Тур - 264: "Красная тапочка" (конкурс завершен)

Нить - бледная пора - озарит.
Жить - в новый день с утра - предстоит.
Ночь - тёплая постель - сладость нег.
Прочь - слёзная метель - мокрый снег.
Жаль - голоса в тиши - говорить.
Бал - Золушка спешит - отворить.
Нет - полночи удар - мчаться прочь.
Свет - словно опоздал - отблеск в ночь.
Вид - росчерком теней - жаждет жить.
Скрыть - содрогнулась в ней - счастья нить.
Быть - где-то далеко - кончен бал.
Пить - горе - нелегко - очень жаль.

С часов ударом - с ударом сердца
С даром чудесным захлопнуть дверцу.
Дверца кареты с последним ударом...
Сердце не может, не может расстаться с даром!

Блеск - прошлого шаги - свет утра.
Плеск - слёзы у реки - боль утрат.
Вдет, словно нить в иглу, новый день.
Где? Радость сменит грусть? Гуще тень.
Бьёт - тех секунд отсчёт - отбивать...
Ждёт - будет ли ещё - отнимать!
День – новая заря – неба блеск!
Тень – ночь темна, а зря – Счастья плеск!
Но – он её найдёт – ножку вдеть…
Он – ноет, сердце ждёт – милый где?
От – до своей мечты – время бьёт!
То – одолела ты – принц твой ждёт!

С ударом часов - с сердца ударом
Дверцу захлопнуть с чудесным даром?
С последним ударом дверца кареты...
С даром расстаться не может, не может сердце!

Однажды потянет далече, далече -
в обитель покоя и вечного света.
Предвестницы-горлицы сядут на плечи
и тихо споют мне про мир, но не этот.

И что-то незримо к душе прикоснётся,
руками-ветрами снимая покровы;
вплотную придвинется золото солнца,
и всё сразу станет нездешним и новым...

Замрёт опустевшее кресло-качалка,
покрытое стареньким платьицем бальным.
И только с подола чешуйка русалки
скользнёт
на хрустальную туфлю
печально.

Сапожник Сандлер Рафаил
Обувку старую чинил,
Сидел до самой темноты
Над грудой первозданных дыр.
Пробоины любых мастей
Латал и никаких гвоздей...
Любил он поболтать за жизнь,
Когда подошву брал в зажим.
Журналов было у него!...
Все шли к нему на Огонёк.

И пусть он был не Рафаэль -
В нём обитал большой поэт!
Любил и гибкость, и напор
В поэтике каблучных форм.
Он верил в красоту Венер,
В тщету и гибельность химер.
Он верил пашням и садам,
Что миром правит красота.

Однажды в бдении ночном
Он внучке сделал башмачок -
Пусть сбудется любой каприз:
Приедет к ней прекрасный принц
На статном розовом коне
По предсказанию комет.
Он усмехнулся: Миражи...
Но как без этого прожить?

5 июля 2012 г.

Картина Андрея Выстропова ‘Сапожник’

Специально для Галереи-41
http://www.stihi.ru/2012/06/21/2480

Пусть говорят – глупа я, и на деле
Любовь давно, как данность, не нужна,
Я верю – существует, и надеюсь,
Что есть ещё волшебная страна,
Где жизнь дороже денег и трофеев
И где король  - для всех родной отец.
Где к Золушкам всегда приходят феи,
Чтоб их доставить лично во дворец.
Где знают, что мужчина – это рыцарь,
А рыцарь знает, что такое честь,
И потому порядочные принцы
В наличии пока что ещё есть.
Где должность значит меньше, чем таланты,
А благородство ищут в простоте.
Где женщин ценят не по бриллиантам –
По скромности, уму и красоте.
Где дружба твёрже самой крепкой стали,
Где Родина – синоним слова Мать,
И где мечта воистину хрустальна,
А ножка - всякой туфельке под стать!!

Оборван ремешок, лежу на свалке,
Потёрта кожа цвета Монтрошо,
Мне б зарыдать, но вспоминаю вальсы,
О, как я танцевала хорошо!

