца

В мир распахнув, тоскует
О ком-то блоковский персонаж.
Вижу по облакам, рискуя
Упасть, цветаевская весна

Бежит навстречу безумству
Августа. Проницая даль
Облачную, в строгих рисунках
Ахматовскую печаль

Вижу. Я вижу - на туче
Ливневой восседает муж
Мудрый, седой, созвучный
Тайнам пастернаковских муз;

Возлежит на пуховых подушках
Пленник хмурого ноября,
Мандельштамовскую душу
Изморозивший в лагерях.

Вижу многие-многие сонмы
Честных, горьких, живых
Повелителей слов высоких,
Дум высоких, и знаю – у синевы,

Звенящей над облаками
В эмпирее пушкинской чистоты,
Есть время поднять все камни,
Брошенные в земную стынь…

Бог весть когда, в какой земле – никто не ведат – свеча горела на столе у бабки с дедом. А дальше все, как бард писал, все по сюжету: вдруг  ниспослали небеса проблемы деду: корыто, нищета, долги, рыбалка, травы...

А дед возьми, пренебреги  своей халявой.

И бабка молвила: "Позор!", — шуруя в печке, — "Ты видишь сам, какой разор на этих свечках! Как спотыкалась я не раз  по этой теми, не видно, можно как под глаз положить тени".

Вся  недовольна, волчья сыть, и молвит баба: "Слабо, что ль, было попросить ночник хотя бы! У ей ведь этого добра,  у этой твари!.. Пусть  не ночник – хотя бы бра,  или фонарик.

Ах, нет! не торопись, мон шер, уж коль есть выбор, проси, пожалуй что, торшер у этой рыбы.
Ты что, намылился уже? Какой ты шустрый! Ну, на хрена нам тот торшер? Проси уж люстру!
Нет, ты уж рыбу потряси — хоть раз будь хитрым! — прожектор у нее  проси, тот, перисхилтон! "

Старик прикинул: "Нужно ЛЭП,  откат Чубайсам..."
Подумал, ликом просветлел:
— А ну-ка, бабка...

И все запросы решены для бабки разом: желаешь света? – хрен на ны! – фонарь под глазом!

Он - светский лев и озорной повеса,
Родной России пламенный пиит.
И без него кто помнил бы Дантеса?
Но выстрел грянул, и Поэт убит.
Погиб Поэт, но не убито Слово
И "чудное мгновение" души.
И строчки по складам читают снова
В начальной школе наши малыши.
По всей земле, от края и до края,
Влюбляется "всяк сущий в ней язык"
В Татьяну Ларину, "Онегина" читая,
И узнаёт, что "друг степей - калмык".
Оденется земля и в зелень, и в багрянец,
И в белый снег, и в первые цветы.
Но помнят люди, русский африканец
Несёт им "гений чистой красоты".

"Татьяна списана с меня", -
Так рассуждала я девчонкой,
Была такой же томной, тонкой,
С глазами, полными огня,
Влюблялась пылко, беззаветно,
И первой признавалась я,
Своих волнений не тая,
В мятежных чувствах. Безответно.
Ах, дерзкая! Как я могла
Себя сравнить с Его Татьяной!
Но...эта мысль так постоянно,
Так трепетно во мне жила.
Я поняла: люблю Его,
Хочу Его быть "милой Таней".
О,Пушкин! Мой предел мечтаний
Стал частью сердца моего.
"Пустое вы сердечным ты"
В душе давно я заменила,
Мне образ чувственный и милый
Всегда сиял из темноты.
"Что в имени тебе моём?", -
Ты спрашивал через столетья -
Любовь и боль в моём ответе,
Не "звук ночной в лесу глухом".

.
           &    &    &

За что бы, кажется, ни взялся –
повсюду мне его строфа
мерещится, каким бы галсом
ни раздувался сарафан
моей непостоянной музы,
однако, вяжут эти узы.
Не распустившийся подол,
не ножки. что под ним нашёл,
но душу. Пленная, к тому же,
и не торопится рыдать
или холодный повод дать –
гадать коварнейшему мужу –
напротив – в клетке из его
размеров – ей милей всего!

   10.06.2014
* * *

ПУШКИН

Слово, емкое, как море,
Что в себя вобрало вдруг
Счастье, радость, боль и горе,
Целый сонм сердечных мук.

Пушкин – гений и мессия,
Космос, что доступен всем,
Без него страна Россия
Не случилась бы совсем.

Господа, поставьте свечку,
Помолитесь, что есть сил,
Выстрел тот на Черной речке
Всех людей осиротил!

«Над вымыслом  слезами обольюсь»…
И вновь полночи с книжкой…
В зеленом глянце модный переплет.
Хоть за окном июль – вершина лета,
Метель стучится в окна, ставни рвет.

Смежает веки сон, в туманы мысль одета.
Я в храме с Бурминым пред  алтарем.
Обвенчаны. «Целуйтесь».  Где ж Владимир?
Ах, батюшки! Не он, не он, не  он!  
Душа в смятении, метель все злее воет.
Ног под собой не чую и без чувств валюсь…
Внезапный бой часов меня от сна пробудит,
Своим виденьям сонно улыбнусь:
Пригрезится ж такое! Это ж надо!
«Над вымыслом  слезами обольюсь»…

Лесною стежкою бежать в лаптях неловко.
В холщовом сарафане Бетси не узнать.
Я барышня, а не крестьянка (вот плутовка!),
Но Берестов о том не должен знать.

