Тур - 143: "Я сам обманываться рад!" (конкурс завершен)

прощения грехов, причастий и признаний
без вздохов, что полней, чем все моря земли
но мы о том, что все разбиты корабли
пока еще не знали

о том, что с парусов смотали нить и вяжут
сумы для нас с тобой, собравшихся идти
надеясь в глубине души, что по пути
нам кто-нибудь подскажет

дорогу в край дождя, что вызубрив молитву
хлеща по мостовым, карнизам, крышам и
наотмашь по щекам, оставит нам стихи
острее всякой бритвы

Извини, я вчера засиделся с какой-то красивою дрянью,
Выпил пару бутылок красивого красного пойла,
И теперь… мир летает как пошлый дурак на Луне.
И нелепые мысли тенями в осеннем окне
О тебе всё стучатся, но знать не помогут мне – кто я
В этом утреннем холоде, пахнущем кислою ранью.

Оцени: на столе пятна крови. Но это всего лишь варенье…
Вишня очень к лицу тебе – росчерк на белой ключице.
И железный твой шёпот: мы войны на смертной стезе…
И всё дальше твой плен, и свидания только во сне,
И зыбучая язва того, что никак не случится,
И насмешка, что суетен бог, принимавший решенья.

Видишь – снова завис я на ноте, зудящей как шершень.
Раз зудеть – то лететь – прямо в стёкла, ведь стёкла за память в ответе,
И на них намалёван эскиз пародийный Судьбы…
Не гляди за плечо, там не память – всего лишь гробы.
Ну а нам – рядовым боевой эскадрильи осиной – не смейте
Говорить о фонтанах крови!
………………………………Ну, до связи!
                                                           До пьяного литра – не меньше.

                                  6 октября 2011г

Я был тебе противен, как последний гад,
но иногда вдруг вспыхивал твой взгляд украдкой,
когда я в драку лез… И синякам был рад.
Но в доме вашем не должно быть беспорядка.

А ты взрослела незаметно, расцвела…
Мы как-то всё не врозь, не вместе – вольны птицы.
Помолвка… а жених – так, прыщик при делах.
Стемнело, я тихонько: «Ань, пора проститься…»

В пьянящих трав костёр – обломки чистых клятв,
и тело гибкое – в руках моих, всё ближе,
и жжёт твой ожидающе-тягучий взгляд,
а губы шепчут, приближаясь: «Ненавижу…»

С тех пор минули скоротечно двадцать лет,
бездумно жизнь транжирил, годы – поминутно.
И, думаю, в меня твой сын – бретёр, поэт…

«Куда ж ты прёшь!.. О матерь божья… Ты, Анюта!»

Не слышу – но в глазах читаю: «Как ты мог…» -
и оседает пыль случайных встреч, интрижек.
Закован и объят сплетеньем рук и ног,
до капли выжат – умер… Шёпот: «Ненавижу…»

Седое время, не спеша, придёт в Монтрё
и позовёт меня к тебе. На трость нанижет
листы узорных одиночеств – и порвёт.
Почти забытый взгляд – и шелест: «Ненавижу…»

08-09.07.2012

Не поверь, согреши, пусть другие решат
Не такая любовь – нелюбовь хуже смерти!
Только б жилке души задрожать не дыша,
Оживая письмом о вернувшемся лете…
Ожидая, дыши, вспоминай об одном,
Что ушёл, как тогда в прошлый раз на рассвете.

а ветер рвался, и мне помнится,
ты повторяла то и дело мне,  
что, дескать, быть моей любовницей
тебе порядком надоело-де,
и что пора уже опомниться,
пока себя не съела заживо.                            
а ветер рвался и, как водится,
не разлучал, а привораживал.  
                
и были стены разрисованы,
поскольку свет то гас, то вспыхивал.
трамвай железными рессорами
постукивал и погромыхивал.
и мы с тобою оба сонные
под утро канули меж бликами.                                                
а ветер рвался и клаксонами
своими  то и дело вскрикивал.

а ветер рвался с силой губящей,
перемежая небо с гравием,
срывая с дней осенних рубище,
без исключения из правила.
прощаясь, несколько потупивши
свой взгляд остывший, неуверенно
сказала голосом вдруг умершим,
что обещали ветер северный,

а также - дождь, похолодание,
осадки в виде снега мокрого,
что муж уедет скоро в данию
на месяц или где-то около…
и посмотрела с некой тайною,
как будто выдала квитанцию.
а ветер выл, пробравшись в здание
и превратившись в вентиляцию,

метался пойманный, неистово
все этажи собой окатывал
и по-разбойничьи посвистывал,
и даже вроде похохатывал.

Обмани нас, бабье лето,
Чудеса суля подряд...
Не обижусь я на это,
Повторяя за Поэтом,
Что обманываться рад.

В неловкой полутьме губами
Узнай, нащупай, удержи.
Свечи беспомощное пламя
Мерцает, освещая жизнь.
Прости опущенные пальцы
И не заглядывай в глаза.
Мы одинокие скитальцы,
Что может крепче нас связать?
Робеешь ты, попутчик странный,
Не знаешь сам, чего боясь.
Чем невозможней, тем желанней
И притягательнее связь.
Мы собиратели, всего лишь -
В руках - увядшие цветы.
Но знаю, ты меня отмолишь
У вездесущей Темноты.