Как пол ласкал моей подошвы плоскость,
Как обвивала я нейлон чулка,
А мой изящно-лаконичный профиль!
Он взгляд притягивал не только знатока...  

Как я её любила, ту, чьи ноги,
Меня носили средь десятков пар,
Так любят тех, таинственных, немногих,
Кто выдуман зачем-то невпопад.

Мы вещи – сор людских воспоминаний.
Как для кого, быть может? Лишь её
я знала.  Вещи в чемодане
Грустят, готовясь прыгнуть в забытьё.

      
Она светилась нежностью атласной,
рождающей и вздохи, и восторги
у рыцарей на толстой  микропорке,
которые топтались понапрасну,
пытаясь по следам из многоточий
асфальтово-угрюмых пыльных строчек
понять, кто стал единственным из прочих,
кому она лишь голову морочит.

Навязчивые происки смешили
задиристо-заносчивую кралю –
Они «летящей дробью» обрывались
и острою язвительностью шпилек.

Один из тех, кто жил надеждой ложной,
мечтая о «галере» подкаблучной,
когда представился удобный случай,
использовал минутную оплошность
и грубо наступил на стильный задник.
Она, не устояв на стройных ножках,
рванулась и ... осталась без подошвы
под их злорадный смех, к своей досаде.

Утратив лоск и гонор без остатка,
Она, обиженно и виновато
скуля,
  побитой и хромой собакой,
нашла покой в домашних мягких тапках.

        

Зима. Час пик. Поток бурлящий.
Я по делам спешу. И вдруг!
Изделье фирмы настоящей
Теряет правый свой каблук!

Хромаю наискось неловко.
Чтоб поравнять с другой ногой,
Держась за столб за остановкой,
Решаюсь отломить второй.

Я гну, давлю, вращаю пяткой,
Уж ковыряю гопака!
(от посторонних глаз украдкой)
Увы, нет треска каблука...

Ну, что ж, на совесть левый сделан.
Я на носочках в свой вояж…
В толпе навстречу крепким телом
Мелькнул военный камуфляж.

Я с жалким видом, с извиненьем:
"Товарищ, лейтенант", мол, "друг"…
(служивый "младший"  в изумленье)
"Прошу, сломайте мне каблук..."

Взглянул решительно и строго.
Присел. Сапог снял, как ни в чём…
А мне, стоящей-одноногой
Подставил звёздочкой плечо.

Неравный бой с моею шпилькой
Опять закончился ничем.
Вдруг, пошатнувшись, рьяно, пылко
Я в ткань вцепилась на плече!

И слышу – хрясь! Мысль: офицером
Каблук мой, наконец сражён!
Гляжу, в руке его – он целый...
В моей же – сорванный погон...

Эта женщина, не приснилась,
А явилась ко мне… Мария?
Она в слух читала молитву:
Дайте обувь… Шептала имя.
Шла в промокших насквозь шанхайках*,
Цвета неба знавшего будни,
И просила… кого? О, Боже
Она просто шептала: люди…
Чёрт же дёрнул идти за нею,
( так дорога моя петляла)
Я шагала и мысли душны
Прилипали как одеяло…
Мне ведь, обуви ей не жалко,
У меня, ведь пар сорок, вроде,
Только, мы далеко от дома,
Не дойти по такой погоде…
Ведь зима и Сибирь не шутит -
Примораживает колени,
И над городом смогом души
Наклонились в одно мгновенье,
Небеса накренились точно.
Ох, тяжёлые, Боже, Боже!
Я же здесь не гора Синая,
Но держу это небо всё же.
Все-то думают, небо близко,
Просто я невысокого роста,
Мне бы сесть посреди отчизны,
Даже лечь посреди погоста,
Где к помойке рука тянулась
Чтоб кусок принести к обеду.
Ты же Господи, не смотри так,
Горизонта отсюда нету…

*Шанхайки(разг.) - легкие тряпичные тапочки китайского производства.

*Старость по лужам чавкает
в чёрном костюме-троечке.
Сыро. Ему бы в чайную...
Скользко. Ему бы тросточку...