Светлеет за окном.  Под утро крепче спится.
Картежною игрой охвачен Петербург.
Семерка, тройка, туз – я открываю карты…
«Над вымыслом  слезами обольюсь»…

Ночь пролетела, с книжкою раскрытой,
От слез распухшая, встречаю я рассвет.
Мне пушкинская проза душу лечит.
«Поэт в России больше, чем поэт».

Хоть до свадьбы все гладко и ладно, но…  коварна жена, как данайцы,-
Как уверено, нагло и жадно начала загибать свои пальцы:
«Ты, во-первых, купи новый телек, во-вторых, новый «Мерс» из салона»...  
И буквально в теченье недели список вырос до нового дома.

Я старательный, крепкий, упругий, есть во мне работящая жила,
Но такая  практичность супруги меня несколько насторожила:
«Все у нас впереди, дорогая, - будут счастливо годы прожиты.
Для начала  прошу  тебя, Зая, ты немножко умерь аппетиты.

Сократи малость список желаний - я пока подарю тебе книгу,
Чтобы скрасить твое ожиданье в предвкушеньи счастливого мига.
Это очень полезный подарок: оберег твой семейный - не меньше.
Это  клапан для выпуска пара, это  азбука жизни для женщин.

И в жару и в январскую стужу намекнет тебе, как  разобраться,
Как всегда быть желанной для мужа, как не сориться и не ругаться.
В ней - устав нашей жизни семейной, с ней желание командовать  тает…»
Нелегко прочитать было ей, но … согласилась жена: «Помогает».

Жизнь как в сказке лучами играет, словно к счастью открылись ворота.
И достаток уже набирает потихоньку свои обороты.
И теперь мы живем душа в душу, разлучит нас лишь только могила,
А раздор  наш покой не нарушит, ведь жена наизусть заучила
И тихонечко шепчет мне в ухо, не бранясь, не скандаля, не споря:
«Жил старик со своею старухой у  самого синего моря…»

Гипсовый Пушкин печальный стоит у тенистой аллеи.
Просто задумался он, или о чём-то жалеет?

Свежими каплями крови петуньи на клумбе алеют.
Липы, берёзки и клёны в маленьком парке стареют...

Помнят, как Ленина бюст стрял у центральной аллеи.
Со знаменем красным юнец падал пред ним на колени...

Старинный динамик хрипел про лучшую жизнь и про лето...
Сжигал Ободзинский души глазами "чайного цвета"...

Потрескался старый асфальт, качели всё те же ржавеют.
И только великий поэт немного о прошлом жалеет...

Видел я трех царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий хоть и упек меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на четвертого не желаю; от добра добра не ищут.
                                                                                        А.С.Пушкин

Властители земель чредою многосменной
Проходят парой строк по Летописи лет.
Но множеством томов  внушительной поэмы
Властитель дум живёт – певец, трибун, Поэт.
Он лиру посвятил в честь русского народа,
Он добрыми словами чувства пробуждал.
Взволнованных стихов гражданскую свободу
Пыталась усмирить державная узда.
Тиран ли, реформист – не в милости к Поэтам,
Надеясь приручить кормушкой и кнутом,
Рассаживают их на жёрдочки по клеткам,
Дозволив лишь мечтать о веке золотом.
Но Музе не страшны решётки и оковы.
Она верна тому, кто жизнь отдал за честь.
Погибельной судьбы свершён вердикт суровый.
Сменяются цари, но Пушкин был и есть.

             13.06.2014

Верста за верстою — ни облака, ни пера,
ни птице прикрыться, ни перину наполнить,
ни у конторки, которой пользовались вчера,
за Музой — пером гусиным...
что не мешает вспомнить
поэта, чинившего перья, как карандаш,
как все в ту пору...
бывало, пользовался зубами...
скверные перья! гусей, что ли, город наш,
больше не держит?.. ушли, улетели, пропали.

Мальчик курчавый к кипящему солнцем июлю
относился не очень — всё комары, мол, да мухи.
Солнце восьмерку огненным пальцем рисует,
рыба ушла на дно и зевает от скуки.

В беспамятстве дня, бесписьменности небес
поэзии столько же, сколько в дороге долгой...
вёрсты, шлагбаумы, лица и редкий крест -
пометка гусиным пером  — колокольни церковной.

Вы, Александр Сергеич, извините,
Конечно, гений, просто наше всё,
Надежда и опора, вождь, учитель
Наш… местный, не какой-нибудь Басё,
Вы светоч и кумир, не только профи –
Отец отцов, начало всех начал,
Любую строчку взять у Вас…, но профиль…,
Вот профиль, уж простите, подкачал.
И…Вы не обижайтесь только, право,
Не то, чтоб это лично мне претит,
Но резкость Ваших черт и кучерявость
Немного всё же портят внешний вид.
Теперь такие волосы не в моде
И, кстати, тут ещё такой вопрос –
Как ни крутись, но нонеча в народе
Не сильно-то в почёте крупный нос,
И возникают разные сомненья:
Наш люд, он выделяться не привык,
Намёки, типа на происхожденье –
Мол, явно не тунгус и не калмык.
Я сам в проблемах вида очень слаб, но
Скажу, ни в чём конкретно не виня:
Картёжник, забияка Вы и бабник,
А, значит, точно русским всем родня.