Своею нежностью невольной
Они убьют тебя не больно.
Расчёт их верен и проверен:
Любви клочок… и долг безмерен.

Была нужна такая малость:
Понять, простить, тепло и жалость.
И радость, что так можно много...
И твой увязший в страсти коготь -

Случайный ляп наивной птахи,
И ты кричишь в смертельном страхе:
«Ведь пополам ломоть тот грешный
Делили в радости поспешной!»

А долг-то - твой, текут проценты,
Как кровь кармином из плаценты
И не списать, не отработать
И не признать себя банкротом.

Лежишь в бессильном пониманьи,
Что мира явь уже за гранью.
А медсестра корпит над веной,
Ища на сгибе пульс неверный.

Палатный в шапочке зелёной
Команды отдаёт под стоны
соседа – деда из Донецка.
А вот и вена наконец-то.

«Вот, блин, канюлю не поставишь!»
Но ты уже в тоннель влетаешь.
Навстречу свету, Богу, маме
И всем другим, кто полнит память.

Смотри, улыбка! А сам плачет.
Не дышит? Потеряли, значит...
Ну почему же так всё быстро?!
Но долг прощён. Не нужен пристав.

Здесь, на краю земли,
Неслышно валит снег.
Ты мне сказал: “Замри!
Прощаешь, или нет?!”

Согнул меня вопрос,
Он воет от пурги.
Вот – наш апофеоз!
Хоть в клочья разорви,

И выбрось на мороз,
Остатки наших чувств
И трудный твой вопрос!
Я... замерла, молчу...

Ты много пьёшь вина,
А я – твою вину,
Развязка не видна
За баррикадой мук.

Растущий воз проблем -
Предательства твои
И мой постыдный блеф.
Ну, что ты натворил?

...
Поедем же на юг,
Там пальмы и прибой,
И птицы там поют
Под море и любовь.

И, может быть, ответ
Найду на твой вопрос.
Отложенное ‘Нет’
В плену метаморфоз.

26 декабря 2014

                                …синдром Питера Пэна

Милый мой Питер Пэн, я тебе все прощаю –
Постоянство измен и хожденье по краю.
Озарит твою мысль быстрокрылая Венди:
Ставка больше, чем жизнь, и заманчивей смерти.

Не подумай, прошу, – никогда не предам я,
Ведь тайком не ищу черный ход прямо в дамки.
Но в туннеле метро безутешное эго
Остро бьет под ребро, притворяется эхом…

Порезвишься – придешь. Прилетишь на рассвете.
Зазвенит медный грош, оброненный на ветер:
Не подачка моя, не желанье прибавки
От щедрот короля – подтверждение ставки.

Выжигает в душе желто-огненный карлик
То ли «Л» и плюс «П», то ль пиратский кораблик…
Все приму, что ни дашь – маету темных улиц,
Покаянье, кураж. Нелюбовь не приму лишь.

И только раннею весной
Случается такая осень!..

Я был неистовый,
злой от тебя в Олимпийском,
кипел в руках, как стиснутый
пёстрый платок батистовый.

Как в оазисе бетонном ютились
под спелой грушей электрической,
говорила: «Ты Лис,
мой Улисс…»,
а я шептал: «Пенелопа…»
и крыльями чувств хлопал.

Как мы наполняли волнами
воздуха частицы,
полными
чуткости, нежности в лицах.
Мы были алхимики —
смело и эмпирически,
в душ наших приисках
неуловимой мимике
мир свой мастерили.
Помнишь, какими были?
Знаешь, какими стали.

Но холодно вы улыбнётесь:
"Прощайте", и  отвернётесь.

Тем злее и сладостней будет реванш
за холод руки, непрощающий взгляд,
за мой неподаренный вам флёрдоранж,
несшитый для вас подвенечный наряд,
несыгранный наш подвенечный обряд,
за быль и за небыль, за памяти яд.

Но холодно вы улыбнулись:
"Прощайте", и  отвернулись.

Я музу - подружку заворожил          
историей этой прелестной,
стихи в вашу честь я, конечно, сложил,
но посвятил Неизвестной.

Ведь вы не верите в любовь,
Твердите, что вам всё постыло,
Всё это выглядит так мило,
Что я поверить вам готов.

Своею гордостью надменной
Меня стремитесь убедить,
Что не способны полюбить
Вы никого во всей вселенной.

И, допустив лишь на мгновенье,
Что искру чувства заронил,
Я вас смертельно оскорбил
Столь неприличным подозреньем.

Вы мне твердили, что слова
Мои смешны и неуместны,
В то, что вы искренни и честны,
Чуть не поверил я едва.

И вот теперь, когда другой
Владеет вами безраздельно,
Я понял, сколь же беспредельно
Вы лицемерны, ангел мой.

Ну что же, боль свою тая,
Жалею вас, даю вам слово,
Ведь вы так любите другого,
Как вас любил когда-то я!