Звёзды танцуют парами
в мокрых очках профессора.
Жаль, что не видно парты той -
с общими интересами.

"Чао!", частили туфельки...
Там, на парижских улицах,
Лида влюбилась в трюфели,
и в пармезан, и в устрицы.

...Треплется шляпка алая
в этой извечной пьесе, и
жизни двоих растаяли -
разными интересами.*

Купила себе босоножки
весной, в предвкушении лета,
на толстой платформе-подошве
дождя золотистого цвета.

Теперь по сезону одета,
плыву каравеллой по лужам –
сухая. В дождливое лето
платформа мне доблестно служит.

Пусть зонтик ветрами надутый
стремится рвануть в поднебесье –
рассчитано всё по минутам:
я – в тренде и мне интересно.

Когда под ногами комфортно
и сырость не чувствуешь кожей,
дождливо-плохая погода
становится просто хорошей!

Жила-была девчоночка,
Умнее Красной Шапочки,
Под хитрой шапкой чёлочка,
На ножках красны тапочки.

Шла к бабушке девчоночка
По лесу, пела весело,
Зырк взглядом из-под чёлочки –
И волка заприметила.

Тут вывернула девочка
Изнанкой синей шапочку.
Волк кликнул:
–  Кто ты, деточка?
–  Я Красненькая Тапочка.

И ножкой с красной тапочкой
Махнула наша лапушка...

Ждёт волк доныне Шапочку,
А Шапочка – у бабушки.

18.11.2017

Вот скинуть бы годков хотя бы тридцать.
Узнали бы они, что я - царица!

Теперь и не мечтайте, мужики,
Что ради вас надену "каблуки"!

Бог не обидел ростом, знаю точно.
Зачем же покупала "шпильки" срочно?

И на платформах мучила стопу,
Протаптывая к милому тропу?!

Сказать бы вовремя себе: подруга, стоп!
Так может был здоров голеностоп.

Примите, девочки, совет один, на веру:
Носите обувь только по размеру,

Удобную, практичную для вас.
Зачем вам нужен этот ловелас?

На ноги пялится - не видит душу.
Боюсь, табу сегодня я нарушу...

Не стоит привораживать мужчин!
И назовите мне хотя бы пять причин,

Чтобы ломать не копья, каблуки.
Пусть головы свои ломают мужики!

И думают как нас завоевать.
А мы пойдем в кроссовочках гулять!

Вот скинуть бы годков примерно сорок...
Жаль, не было тогда таких кроссовок!

Я в подарок бы хотела башмачки,
Просыпаюсь - утром у кровати,
Новые, похожие как братья,
Красные, смешные башмачки!

Есть у них большие язычки
(За шнурками спрятались, покуда),
Зашнурую...это ли не чудо -
Красные, смешные башмачки?!

Кот вошёл лениво, не спеша,
Смотрит на обнову - левый, правый...
Башмачки живут на свете парой,
Потому что общая душа

На двоих... Весёлый каблучок
Цокает по жёлтым половицам;
Стану выше, значит - ближе к птицам,
С пяточки, на самый на носок.

Сон прошёл... часы "подъём" трубят...
Снились мне как будто башмаки?
- Любят дети или чудаки
Красный цвет, - в народе говорят.

В мире побед и пиров, на невольничьем рынке,

В центре событий, с чугунною ложкой в руке,  

Время стоит, обувая товары в ботинки,  

Прочно прибитые к полу. Увязшим в песке  

Моря свободы судам не нужны капитаны.

Люди крадутся деньгами и платят за свет.

Мы не потонем. Привычка гордиться понтами

Светит надеждой на завтрак и верой в обед.

Не обеднеет земля, если сдохнет последний

Из могикан, что сегодня, чуть свет, на ногах,  

Ищут в прихожей ботинки дороги к победе

Нового дня над собой, усыпляя свой страх

Перед привычной неволей свободного рынка

Спиртом и задним умом, что свербит глубиной  

Личного мнения, вбитого плотно ботинком

Времени в центр событий. Пируй и не ной.

