Тур - 136: "Среди миров" (конкурс завершен)

Как дела?
Никак.
Не проходит.
А ты думал -
все так легко?
Я как нищенка
в переходе
под названием
мир и Ко.
Я как яблоко
из-под снега,
как кусок
фольги пищевой,
как надежда
лошадки
пегой
стать серьезной
и деловой,
как буденовка
из бумаги
с чердака
с тех, былых времен,
как апостроф
в английской
саге
про нежнейшее
из имён.

Мир изменялся на моих глазах
Так, словно треснули подпиленные скрепы.
Происходило все обыденно-нелепо:
Исчезла тень на солнечных часах,

Затих капельный звон воды в клепсидрах,
А на хронометрах растрескалось стекло…
Так время соответствий истекло
И вылиняли краски на палитрах

И взвился вихрь над нивою живой,
Сбил наземь самые тяжелые колосья...
Из многоцветья и многоголосья
Остались только серый цвет и вой.

А в небе вспыхнула кровавая звезда,
Которая - из века в век, всегда
Заклятья тьмы на Землю приносила,
И некая невидимая сила

Так исказила зримые предметы,
Как будто кто-то в воздухе пустом
Пошевелил коснеющим перстом
И сдвинул прочь привычные приметы.

И черным стал небесный цвет воды,
И стала пропасть, где была вершина,
И это было неопровержимо.
И было утверждением беды.

На мир обрушилась такая тишина,
Как будто в исполнение завета  
Была навеки разума и света
Умышленно природа лишена.

                     ***
Ты думаешь, мгновение назад
Сплотились жуткие уродливые тени?
Внезапный вихрь взметнул сплетения растений
И едкой пылью сыпанул в глаза?

Нет, это впечатление обманно!
Ему поддаться может только тот,
Кто так и не расслышал мерный ход
Сил темноты, до времени в туманах

Таящихся. Все началось давно -
Настолько, что уже забыта мера.
И нам теперь осталась только вера
Что все-таки иное  суждено.

             Попал наивный на войну.

             И когда началась бомбежка,
             Закричал: "Вы что с ума сошли,
             бомбить? Здесь же люди".
                          Анекдот о войне

Безумцы, посылающие
             Тысячи на войны.
Хоть реки крови и пролив,
             Судьбою вы довольны.
Но рок возмездия растет,
             От крови набухает.
Ужасен, страшен он, но слеп,
             И вас совсем не знает.
Но там, за гробом, он
             Тяжелой поступью придет,
И отольет назад вам все,
             До капли, крови реки.
Когда, как древний Вий,
             К вам с сонмом бесов подойдет,
И проскрежещет им:
             "НЕ ВИЖУ,   ПОДНИМИТЕ ВЕКИ".

Сквозь пальцы уползающим песком
Трезвонит Пустота многообразно.
Обет и спесь – отчаянно заразны,
И увальнем проклЯтым мнится дом.

Остаток чувства северной страны,
Бредущей в полумраке многоточий,
Трезвон гордынь и оторопь всенощных –
Коктейль гламурный новой старины.

И в сумраке мятущихся фигур
Парады катов, шествующих чинно.
Рассвет – как дым… Не явишься с повинной?! –
Визгливый хохот выспавшихся дур.

Французской речью – плавно, нараспев –
Вытягивает музыка по жиле…
Скажи, ведь правда – жили – не тужили?!.
Зачем же в Лету с маху, не согрев

Вина несчастий, вьющихся червём?
Опять рассвет – неладен будь – гудит безбожно…
Быть иль не быть – решиться невозможно,
Растаять разве что… Прозренья – на потом.

Угрюмых лиц дождливый хоровод
Поносит чувств невысказанных вехи,
И некто - дважды Х - с величием в прорехе
Пониже пояса, о Жизни нам споёт.

Раздайте грОши мелочных затей -
Пусть самомнений захлебнуться песни!
Смотреть в огонь и в воду интересней,
Чем в зеркале разглядывать мощей

Тщеславных тлен. Веление старо,
Как этот сумрак заоконный мира…
И каждому – уютная квартира
В два метра и рассвет – тавро.

2007г.

Навеяно картинами Николая Зарубина

ЧЕЛОВЕК

Земля, Земля – палитрой волн играя,
Вершин восстанья в горизонтах трав.
В бескрайнем Космосе летишь по краю –
Всего лишь бесконечно малый кварк,
Элементарная частица пыли
В тумане миллиардов звёздных лет…

Какие ж бури, потрясенья были,
Извергшие зародыши планет?
Каким лучом, каким прострелом
Они в пространство вонзены,
Куда, зачем, к каким пределам
Несёмся по спирали мы?

