Положи мне на лицо руку,
Не давай мне говорить больше.
Тот же час я пред тобой рухну,
И окажется, что я болен.
Знаешь, гадов на земле меньше,
Чем других, чем остальных, знаешь,
Есть у каждого из нас сменщик -
Тот, кому передадим знамя.
Дождь стучится в фюзеляж, в кожу,
Я хочу быть чьим-нибудь другом,
Я за пазухой держу кошку.
Ты кладешь мне на лицо руку.
Что не рифма – перл. Очень хорошо про гадов, что их меньше становится. Чем остальных. Очень понравилось про нашу армию. Знамя! Чувствуется хорошая грусть по ушедшему времени. По молодости. Что ни образ – находка. Очень хороший образ – ФЮзеляж. Опять же о воинах, кожаный Вы наш и предусмотрительный. О дружбе между воинами разных национальностей. Про нелюбовь к дедовщине. Про армейские сапожные мастерские. Про столовую. Трудно быть кому-то другом на голодный желудок. Очень задело, прямо по нервам, то, что Вы больны. Лишь бы не присущею армии болезни. Гонорея там, грибок. Или еще, какой армейской непотребностью. Одним словом, дорогой сандаль, я бы даже сказал, родной сандаль, сплошные находки. И это моя откровенная зависть. Даже не пытаюсь скрыть. Но ни черная и противная зависть, а очень хорошая зависть – кожаная. И обязательно желтого цвета. Цвета золота, льва и победы. А что это Вы выбрали себе такой псевдОним, чуть ли не пендАль? Но я Вас понимаю: о Талант, имя тебе Скромность. Лучше быть сандалем, чем каким-нибудь кирзовым сапогом с дембельским каблуком. Хочу привести один стишок, юморной, специально для Вас. Вы уж не обессудьте за слабость и избитость рифмы. Одно успокаивает, он тоже про армию:
Как-то раз Гаврила шел вдаль,
За кадык его взяла печаль,
На стене висел один, сандаль,
И Гаврюше было очень, жаль.
Так и шел Гаврила, ныть, вдаль,
Нипочем ему была - жаль,
Да и что ему сандаль - жаль…
Наш Гаврила перся танком вдаль.
Одним словом на войну шел Гаврюха. Родину защищать. Конечно, это не Ваш сладчайший и тонкий юмор, не Ваш высокоодаренный язык, но не судите меня лукавого раба. Тяжкоумен бо аз зело. И от еще большего почтения разрешите, я Вас в желтый список занесу. И Вам предлагаю сделать это же. Заметьте, не называю его черным. Не из-за того, что я такой робкий, об этом даже и не мечтайте, родной сандаль, а просто, чтобы Вы не тратили свое высокоталантливое время на разную мелочь. Вы будете вторым, кого я туда отправил. Еще одну талантливую «поэтесску» туда же, отдохнуть немножко от трудов талантливых отправил. Так что Вы, в какой-то мере уникум. Клянусь, горжусь Вами. Остальные Ваши перлы пока читать не буду. Оставлю на потом. Когда будет тяжело. Целина невозделанная. Ждущая оратая своея. Ведь сказано древними: и приидет оратай, и вспашет, и засеет ея. Еще раз, простите меня за непотребные рифмы. С наслаждением и крупным уважением, я бы даже сказал обожанием, к родному сандалю Ингуш.
p.s. Насчет стыда по поводу рифмы свирель-апрель, уважаю. И помню классика: мне стало стыдно так, как будто я попал в блевотину изрыгнутую спьяна. Спасибо, родной сандаль, давно такого удовольствия не получал. Я имею в виду кожаную поэзию.
pp.s. Вы знаете, что мне неожиданно пришло в голову: тех, кто не особо понимают в компе, называют «чайниками», а тех, кто очень хорошо разбирается в рифмах, предлагаю почтительно называть, в Вашу честь, «сандалиями». Шалун Вы наш эдакий. И простой, как Владимир Ильич к народу, к нам, пузатой мелочи.