Швырнув в кусты постылые обутки,
Вдоль берега крутого Иртыша,
Спешу, топча вьюнки и незабудки
Тем местом, где вдруг прячется душа.

И наплевать на глупые привычки
Сорвавшихся с катушек горожан,
Которые обуют черевички
И цокают по каждой половичке
С завидным постоянством каторжан.

И босиком уже вторые сутки,
В своём уме и в собственном рассудке,
Забыв о каждодневной суетне,
Я трясогузке шлю привет и утке,
И улыбаюсь радостно желне.

Мы топчем их, и топчем ими землю,
Стираем им подмётки, каблуки,
Мы бессердечны, стонам их не внемлем,
Кто мы? Они же, - просто башмаки.

Когда-то завлекательно блестели
На полке в магазине, а теперь
Вся кожа сморщилась, подошва еле-еле
Денёк – другой продержится, поверь.

Когда-то, кремом покрывались густо,
До блеска начищались их бока,
И каблучок, – творение искусства,
Под стройной ножкой не скрипел пока.

Но время шло, состарилась хозяйка,
Менялась обувь, юность не вернуть,
Вот пара, что осталась, угадай-ка
Когда проводим в них в последний путь?

Хоронят так убогих и забытых,
Мы перебрали скромный гардероб
И с ветхой парой туфелек разбитых
Хозяйку тихо положили в гроб.

Потом туда же, вспомнив про таланты
Покойницы, им, право, несть числа,
Поставили парадные пуанты, -
Хозяйка балериною была.

Ты идешь, такая вся,
Непонятная.
И лосины у тебя
Тоже с пятнами.
Не хватает лишь рогов,
Для элегии.
А рога для мужиков
Привилегия.
А повыше, волос ком
С белой шапочкой.
Мысли вялые пучком,
Взгляд на тапочки.
На ногах твоих зверьки,
Ушки в стороны.
Мне такие не с руки,
Слишком черные.
Ты, как Элочка в кино,
Людоедочка.
Знаю я тебя давно,
Моя девочка.
Все мне нравится в тебе,
Кроме тапочек.
Ты, заглавная в судьбе,
Моя лапочка.
И в окошечке моем,
Светишь лампочкой.
И тебя роднее нет,
Но, без тапочек.

.....Уезжаем, уезжаем, укладывай чемоданы,
.....На тысячу рублей билетов я выстоял у судьбы....
                   А. Тарковский  

Эти строчки напомнили мне
Тот нежданно-счастливый июль.
Колыхался в открытом окне
На прищепках заржавленных тюль.

Плыл по комнате до потолка
Прилетавший от тополя пух.
Ты был в мыслях моих – как всегда...
И сегодня ты дома до двух.

Выбрав поводом к встрече пустяк,
Я тебя удивила звонком.
Дверь открыла, и летний сквозняк
Словно шторм – ворвался в старый дом.  

Дверью хлопнула, сумку схватив,
Ремешок босоножки топча.
Словно голосом друга мотив
Дерзких строчек вослед мне звучал.

----------------------------------

Я случайно достала опять
Этот томик из тысячи книг.
Оказалось –  смогла я догнать
Перед смертью тебя в страшный миг.

Сквозь нетленную музыку слов
Голос в трубке опять узнаю,
Страх любовный, как смерть, поборов...
Веря в смелую сказку свою.

Жили-были Прыг да Скок -
Братья.
Каждый -  … башмачок!
Одевали изнутри
Тёплые носки они.
А в носочках ножки
Маленького Лёшки!

Прыг да Скок наняли слуг!
Десять пальцев добрых рук
Их укладывали спать
В  уголочек  под  кровать,
Спят над ними ножки
Маленького Лёшки.

Башмачкам компот не нужен -
Воду пьют они из лужи!
Не едят, но в холода
Просят каши иногда
И микстуру  с ложки
Маленькому Лёшке.

Если братьев стукнет Мяч,
Ножки от него не прячь.
Он поскачет  наутёк!
Потому что  Прыг да Скок
Защищают ножки
Маленького Лёшки!