Бунт жизни в пустоте миров –
Земля, загадка звёзд случайных,
С молниесветными ночами,
В рассветах ноосферных снов.  

Взросла из малых «эго» самость,
Взметнулась гривой скакуна…
О как бы мне осмыслить малость,
Понять: кто я – и кто она…

Я – человек, я – царь природы?
Но Матерь Мира мне – на «вы».
На трон я возведён Природой,
Мой трон – не выше головы.

Уходит, приходя, земное,
Всегда великое – в простом.
Со-знанья око всеземное –
Как дар любви, извечный зов…

Земля – вселенский космодром,
Горенье духа – ускоритель,
Как молния, во тьму времён
Вонзаюсь – человек, мыслитель.

Я – человек,
из праха – в прах уйду,
В пространствах мира не замечен.
Конечен век.
Бросаю в борозду
Что было, есть и будет…
Вечен.

2003

Как там, в краю, где маленькие звёзды
Пугливой стаей плещутся в реке?
Где дольний мир по мерке неба создан
Купаться в тёплом звёздном молоке?

Где скорые шиповничьи побеги
Над сушей поднимают горизонт,
Где солнце важно разлипает веки
И медлит раскрывать лучистый зонт?

Вороний рай - направо и налево;
Лес ворожит разбуженной листвой,
Клокочущий ручей прозрачной девой
Единорогов ждёт на водопой.

Как там, в краю, где в пёстром сарафане
Из одуванчиков и лопухов
Беспечно бродит лето в синей рани -
Душа единорожьих пастухов?

Пахнул пыльцою ромашковой вечер…
Солнечный диск, полыхнувший Икаром,
Падал, карминной пастелью очерчен,
Прямо над лесом оранжевым шаром…

День уходящий свой пыл поубавил…
Капли зари возрождая, в бессонье,
Жадно лиловую воду губами
Пили из речки неспящие кони…

Нежно ложился на конские спины
Воздух прохладный, рождающий блики…
Сизый туман расстилался в люпинах
С искрами -вбрызг луговой земляники…

И неуверенно, чуть виновато,
Кралась с цикадами и комарами
Звёздная полночь, играя стокатто,
В старый шалаш, ставший временным раем…

Грёзами, явью ли?... Как не бывало -
Между мирами застывшее лето…
Юность, мелькнувшая в кофточке алой,
Отсветом памяти, кромкой рассвета…

Я не люблю такой уж ранний снег,
Когда трава под ним ещё живая,
Замёрзшие былинки расправляя,
Вчерашний вспоминает звонкий смех…

Я не люблю совсем, когда девчонки
В юбчонках «мини» и на каблуках,
Готовы отморозить все «печёнки»,
Не о здоровье думают, о мужиках…

Я не люблю «красноволосых» дам,
Уколов зависти, как ржавой спицы.
Ещё -  в рекламе всякий  бред и хлам,
Когда не слышу долго певчей птицы...

Мне не понять болтливых мужиков,
Готовых языком трепать часами,
Кто, как и где их был любить готов,
С какими бюстами, губами и ногами…

Меня смутить сегодня всё сложней.
Я закалилась в буднях жизни трудной.
И не страшусь ни шпилек, ни камней
Велеречивости от «элоквенций», нудной.

Не стану разбивать сомнений ком.
Пусть сомневающийся сам и убедится-
Стал без меня пустым просторный дом,
И я одна была в его стенах Жар-птицей...

Казаться нелегко, ещё сложнее быть
Самим собой, пусть миру не в угоду:
С волками жить и не по-волчьи выть,
Включать в прогноз отличную погоду!

Я не люблю людей таких, как я -
Живут давно и всё о жизни знают.
Познав сполна законы бытия,
Не проклинают их, а воспевают…

Я только Бога одного люблю...
Но это Он послал и первый снег,
И девочку, скользящую по льду,
И мой, в стихах, не самый тяжкий грех…

Радуйтесь,  люди! Делитесь на пары,
пейте вино и берите  гитары -
миру грядёт   конец.
Нет,  не сейчас, но он всё-таки  треснет,
так что плодите потомство и песни,
зов  осознав  сердец.

