Фатима Цаголова / Полученные рецензии

Дай, Бог, отваги и любви
вам, сестры, братия мои,
пройти крещение огнём,
всем сердцем воскресая в Нём,
в Том, чья безмерна благодать,
Кому - блаженство - жизнь отдать!

Так и случилось... Не бывает снов, длящихся вечно. К счастью, наверное.

Да - дьявол всего лишь обезьяна Бога. Обезьянничать - не творить! И планета у нас - уже скорее планета обезьян. Недаром с таким усердием до сир пор на полном серьёзе доказывают, что человек произошёл от обезьяны. А я и соглашаюсь. Только зачем при этом называть себя человеком, а всех остальных - скотами-гоями.

Да - дьявол всего лишь обезьяна Бога. Обезьянничать - не творить! И планета у нас - уже скорее планета обезьян. Недаром с таким усердием до сир пор на полном серьёзе доказывают, что человек произошёл от обезьяны. А я и соглашаюсь. Только зачем при этом называть себя человеком, а всех остальных - скотами-гоями.

ДЕРЖАВНАЯ. Я верю.

Не остави нас грешных.

Для меня это счастливо прояснилось: всё дело в материнском инстинкте.

Я чувствую с Создателем единство -
ведь нас сближает чувство материнства...

Это всё - ЛЮБОВЬ - единственное творческое чувство, которое СПАСАЕТ.

Сегодня как раз на проповеди о Серафиме Саровском батюшка наш об этой заповеди блаженства говорил. А мне ещй в прошлом году пришло, когда я писала стихи, такое понимание. "Нищие духом"... Нищий просит милостыню, он её хочет, жаждет, хотя и смиренно. А нищие духом - это нищие высшего понимания - они жаждут милостыни духовной, как пищи, без которой не выжить, пищи от Бога - благодати Духа Святаго. Это главное для нас в земной жизни.

Бабки - наш "золотой запас"! Как любить умели - служить своим детям и работать насовесть.

Земной поклон бабушкам

ЛЕТЯЩИЕ АНГЕЛЫ

Прочитала статью Александра Григорьевича Ракова «Запах чистоты душевной» о наших бабушках. Замечательная подборка! Большое вам спасибо. Даже наревелась. Розанов писал, что на них Россия держится, потому что бабушки — это терпение и любовь. Низкий им поклон и любовь наша и нежность. Они — берегини наши.  

Я помню хорошо только папину маму — бабушку Замиру. Лихая была бабушка, я вам скажу! Маленькая, сухонькая, весёлая. Рассказывала всё время, какая она в молодости была белокожая и «фигуристая», а я очень гордилась, что она выделяла именно меня, как на неё больше других похожую. Воспитала бабуля одна пятерых, мой дедушка ещё до войны умер от туберкулёза, а второй раз замуж бабушка не вышла. Во время войны она всё время вязала для фронта тёплые носки и всю жизнь шила особого покроя осетинские дзабурта — тапочки на особой выделки кожаной подошве. Как сейчас помню старую ножную дореволюционную зингеровскую швейную машинку и бабушкины скрюченные маленькие руки, управляющиеся с особой толстой иглой. Эти тапочки она шила всегда, и где бы мы с отцом ни служили, нас всегда находили посылки с фасолью и тапочками, удивительным образом вырастающими вместе с нашими детскими ножками. А мы стеснялись тогда их носить. Каждая пара была непохожая и особенная — живое народное творчество. Я собирала бабушке красивые лоскутки для этих тапочек. В них ходила вся наша многочисленная родня, соседи и друзья, которым тапочки очень нравились. Наверное, именно так, исподволь, мы научаемся прекрасному, научаемся уважать человека, руки которого могут создавать красоту для других.

А ещё бабушка Замира была верующая, хоть и жена коммуниста, ходила в церковь. Часто рассказывала нам — внукам — о своём детстве, самое замечательное событие которого было видение летящих Ангелов. Мы — октябрята — над ней смеялись, она сердилась и прерывала свой рассказ. Но я запомнила, как необыкновенно молодело её лицо, когда она говорила, как это было красиво. Она умолкала, не умея подобрать нужных слов, и молча глядела куда-то в пространство.

А ещё одно из драгоценных моих о ней воспоминаний, как мы — я и двоюродные братья и сестра — пряли из шерсти нитки, из которых потом и вязались всем носки и свитера. Представляете, я очень даже ловко в семь-восемь лет управлялась с веретеном. И это совсем не было скучно, и монотонная работа была весёлой и интересной, потому что мы при этом пели песни и рассказывали разные истории. А в ставеньки могли постучать соседи или родственники. Они заходили, и начиналась совместная очень скромная трапеза и неспешно текла беседа.

Какой огромный и добрый, какой счастливый мир подле бабушки, где все тебя так любят! А так вкусно, как бабушка, никто и никогда уже блинчики не пёк. Мне очень повезло, я жила с ней целых две первых четверти третьего класса в её домике в городе Орджоникидзе, потому что в Краснодаре, куда перевели служить моего отца, не было ещё для нас жилья…

Бабуля, милая, весёлая, озорная, добрая и работящая. Как мне тебя не хватает! Ты — моё счастье и крепость, и радость. Ещё увидимся, солнце моё. Ещё споём над крутящимся веретеном — все вместе… Светлая и тёплая тебе память!

Растрогали, Вы меня, Фатима.
Мою бабушку звали Зиновия, она была белорусска. Тоже шила, я ещё своим детям потом одевала, вышитые рубашечки, которые они для меня создавала. И пекла.
Если у Вас будет время, посмотрите

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/41332/

это подлинная история, я даже имена не меняла...
Мальчик Олег, собирающий крошки с ножа,- мой отец.

Он сначала должен быть. А если уж он есть - он и будет ваять, и вояки ему - по пояс.

"Нагою ночью хмель проходит",
идёт налево - песнь заводит,
направо что-то городит...
И грань стакана отражает
седьмой круг ада. Но - лажает...
И дзынь - поводит аудит.