Шептал: остановись! – себе. Но было поздно:
Пленив усталый взгляд неброской красотой,
Ты с облака сошла. Как музыка и проза.
Сквозь сон бряцал луны бубенчик золотой.

Не ускользай, мечта! Не наступай, прозренье!
Нет, не художник я. На перекрёстке лет
Не моему перу дано поймать мгновенье
И не моей руке - запечатлеть момент.

Когда  мой хрупкий мир плывёт в пространстве ночи,
По лабиринтам снов брожу я, сам не свой.
И хочется кричать и в небо выть по-волчьи.
…А звёзды, как всегда, ответят тишиной.

Растекается чудо из сита,
Я хватаю его на весу.
Околдовано счастье, разлито,
Я несу, и несу, и несу.

А когда донесу наконец-то,
Обману, насмешив как всегда:
"Это чье-то счастливое детство!
Донесла! А нести - ерунда!"

Опасалась молчать, занимая сплошь
тишину, что меж нас дрожала.
Ты боялся услышать «святую» ложь,
если в ней – не любовь, а жалость.

Привлекая, отталкивал от себя,
забываясь в ночи отчасти.
Но ознобилась кожа, с трудом терпя
суррогат отгоревшей страсти.

Обегающий взгляд объяснил сполна
то, что участь твою решало.
Ты боялся увидеть не мой обман,
Ты боялся увидеть жалость.

Да, теперь всё – не так. Не ищи вину,
если жизнь не сложилась сказкой.
Я, жалея тебя, иногда вздохну...
Только жить без тебя – прекрасно!

Простить тебя помог мне только Бог
Одним вопросом: «Это твой мужчина?»
Ответа нет... Послушай, как ты мог?
Надеюсь, у тебя была причина.

Закровоточит куст рябины вновь,
А синева Небес, как отраженье глаз...
«Сильнее смерти может быть Любовь!»  
Я думала, так Бог сказал о нас…

Опять уходит летнее тепло,
И тонкой паутинки-жизни нить  
Натянет как струну груз сердца моего,
Но Бог прикажет строго  –  
                  НАДО ЖИТЬ!

Теперь я вечно выходной,
И под такую благодать
Сбылась мечта – лежу больной,
И есть кому воды подать.

- Манюня, Маня, дай воды!...
Наверно овощи крошит.
Снорово взялись за бразды
Жена и друг ее Рашид.

- Манюня, Маня, пить хочу! –
Сорвалась в трЕмор борода, -
Не зря Рашид сказал врачу,
Что я опасен иногда.

Плывет по небу акварель,
Косыми струнами звеня.
Под дождик вынесли постель,
Стакан, воронку и меня.

Но не ты перешагнул через крыльцо.
Надо ж быть ушам такими близорукими!
Пульс колотится, и хлещет кровь в лицо:
Я едва справляюсь с бешеными муками.

Строчки прыгают. Бросаю книгу в стол.
Но, сбежавший в безрассудной безоглядности,
Верный пес тебя (где б ни был ты) нашел:
Ведь обегал всю вселенную от радости.

счастливым ли случится наш финал?
еще прикрыты в будущее двери…
ах, как я врал... самозабвенно врал,
и в ложь свою по-детски свято  верил...

12.11.2010

Мне наплевать, что люди скажут,
А им лишь дай поговорить...
Врываюсь в дом, как на форсаже,
Боясь услышать: "Не ори!"
А там лишь ласковое: "Здравствуй!"
И добрый взгляд любимых глаз...
И я... готов "отдать полцарства",
Чтоб вновь не разлучили нас
"Клеветники".

Ты - королева,
Все сети сплетен смело рви...
Одной улыбкой пламя гнева  
Ты топишь в озере Любви.
Любовь мне шепчет: "Не горюй, а...
На свете все - Любви рабы..."
И вновь покорно говорю я
(Все мысли гневные забыв:
Отправлю, разорвав на части,
В объятья адского огня):

"Прости, любимая, я счастлив
Лишь тем, что есть ты у меня".

И бирюзой любимых глаз,
Я отражусь луной,
Я будто счастлива сейчас,
Я будто навсегда с тобой.

Плывет сиреневая даль,
И губ твоих тепло,
Ты нежно разогнал печаль,
Там где во тьме светло.

Озер сиянье и небес,
Ты мне явился родником в горах,
И там где Дух Святой Воскрес,
Превозмогал ты искушения страх.

Оно спешило,
          на бегу роняя минутки, —
Вперёд,
   только вперёд,
       неумолимо вперёд.
Мужчина в кресле курит трубку
                  четвёртые сутки,
Но вот решение принято:
                  сейчас он уйдёт.

Уйдёт — и выветрится Память,  
                   как запах дыма...
Уйдёт — и выпрямится вмятина в кресле...
Уйдёт — неотвратимо и необратимо...
Уйдёт —- не оставив даже надежды
                   на «если»...

А я останусь — высушит слезы
                   ночная прохлада,
И будет завтрашний день добрей,
                     чем вчерашний.
Ведь если пройдено девять кругов ада,
Разве десятый страшен?!.