Стройте дома  и скупайте   машины,
или иные  наметьте   вершины
(каждому выбор свой)
Смело решайте судьбы  логарифмы,
и  «открывайте»  глагольные рифмы
в снах обретя  покой.

Нет, мир  не плох, и  весьма  интересен,
тем  что в нём есть, Кончаловский  и Месси,
«Сплин» и  Милен Фармер.
Смело шагайте отдельно, и «в ногу»,
прямо к финалу (кто верует - к Богу)
слушать  созвучность   сфер.

Уйду...
По старым ступенькам родимого дома,
По парку, где в детстве играла, в котором
Недавно совсем первый раз целовалась...
С собой забираю лишь самую малость:

Свой старый портфель, где едва уместились
Бельё, бутерброд, старомодные шпили,
В сознание вросших замызганных зданий,
Каналы с горбатыми чудо-мостами...

Накаркает вслед растревоженный ворон.
Весь мир, что был мной непоседливо вобран,
Засуну в пальто, в накладные карманы,
И с миром огромным – великие планы.

Уйду...
По голым трамвайным обыденным рельсам,
К ночным поездам и загадочным рейсам,
По узкому и ненадёжному трапу
К своим неизведанным новым этапам.

Прощай, шоколадно-ванильное детство...
Я в полог небесный стараюсь вглядеться,
Звезда путеводная всё ещё светит?
Меня подгоняют и листья, и ветер.

Ворсистый свой шарф размотаю в дорогу...
Огонь согревает меня, не продрогну.
Лишь только тоскливо на миг обернусь –
Меня провожают улыбка... и грусть.

31 марта 2013 г.

По одноименной картине молодой художницы из Бишкека – Дарьи Кулик

Специально для Галереи-57

Песню в авторском исполнении можно послушать здесь

    
    
Между прочим на улице дождь, между нами яд.
Эти люди думают реже, чем говорят.  
Говорят, надо думать чаще и веселей,
Их девиз «Наливай», соответствуй – выпей, налей.

Слева направо письмо, справа налево крест.
Всякая местность нужна для отхожих мест,
Всякому местоимению есть падеж,
Падаль не помнит о том, как прозрачно свеж

Воздух вне рынка рабов и рабочих ртов.  
Ровно дышать – разлагаться внутри бортов
Судна, бутылки, мира понтов. С утра
Валится мусор в гулкие недра ведра

Головы человека прямо ходящего. Свет
Клином вытеснит ночь. Ничего нет.
Кроме отрыжки змея сожравшего хвост.
После чумного жора – великий пост.

Каждому всякое, и через тернии в дёрн.
Между нами стены и сети. «Как жизнь? – Всё норм.»
    
    
    
    

Порвались строки под гнётом смысла
(Порой я верю, что смысла нет).
Нелепо выгнулись коромыслом
Обрывки спутанных жизнелент.

Стихи не лечат. Без них – не легче.
И всё ж находит – ни сесть, ни встать,
Когда собирается мыслевече
На белой трепетности листа.

Захочешь – пой их, шепчи неслышно,
А хочешь – пеплом скорми ветрам.
Зачем ты пишешь? (Зачем ты дышишь?)
И рвётся тонкая кожура,

И светится небо особым светом –
Явление это, как мир, старо.
Ведь в каждой дольке тебя – планеты
Чужих не открытых ещё миров.

                              12 сентября 2013 г.

Беспрестанно горит тайга.
Лес становится все тощее.
И в отчаяньи Баб-Яга
На подмогу зовет Кощея.

Угощает его она
Курьей ножкою, привечая.
Предлагает испить до дна
Духовитую рюмку чая.

Дорогой Кощей! Ты поешь-ка щей.
Да со своих мощей покорми клещей.

И бессмертному визави
Изливает свои печали:
На подмогу, мол, призови
Черта лысого ты вначале.

Без подмоги нельзя никак -
Трудно справиться с дураками.
Пресловутый Иван-дурак
Нынче стакнулся с Мураками.

И на практике те враги
Применили закон Бернулли.
Так, что лешие из тайги
Драпанули на Рапа-Нуи.

Дорогой Кощей! Ты их всех хлещей!
Но все ж тебе чуток не хватает мощей...

Мы, построившись в три ряда,
Встанем грудью к лесной угрозе.
Нечисть выгоним в города -
Пусть свой мусор с собой увозит.

И любимые шашлыки
Жарит пусть на своем балконе.
Мы покажем им всем клыки,
По примеру волков в законе.

