Карапетьян Рустам / Написанные рецензии

Господи, Господи, если можно сделай так,
Чтобы все было по слову твоему заветному,
И чтобы мама жила, как минимум, лет до ста,
И, наконец, нашла то, что ищет давно и тщетно,
И чтобы также солнцем пели ее блины,
И чтобы также в шутку была на меня сердита,
Господи, ты же все можешь, и так скудны,
Приносимые тебе молитвы,
Но Господи, ты же сам все знаешь и видишь сам,
Несмотря на нашу немощь и языка бессилие,
Господи, спаси и сохрани наших мам,
И чтобы пожили они еще, пожили,
Господи...

Резко вдарила под дых
Скоротечность выходных.
Не успеешь щелкнуть глазом,
Шмыгнуть носом и т.п.
Понедельник (вот зараза!)
Поселился на тебе.
Чем уже его не лечим -
Суетою дел горящ,
Понедельник вечно вечен,
Выходной же преходящ.
И одну лишь радость можно
В понедельнике найти:
Испытанье это Божье,
К Воскресенью на пути

А может быть, мне показался
Той призрачной птицы визит?
И зря я за нею погнался...
А птица летит и летит.

И за горизонтом уставшим
Уткнусь в небосвода я лёд.
А птица всё дальше и дальше.
И глуше призывы её.

Мы бредем через пустыню,
Где ночами сердце стынет,
И сипит от жажды днем.
До сих пор. И впредь отныне.
Сквозь пустыню мы бредем

Без конца и без дороги
По барханам шепчут ноги
Пишут что-то на песке.
Солнце жирно и высОко
Держит жизнь на волоске.

Лишь обещанное чудо
Тянет нас еще покуда
За ослабшую ладонь.
Мы бредем. Туда. Отсюда.
Сквозь пустыню. И огонь.

Даёт не каждому Всевышний
Прожить, танцуя на краю,
Десятки, сотни разных жизней,
До капли исчерпав свою.

И этот жребий – не награда,
А крест, которому цена:
Блаженство рая, муки ада
И жизнь короткая одна.

А весна уже проникает в души,
Через кожу, через глаза и уши,
Проникает в кровь, будоражит мысли,
И походку делает, как у рыси.

А в ларьках цветочных рябит от кружев,
И куда б ни шел - отраженья в лужах
Возвращают солнечное сиянье
И вгоняют тут же в столбом стоянье.

И стоишь, глотая голодным взором.
А весна уже проникает в поры.
От забот пустых очищая лица,
Впору пьяным быть, хохотать, влюбиться.

Воспарить над крышами, ветром звонким,
И студенткам юным трепать юбчонки,
И губами в девичью щеку греться.

А весна уже проникает в сердце.

Знаешь, о моя Эвтерпа, краснощекая Мальвина,
Как признаться мне - не знаю, стыдно, что не говори:
Я слепил тебя из неба и коробки пластилина,
И теперь я точно знаю, что там у тебя внутри.

И когда ты вдруг воротишь свой прелестный тонкий носик,
И в глазах оттенка моря вдруг вздымается прибой,
Знаю я - в твоей природе, беспричинный этот дождик.
Перестанешь плакать скоро, и облипнемся с тобой.

Тревожились денно, и сильно,
Боялись тебя и меня.
Еще бы - ведро керосину,
Весомый зачин для огня!

Кричали встревоженно бабки,
В истерики бились отцы:
Не все мол сегодня в порядке,
Мол жгут там чего-то юнцы.

Дрожали они обреченно.
Не зная того, лопухи:
В подвале пропахшим мочою
Мы просто читали стихи.

Но не возжигали мы тряпки,
И не разводили огонь.
Ну а керосин - он хоть как-то,
Глушил нам подвальную вонь.