я не знаю ни страха, ни надежды, ни труда, ни блаженства.
Спасибо тому, кто изобрёл сон.
Это едина для всех монета монета, это единые весы,
что уравнивают пастуха и короля, дурака и мудреца.
Единственный недостаток глубокого сна в том,
что очень уж он напоминает смерть.»
(Мигель де Сервантес Сааведра)
В «батальоне смерти» советской армии были процессы культовые, считавшиеся вышей ценностью, даром судьбы, мерилом блаженства. Одним из таких явлений был сон. Солдаты батальона постоянно и хронически недосыпали. Эти законные «восемь часов личного времени» постоянно у солдат обрезались, отнимались. Каждую ночь случалась некая срочная оказия, которую необходимо было исполнить до утра – то казарму выдраять, то техпарк освободить от снега, то ещё какая-нибудь беда. Ремонтникам вообще каждую ночь давался приказ что-то до утра срочно отремонтировать. О нарядах и караулах я уже молчу. И о выяснении отношений между «землячествами», что происходили ночами. Учения – это вообще отдельная тема. Там сон превращался в недостижимую мечту. Развернуть узел связи, свернуть узел связи, потом всё с начала – свернуть, перебазироваться, развернуть в другом месте. И так круглосуточно. И всё это в сорокоградусный мороз и пургу, когда и спать то пришлось бы теоретически на снегу среди тайги…
От хронического недосыпания, точнее от хронического неспания, у солдат появлялись галлюцинации. Иногда довольно мрачные и жуткие. Я тоже как-то после трёх абсолютно бессонных ночей увидел огромный серебристый шар, который катился по казарме. И только через несколько секунд я понял, что он существует только в моём сознании – я видел сон наяву…
Солдаты иногда засыпали в самых неожиданных местах и обстоятельствах. Например, во время построения на плацу. Стоя. Стоят солдаты, и вдруг из первой шеренги солдат падает лицом на бетон – плашмя, как подкошенный. Потом, естественно, просыпается, встаёт под нецензурную брань начальства и других солдат, лицо разбитое, всё в крови. Потом такие солдаты ходили с характерными отметинами на лице. Это на солдатском сленге называлось «болеть на асфальтную болезнь». Я никогда не думал, что человек способен моментально засыпать стоя, сидя, выполняя работу или во время ходьбы. Как-то раз маршировали на плацу, весь взвод повернул налево, а один солдат на ходу заснул, пошёл прямо и врезался головой в столб – разбил себе голову…
Как-то раз погнали нас на полигон, где шли стрельбища. Послали стоять в оцепление, разбросали по лесу и приказали останавливать случайных путников, чтобы оные не попали под пули и снаряды. Была зима, морозы. Разожгли мы костёр и начали греться. Вижу, у одного солдата глаза понемногу слипаются. Я еще подумал: «Сейчас не дай Бог в костёр упадёт…» Не успел я его разбудить, как он плашмя плюх – прямо в огонь, на раскалённые угли. Лицо, руки пожёг, кричал, обижался, что его вовремя не разбудили… Один солдат в караулке уснул зимой прямо в шинели прижавшись спиной к горячей трубе отопления, которую раскочегарили на всю катушку. Проснулся – на спине ожог нешуточный. Мучился потом этот солдат долго. А товарищи по службе, зная про эту оказию, специально периодически похлопывали его по спине: «Как дела, старина?» А он в ответ: «Ай!!! Не надо!!! Не трогайте!!!» Шутка такая – армейская.
Отсыпались иногда в карауле – на посту залезали куда-то в щель или в поломанную машину и спали, не смотря на сильный мороз. Тут главное было не замёрзнуть и не проспать смену караула или проверку – можно было загудеть на «губу» за это. На первом посту – у флага – оснастили специальную сигнализацию – как только солдат засыпал и начинал хоть немного покачиваться, тут же включалась сигнализация. Но умудрились спать и там. Отдельные мастера поспать засовывали штык-нож между планками сигнализации, происходила блокада сигнализации, и можно было поспать стоя – сидеть там было негде, а бетон был холодный.
Особенно среди солдат ценились так называемые «тёплые места» службы – естественно, за возможность поспать. Например, должности хлебореза, кинокрута, телефониста, радиста на точке. За эти должности унижались перед начальством, соглашались дежурить круглосуточно, без смены. Дежурит солдат на телефонной станции, сидит за пультом и заодно спит. «Солдат спит, а служба идёт». Сигнал придёт, он проснётся, спросонья нажмёт кнопки – те, не те, не важно, а потом опять – в царство Морфея – в лабиринты непрочного сна. Заснуть вот так вот в кресле на службе называлось «перейти на автопилот».
Как это ни странно, но любимым развлечением многих садистов в «батальоне смерти» было именно поиздеваться над человеком во время сна. Например, запихали спящему солдату между пальцами ног бумажки и поджигали. Эта жестокая забава называлась «велосипед». Или обливали спящего холодной водой. Или связывали ему руки и ноги, а потом кричали над ухом. Он вскакивал и падал под хохот «зрителей». Спали солдаты очень крепко – как убитые. В казарме было много крыс, иногда солдаты спали настолько крепко, что не слышали как крысы им отгрызают отмороженные уши или надкусывают отмороженный нос. Но это были особые случаи.
Средневековые палачи и их жертвы свидетельствовали, что самой страшной пыткой было лишение человека сна. Была даже форма казни – не давать человеку спать. Человек умирал через неделю-другую от нервного истощения.
Сон был в «батальоне смерти» мечтой, наградой. Солдаты всё ждали дня осеннего перевода стрелок часов – разрешат лишний час поспать…
Казалось бы, от таких переутомлений и нервных нагрузок все солдаты должны были спать мёртвым сном. Но где там! Когда под утро вся казарма засыпала, даже дневальные и дежурные, казарма наполнялась звуками – солдаты во сне ночью разговаривали, кричали, срывались с постели. Иногда даже вставали и ходили по казарме лунатиками с невидящими глазами и не помня что с ними происходило ночью…
Говорят, что самый сильный инстинкт – это «основной инстинкт» - инстинкт размножения. Для лосося или для кота это может быть и так, но для человека этот инстинкт заглушается инстинктом голода. Но даже инстинкт голода ничто по сравнению с инстинктом сна. В своё время это очень ярко описал А. П. Чехов в рассказе «Спать хочется».
Однажды в «батальоне смерти» один солдат пропал – исчез. Искали – не могли найти. Думали, что он убежал домой или ещё куда-то, дезертировал. Но когда завершались третьи сутки его отсутствия – это уже была бы не «самоволка», а дезертирство, и была бы уже не «губа», а тюрьма и надолго, солдат появился. Оказалось, что он залез на чердак казармы, забился в щель и трое суток отсыпался лёжа на шинели. Даже желание поесть у него не возникало…
(Написано на основе реальных событий 1983 – 1985 годов)