Дорогой Кощей! В мире нет вещей,
Что дороже трав, да важней хвощей.

Беспрестанно горит тайга.
Лес становится все тощее.
Кто ж его защитит? Яга
Со своим старичком Кощеем?

отпускаю тебя
разрываю астральные нити
руки - в кровь
до чего же она
холодна
и струится душа
по открытым каналам наитий
в чашу нашей тоски
пей до дна

пей до дна, не жалей
слаще нет отворотного зелья
я когда-то тебя
опоила любовью
...смотри
снова мир на земле
снова мир с послевкусьем безверья
и прозрачен октябрь
и бездонны его янтари...

Различия задуманы заранее.
Абстрактное мышление разумно.
Зачем же отвлекающий внимание
Двойник в мозгах засел карикатурно?
Воистину, два мира - не безделица:
Один - добряк, другой же - злого злее.
Едва ли тело надвое разделится:
Нет процедуры этой, по идее.
И станет пациентом психбольницы
Его дублёр, как в тело возвратится.

http://www.youtube.com/watch?v=yJSTM-VAJ9E
http://www.youtube.com/watch?feature=player_detailpage&v=yJSTM-VAJ9E
- Баллада о правде и лжи. В. Высоцкий
___________________________________________
экс на :
Кто милосерден, тот распят,
кто не согласен, тот в прицеле,
и Бог, и женщина простят,
когда окажешься у цели.
© евгений израильский
________________
Да, жизнь совсем не райский сад.
И правда – вечно в голом теле.
Кто милосерден – расчленят,
распнут. Как горько в самом деле.

Коль не согласен – в порошок
сотрут, замкнут в железной клети.
Как много севших за стишок
осталось в канувшем столетьи.

– Не верь, не бойся, не проси!-
летит победно и настырно.
В былинах только «Гой еси́»
звучит. А в жизни – «честно» тырят:

зарплату, землю и стихи…
Надежда – нищенкой убогой –
глядит на мир, где далеки
от чести люди и от Бога.
__________
Да, Бог и женщина простят,
когда окажешься у цели.
Но время не вернёшь назад,
иудством душу обесценив.

10.12.2013 в 08:01
_____________________
Гой еси́ — приветственно-величальная формула в значении «будь жив!» или «будь здоров!». Характерна для устного народного творчества и встречается прежде всего в текстах былин

Наш мир не знает фамилий множество,
Их строк – тем более, их жизней – тоже, но
Особо нежные
или кровавые
Остались в вечности главными главами.

Что делать людям в пустой безнадёжности?
Никем не стать – не в том слёзы и сложности.
Ни с кем не быть – вот что значит печалиться,
Быть ничьим проклятьем и
ничьей соратницей.

В чём смысл делиться избитыми мыслями?
Но злы страданья и глупости искренни...

В объятьях рифм одиноким вечером
Поверить не во что.
Оставить нечего:

В своей распахнутой в вакуум комнате
Я – та, кем вы меня не запомните.

В отшумевшей тишине,
закрываю взгляды.
Ускользает моя тень,
к тем другим, вальяжным.

Отыскать бы мне мирок,
не такой протухший.
Где не гаснут жизни тех,
кто душою лучше.

кресты понаставили, да забыли кому
да и те кто ставил уже впали в кому
всем миром скот.загоняли на корму
все равно на всех  не хватило корму
а как принялись гадать, кто на смерть, кто на живот
слава богу всех разогнали живо
это кто там в теремочке живет
к зиме готовится, наливается жиром

это кто же сидит, как перст на колу
прихлебывая из бутылочки пепси-колу
гости собираются, тянутся к столу
сплетни складываются от слова слову

хозяин убивается- побудь, погости
да другие всклень понабились гости
с утра до вечера в глаза костерит
да и за глаза перемывает кости

На чердаке, в плену забвения,
Где челноком снуёт паук,
В тенётно-пыльном  заточении
Нашла прабабушкин сундук.
Стоял в  углу, совсем заброшенный,
Ненужный в суете квартир.
Смахнула пыль с него и … прошлого,
Открылся незнакомый мир.

Внутри, под шёлком синей скатерти,
Весь раритет, сто лет храним
Святой иконой Божьей матери
И фотографией родни:
Тетрадка, желтая от времени
И тронутая молью шаль,
И шляпа с траурными перьями –
Давно забытая печаль.

