Литературный Редактор / Полученные рецензии

Монолог кресла-качалки из музея.

Под грузом тел скрепят воспоминания,
Прошедших лет, давно ушедших лет.
И обречён на вечное качание
Мой гнутый деревянный силуэт.

Без малого полсотни лет, иль более?
Я ублажало разные  задЫ,
И слушало туманные истории,
Что врались здесь на разные лады.

Ещё служу. Красавцы  - стулья венские
Уже давно заброшены в чулан,
До боли жаль буфет – рыдая дверцами,
Он не хотел меняться на сервант.

Так время шло, я ждал решенья участи,
Что мало отличалось от других…
Но в жизни место есть судьбе и случаю,
И стал я экспонатом дней своих.

Меня, мол, помнил тот, что в чёрной мантии,
Висит (отсюда слева) на стене.
А этот с трубкой - вождь какой-то партии,
Писал воспоминанья обо мне.

Враньё, конечно, только мне не морщится,
Пусть верят все в придуманную быль…
Ну, ладно, хватит слов. Пришла уборщица.
За что ей деньги платят? Всюду пыль...

ещё раз о дверной ручке. стансы.

не хотела в судьбе такого я
но прибита на дверь дубовую
дверь дубовая хлопает клапаном
я до блеска руками залапана

за дверью скрывается таинство
ко мне руки липкие тянутся
каблуки по ступеням заклацали
снова шею сдавили мне пальцами

кто ласкает, кто дёргает грубо
крепко держат на двери шурупы
до зеркального блеска зализана
но не спорьте с моею харизмою

жёлтым пламенем вспыхну вослед им я
вдруг за дверью надежда последняя?

Георгий Сапсан (Жора Волжанин)
место встреч где усталые ко...

Место встреч, где усталые кони                          
пьют закат, отражаясь в воде,
где ладошкой участливо тронут
чудеса, что во мне и в тебе...

жарко лопнет корою береза,
напоив, растревожив, смутив.
В буйстве красок безумье и грозы,
миг,  осенне-щемящий мотив.

Запорошит все-все теплым снегом,
хрустко тянет наружу душа,
чтоб в весенее, глупое небо
снизу вверх заглянуть, не спеша...

и, увидев, прижаться до хруста.
Воздух пить, не дыша, до зари.
Мне давно уж не больно,  но грустно,
не хочу о любви говорить...

в небеса колокольцами – звонко
из постелей и рифм, с площадей
скачем рядом куда-то за кромку
в жизнь влюбленный табун лошадей.  

Вкусом небным- горбушка галактик
свечи жги нам вдоль млечной тропы.
И не время, не время тут плакать.
Грудью в грудь, грива к гриве здесь я-то есть ты.  

Монолог Курительной Трубки

Ну как - раритетам не пара
Какая-то трубка старая?!
Собою горда и рада,
Ну право, что за  особа7!

Да, я не «янтарь Цареграда»
В руке английского сноба,
Совсем не мной у вигвама
Затягивался Чингачгук.

Но вспоминает упрямо
Нежные  губы  мундштук!

Я  знаменита - ах уж как!
Не возражайте! О чем вы?
Меня ведь курила бабушка
Гарика Сукачева!

Дверная ручка

Лишена и зрения и знания
Тонкой психологии людской,
Но зато такому осязанию,
Знаю, позавидует любой.

Вопреки бытующему мнению,
Я не только слушать и молчать,
Но умею по прикосновению
Чистых от нечистых отличать.

Словно запоздалое признание
Мыслей торопливых разговор.
Должность ручки – это не призвание,
Это, к сожаленью, приговор.

Потными и грязными ладонями
Всяк меня ласкает не спеша.
Жаль, что вы души моей не поняли,
Ведь у ручек нежная душа.

Тонкая, доверчивая, кроткая –
Я хочу запомниться такой.
Ты идешь усталою походкою,
Юноша с холодною рукой.

                   «Убеждение Дверной Ручки зависит от того, кто на нее нажимает»
                   © Ф. Кривин

Ну сколько можно издеваться!?
– Открой! – Закрой!
– Открой! – Закрой!
Не буду больше прогибаться!
Я проявлю характер свой!
Менять под гнетом убежденья
Мне надоело!
Я сама
Дверей отныне положенье
Определяю!
Кутерьма:
–  Чего изволите? – Пожальте…
Осточертело, день деньской!
Я словно мячик для пенальти:
– Открой! – Закрой!
– Открой! – Закрой!

Я стойкой стала! Только жалко,
Что оказалась я – на свалке…

Монолог кресла-качалки названной "Бедный Йорик"
(как корабль назовёшь - так он и поплывёт...(с))

Быть или не быть – совсем не мой вопрос.
Но если вас назвали «бедный Йорик»,
То надо соответствовать, всерьёз
Заняться философией, и вскоре
Ценить я научилась каждый миг,
Качая человека на коленях,
Но не могла понять, зачем с людьми
Судьба свела и сделала на время
Заложницей уюта и тепла,
Предметом обстановки и досуга -
Так часто доброта в одежде зла
Скрывает свою сущность и по кругу
Бежит пока не выпадет в зеро,
И   нет уже ни умыслов, ни планов.
Так и во мне кончается добро,
И я людей роняю неустанно.

Монолог старой трубки.

Оставить для прикола в баре…
Нет…Тут, хозяин, ты не прав.
Я помню – мундштука губами
Касался нежно старый граф,
И вечером погожим, длинным,
Когда тепло, уютно так
Он, сидя в кресле у камина
Заморский набивал табак,
А я в руках его дрожала,
Словно от музыки стекло,
Как гимназистка после бала
Своё дарящая тепло
Любому, кто её приветил,
И кто зажёг в душе огонь
Такой же ласковый и светлый,
Как и сама. Но ты не он…
Тебе не так необходимо
Меня в руках своих держать,
Тебя не манит запах  дыма
И табака, что очень жаль,
Но всё бывает, что ж такого?
Ты откажись, коли не трус,
А я найду себе другого –
Сам видишь – я ещё смотрюсь!!  

Монолог бывалой трубки

Прожжённая, с крепчайшим табаком
водившая испепеляющую дружбу,
сменившая с десяток мундштуков,
болтливостью язык не опаскужу.
Хозяин, лорд изысканных кровей,
имел привычку, чадом насладившись,
в кругу друзей потягивать портвейн
и душу бурно изливать. Превыше
всего ценил в порывистых речах
с накалом распаляющейся страсти –
блеск. Тлеющий подспудно жар в очах
нередко пали навлекал напасти.
Блеск мысли – обжигающе горюч,
недаром ложе чаши прогорело.
Теперь –
    из чубука свисток хоть отчубучь! –
валяюсь – непотребная – без дела.
Свидетельница выболтанных тайн,
в закрытом, благородным дамам, клубе.
Единственная бывшая, считай,
которой повертеть в раздумьях любит.
Отдать в починку собирался всё,
но прошлого так просто – не воротишь.
Не дым теперь, а валидол – сосёт.
И меркнет блеск – безделицы в комоде.