И перьями, как будто ранена,
Не поднимается рука
Расстаться с прошлым.
Видно, рано мне
Всё выбросить из сундука.
В том убедило озарение:
Когда-нибудь, на склоне дней
Вложу и я  стихотворение
В сундук прабабушки моей.

Курсивом выделена цитата из произведения А Блока  "Незнакомка"

В астрале — мир, ни мысли о кумирах;
Здесь хорошо: друзья... и пир горой;
Земля отсюда — вся в офшорных дырах.
Ну что, как говорится, по второй?

Сияет перламутровым отливом
Пересеченье правовых полей...
Как там живётся, в мире суетливом?
А ну их всех к Ульянову! Налей!

При жизни не роптал: «Зачем мы ищем?»
Как не искать? Родился на Руси ить!
Такой уклад — искать духовной пищи,
Зато теперь хоть есть чем закусить.

      В переводе с древнееврейского «иври»
      значит «пришедший с другой стороны»

Я родился – завязка сюжета –
Гражданином советской страны,
И узнал, что я вовсе не с этой,
А с какой-то другой стороны.

Но в любой стороне – плоше, краше –
С ощущеньем извечной вины                    
Слышал я : «Ты не с этой, не с нашей,
Ты с чужой, ты с другой стороны».

В мире нету страны ближе этой:
Вечный город у древней стены,
Тени предков под сенью Завета...
Но и там я – с другой стороны.

И привычно шагая по свету,
Знаю я, все мосты сожжены,
Хоть на той стороне, хоть на этой
Мне судьба – быть с другой стороны.

У меня есть ночь и жёлтый трепет
Лампы делает её темней.
Словно бархат, пальцы ночи крепят
Занавес на мир и на людей.

Проплыла по рисовым низинам,
Красных крыш коснулась кирпичей,
И захлопнув веки магазинам
Добралась и до моих плечей.

Тешит дрёму всем своим богатством
Ароматом тайны, духом мглы.
Отказать ей будет святотатством.
Сном я преклонюсь, приняв дары.

нужен кто нам? какие новости...
тут пройти то недалеко,
но за нами по бестолковости
мир увязывался щенком…
несуразный, смешной, лохматый он,
из последних стараясь сил,
звонко тявкал, круги наматывал
и предметы нам подносил…
с безразличьем ему не свыкнуться
наших, Богом забытых, тел…
носом мокрым в ладони тыкался
и наверно любви хотел…
но в упрямстве, как дети малые,
замечали мы лишь оскал…

а потом... глаза  закрывали мы,
и послушный мир исчезал...

Изначала по жизни сложилось само:
Эгоистка, но ближних вполне возлюбя,
К параллельным мирам в допотопном трюмо
Подходила - и видела только себя.

С любопытством голодным мерцающий зрак
В тусклом омуте потустороннего дня
Режиссировал фокус, и делалось так,
Что зерцало в ответ созерцало меня,

И вводило в гипноз, и влекло, а затем
Ледяная симметрия тыкала лбом
В умноженье ошибочных взглядов и тем -
Недалёкий прогресс в измеренье любом -

И язвительный свет начинала струить,
Многократно дублируя мой неуспех,
И с размаху из рамы на раны мои
Как корыто, выплёскивать дьявольский смех.

Раздражалось стекло, словно узнанный тать,
И ходил ходуном галереи оскал -
Анфилады неслись надо мной хохотать
В королевстве кривых - одноглазых! - зеркал.

Мастер билатеральных иллюзий, ответь,
Что мне сделать, чтоб радуга мыслей зажглась,
Чтоб от звонкой пощёчины лопнула твердь,
Чтобы вспыхнули-брызнули искры из глаз?!.

Не пугаюсь осколков - они не к беде,
Это прыгают зайцы свободы шальной,
На подмогу спешат отраженья людей
Из огромной толпы у меня за спиной.

* Выражение заимствовано из индивидуалистической философии Ф. В. Ницше

Сильным Мира Сего

Мчится планета Земля
по орбитальному кругу.
Жизнь зародилась не зря,
значит, нужны мы друг другу.
Звенья вселенской цепи...
Все проявления ценны.
Чтож так ужасно скрипит
ворот, вращающий сцену?
        
Что за странная сила этот Мир раскрутила, этот Мир освятила
заповедным законом?
А теперь отступила от подлунного Мира, вероломно решила -
Хватит   500   миллионов.
            
В замысел Твой не поверю -
так на Отца не похоже!
Чья  это корчится рожа
у преисподней в преддверьи?
С тем, кто нечистому  верит,
спорить - здоровью дороже.
Так, неужели, о, Боже,
не воскорбишь о потерях?!
        
Истребляются дети на фатальной планете, неудачников метят ...
Землю корчит от стонов.
Пламя жизни остудят - хватит множиться людям; погуляли и - будет...
Хватит   500   миллионов.
            
Сильные Мира Сего,
вы от морали свободны.
Нас превратили в рабов,
кости бросая голодным.
Для порождения тьмы
алчность -  превыше Святого.
Куклы в руках Сатаны,
вы -  не бессмертней любого!
        
Вы -  в руках кукловода. Ваша жизнь беззаботна. Разве это -  Свобода?
Только «зелень» «лимонов».
Но закончится драма, будет общею яма тем, кто верит упрямо -
Я и  500 миллионов.

*А он, наверно, умирал...
Но почему-то был счастливым.
Тащила времени спираль
солдата - зло и торопливо.

Война закончилась... войной,
а небо флагами пестрело.
Как будто капало вино
в траву с израненного тела.

Но шмель гудел в последний раз,
а мир разъехался на части...
Он умирал. Но друга спас.
Простое воинское счастье.*

Песней пробудившегося дня
Сон мой недосмотренный разбужен…
Мир, где ты не чувствуешь меня,
Мне не нужен…
Попросту – не нужен…

Жизнь летит, как стая журавлей -
Из весны в края, где лес завьюжен…
Мир без слов и нежности твоей
Мне не нужен…
Попросту – не нужен…

Если в сердце смолкнут соловьи –
Значит, мир до крайности заужен…
Он без песен и твоей любви
Мне не нужен…
Попросту – не нужен…

Неба край простелется межой –
Звёздный свет безмолвием остужен…
Мир, где стану я тебе чужой,
Мне не нужен,
Попросту не нужен…

Злится ветер, ветви теребя,
День встаёт – ленив и чуть простужен…
Знаешь, мир, в котором нет тебя,
Мне не нужен…
Попросту не нужен…

                      «Отдал бы я полмира,
                      чтоб снова увидать мир яркий, молодой,
                      который видел я, когда ходил зимой
                      вдоль скованной Невы великолепным утром!»

                      Владимир Набоков, Детство

жил мир, обескураженный мечтой,
моей мечтой о совершенстве мира,
и я в нём жил, растил в себе кумира,
по сути, издеваясь над собой,
и жалок был беспомощный изгой.

случается, что режет ухо лира…

и было небо берегом мечты,
и было море разноцветным пазлом,
но я себя не слушал, раз за разом,
когда по мановенью суеты
испепелял наивные мосты,
невидимые искушенным глазом.

стелились тропы,
в ширине шагов
отчетливо прослушивалась сила!
и где меня по миру не носило,
и где я только не был…
был таков:
и у мечты небесных берегов,
и под трепещущею парусиной.

скрипящие сосновые леса
неярким швом сшивали землю с небом,
что были мне порой насущным хлебом,
лекарством, исцеляющим глаза,
и тут же проявлялись паруса,
а в мыслях города, в которых не был.

полмира,
пол вселенной,
пол себя.
к чему дележ? не будем распыляться!
с одним крылом? а где второму взяться?
и где потом еще полмира взять?

не так уж важно над землей летать,
важнее научиться разбиваться…

а мир, что поделили мы с тобой,
миллиарды раз еще до нас поделен,
настолько мал и хрупок в самом деле,
что просто накрывается рукой…

…как мирно наслаждается изгой,
вздыхая в изуродованном теле…

Когда перемещаешься ночами
В мир слов сырой, дремучий, словно лес,
Не согреваешься ни чёрным чаем,
Ни белой водкой в зарослях словес.

Они манят тебя студёной тайной,
Туманным знаком Умершей звезды,
Счастливыми улётами, случайной
Находкой в груде всякой ерунды.

Весь этот мир давно пропах сиренью -
Она цветёт и летом, и зимой...
И ей обязан ты стихотвореньем
И долгим возвращением домой

В одинаковых квартирах,
В одинаковых постелях,
В одиночку и по двое
Спим невыросшие мы.

Днем, играя роли взрослых,
Дружно ходим на работу
И секунды прожигаем
В ожидании чудес.

Ночью часто снится детство:
Чай с малиновым вареньем,
Руки папы, и сосулька
Тает холодком во рту.

Мир наполнен чудаками.
Мы – невыросшие дети.
Мы скрываемся от мира
В хрупкой ракушке стихов.  

Смеялась, тужила, крушила,
Порхала, скользя по полу,
И головы нам закружила --
Наташа кружит на балу.

Толстой ещё властвует миром
И графа Толстого война
Закружит домашним камином --
Всей чашей огня и вина.

Все с нами и знаем, пусть даже
Ещё нет на свете меня --
Кружится по залу Наташа,
С Наташей кружится Земля.

Серчали, обувку тачали,
Хотели о будущем спеть --
Закружат боями тачанки,
В пожарах кружит лесостепь.

А время ни ваше, ни наше,
Когда меня снова тут нет --
Кружит по паркету Наташа,
Кружится по залу паркет.

        
        Каких-то сорок лет назад казался мир большим и вечным - наш выпуск , слёзы на глазах...  И вот сегодня наша встреча.  Собрались все, кого нашли... Да, ... удалось найти немногих - непостижимо разошлись по миру общие дороги. Хоть клЯлись в верности навек, нас жизнь рассыпала горохом...  И вот мы - девять  человек - на сорок лет... - совсем  неплохо:
        Серёга (на виду у всех) - завода крупного директор. Он больше всех познал успех... Семен - артист, а Фёдор - ректор. Жаль, что не смог прийти Иван, но, даст Бог, свидимся - мир тесен... А Вовку  погубил Афган, - ему не петь уж больше песен. Сашок не повзрослел совсем (ну как не уходил из школы!) и рассказал, конечно, всем  всё те же древние приколы. У Мишки шрам на голове, Андрей, как в детстве, громогласен и Яна с Леной  (только две девчонки были в нашем классе).
        На свете много есть чудес, мы устаём на них дивиться, но Янкин сказочный приезд нам долго-долго будет сниться: Когда наш вечер был вобще (как Горбачев не скажет) нАчат, примчалась Янка на "Порше", вся разодета от Версаче. Идет... звезда, ни взять, ни дать, ну как на кинофестивале...  Был общий вздох  "...япона   мать!", а после "Браво!" ей кричали. Она заходит в ресторан в лучах восторженного шума, и вьётся сладкий аромат неповторимого парфюма. У ней без устали звонит айфон, конечно, самый новый, мерцают брюликов огни (успеха в обществе основа), и самый редкий в мире мех, и туфли самой мягкой кожи, и вся она успешней всех и лет на двадцать всех моложе...
        За встречу выпив много раз, за весь наш класс - жужжащий улей, да и за каждого из нас, да и Вована помянули...  Вдруг Янка спьяну  разошлась,- как нелегко ей в самом деле, как жизнь уныла и пошла...  (на ней же внешность  топ-модели, но на лице её печать с поблекшим оттиском: "Устала"...)
        - Дал Бог бы снова жизнь начать, я б всю её переиграла:  Не вышла б замуж никогда за своего банкира - скрягу, и не вложила б капитал я в эту ценную бумагу. Сын брошен в Лондоне совсем, - игла своё наводит жало..., его  учила б я в Москве, а  лучше - вовсе б не рожала. Я б не влезала в криминал,  а берегла б больные нервы. И идеально чистый нал всегда хранила б только в Евро...
        Довольно утомила нас, ругая мир грешно и дерзко...  Без перерыва целый час всё о своём миллионерском. И жизнь свою хулит опять, и водку запивает пивом... (её никак нам не унять), и льётся жуткий негатива поток и мата этажи...
        А Лена тихо вдруг сказала: "Когда б дал Бог сначала жить, я ничего б менять не стала"...
        (А у неё же... - ничего, - ничем не привлекает взора...  Из бижутерии всего: морщинок грустные узоры...  С чего же так ей хорошо?  Шесть соток есть  и домик летний, муж от неё давно ушёл,  да и зарплата ниже средней. Есть взрослый сын и даже внук. Дает завод раз в год путёвки. И всей семьёй они живут в  старинной  маминой  хрущёвке...) ...
        Умчалась Ленка за порог, сказав, что надо нянчить внука. А мы продолжили урок: ведь жизнь - нелёгкая наука. Её нежданный поворот смотрел на нас немым укором...  Опять вливалась водка в рот и вытекала   жарким спором...        
        Уж рассветало за окном, а спьяну все на споры падки...  Мы согласились лишь в одном, что счастье точно не в достатке.

Разрубая тени с диким страхом,
Страстным и  бурлящим топором,
Погибая с каждым его взмахом,
Запивая страшной силой оживающий ром.

Багровы тучи и ресницы, и мир другой,
Погосты  здесь живые, миг не постижимый,
И, памятью из   прошлой жизни,  из иной,
Чарует синим взглядом без дыхания любимый,

Неистов ветер, раздувает кудри,
Ужас, кричащий ночью в тишину,
Сей мир замкнется   вмиг к за утре,
Вампиры лают на луну.

Глаза святились и сияли,
Сапфирным дымом, серебря в потоке судеб,
Но чаровать не  уставали.
Мятежный  дух, заботился о необъятном чуде.

Погосты здесь  живые,  сон не непостижимый,
И лишь мгновенье  до зари  осталось,
Чарует синим взглядом без дыхания любимый.
Целуя крест, ты возвращалась

Никто не заметил, как рушился Рим.
Все так же бродило вино,
А кто не хотел умирать молодым,
Те сделали это давно.

Восстанья рабов обескровили власть.
Отчаянья крик так суров!
А власти бескровной в чьи руки упасть?
Не в руки же темных рабов!

Разграблены храмы. Вандалы - их тьмы -
Готовы с поживой отплыть.
От власти всего один шаг до тюрьмы -
Принцессе наложницей быть.

Все так же на стенах писали углем,
Варили в котлах тот же сыр.
И палочкой тонкой по глине - стилом -
Дан старт в темный варварский мир.

А в Колизее идет капремонт -
Побелка нужна, кирпичи...
Когда трон свободен, бессмыслен и фронт.
Забудь про былое, молчи!

Забудь про двенадцать веков торжества,
Забудь про порядок, закон!
И что все законы? Одни лишь слова!
Да сдался нам ваш Цицерон!

Отмерен империи каждой свой срок.
Ars longa, а жизнь коротка.
Империй ослабших не внятен урок
Все тем, кто помешан слегка

На слове "свобода" и слове "долой".
Призывы - всего лишь слова?  
Без разницы, добрый правитель иль злой,
Он - власть, а от тела глава

Сама отлетит, коль бескровна страна,
Когда всюду пламя и дым.
И в новые мехи нальют вновь вина
Тому, кто умрет молодым.

сквозь радугу копытами, свежо, - нашептывал ковыльими губами
пустую чушь и, - бегал васильками резвуче-жеребячий теплый дождь
не помешавший, - просто целовались...

далеко, где немые облака с ультрамарином в вечное играют -
мы растворились, мы имели право и тонко по особому труба
оправдывала нас и - ожидала...

дрожащей нотой, в сто гундосых ля, печально иронично и, с наскока
укачивал - сомлевших от восторга натужно рыхловатый гнев шмеля -
(седьмого неба непристойный лоцман)

миры смешал и выпил жаркий зуд. из сини тучи глянул желтый заяц.
себе на горе, а другим на зависть - изнемогая выбрали судьбу
"глаза в глаза" во всем соприкасаясь...

как нас зовут? мы кто ? а был ли жар?! призывно, любопытно и, - тревожно.
воспоминаний жуть, а в нишу окон стучится ломким телом губы сжав,
серебряный волшебный жеребенок.

   Мне иногда он кажется плоским и неинтересным,
  Но чаще – самым желанным мужчиной на свете.
  Мне хочется знать, что у него в подкорке за бездна –
  Но он на вопросы опять не ответил.

  И опять я, оглушенная сердцебиением,
  Начинаю с ним разговор – как схожу с летящего самолета.
  Я хочу найти решение чертова уравненья,
  Чтобы не быть от него зависимой – до десятой и сотой…

  Мне нужен только сухой остаток – чтоб не угробили –
  Рушась – воздушные замки поэзии и романтики.
  До меня дошло, что люблю в нем образ, свое подобие –
  Ведь я вижу полет там, где все видят статику.

  Кто внушил, что такого мужчины нет в целом мире,
  И я этой находкой-открытием тихо пьянствую.
  Ох...чтобы я протрезвела на три-четыре –                                                
  Встряхни своей примитивностью рабоче-крестьянскою;

  Своей непроходимой тупостью, и даже – жестокостью…
  Чтобы я пожестче столкнулась с реальностью.
  К черту мой самолет, его крылья, винты и лопасти;
  К черту весь экипаж надежды с десантом огромной дальности.