Тур - 326: "Встречаем по одёжке...!" (конкурс завершен)

Нет в деревне керосина,
И парней путёвых нет.
Я в фуфайке и лосинах -
Жду счастливый свой билет:
Вдруг, пришлют какого "перца"
К нам по линии РОНО,
Или кто по зову сердца
Разгребать придёт г…но…
Посажу его на трактор
И умчу в степную даль!

В общем, так мечтаю как-то,
Нажимая на педаль…

Завертело проклятое время трещоткой надсадно,
И в ушах – пулемётная ритмика лопнувших дней.
А в глазах – светотенью мозаика, взлёт и посадка,
Шкуры, юбки, лосины, ремни, переправа коней.

Кто сменил, кто остался, трофей же – условно досрочен:
Блёстких лысин тугое бельмо, не на вид, так в мозгах.
И заезжий циркач с пресловутым названием «осень»
Всё навязчивей требует плату за трюки и па.

Я разглажу ладонью измятой записки проклятье,
Не читая, вгляжусь в закругленья линчующих букв
И замру так… наивно, как добрый жираф на закате
В тёплой, дальней и хищной стране африкановых мук.

http://www.playcast.ru/view/2107120/040311ee652367ad5bca517985d8ebef9dd4e3depl

Снег. Фатой венчальной легла зима.
Вновь морозец нынче земле жених.
Ночь светла, прозрачна. Луна  нема,
грустно смотрит с неба. Мир дивно тих.

До рассвета - вечность. Молчит сверчок.
Сон исчез, оставив меня одну.
Нижутся слова на секунд крючок.
Петли размышлений вяжу - тяну.

Как тепло на печке. Деревня спит.
Завтра воскресение. Выходной.
Тихий свет лампадки в ночи горит.
Нет два года мамы... Любовь со мной.

Пусть Господь покоит в своих садах
всех родных ушедших пресветлый дух.
Розовеет иней на проводах.
Гимн рассвету гордо поёт петух.

15.12.12

Зимний рассвет. В. Янов · Зимний пейзаж. Холст, масло. 18х24 см. art-paysage.ru

Ох,как худо нынче Маше!
И за что всё это с ней?
Нет, не ссорилась с Наташкой -
Тут расстройство посильней.
На неё свалилось столько,
Что смеяться не резон:
Подарил папаша Кольке
С чёрной крышкою айфон,
И с другим-то всё не сладко,
От досады в горле ком –
Рыжий Федька на площадку
Вышел с собственным щенком.
Хоть на лестничную клетку
Погулять пошла бы, но
Там уже гуляет Светка
Вся в причёске, как в кино,
Застревает в горле ложка
И не мил весь белый свет –
У картавого Серёжки
Фирменный велосипед,
У соседки нижней Зинки
Шапка с мехом – прям не трожь
И к тому же на затылке
Одуреннейшая брошь,
А у Женьки шарф неслабый,
К шарфу в крапинках берет…

И приходит к Маше Жаба
И так душит…
Спасу нет!!

О, боже мой! Кошмар, какая талия!
Я плачу, над фигурою скорбя.
И платье то надеть смогу едва ли я,
В котором повстречала я тебя.

Ты говорил, я в нём, как на картиночке,
Что облик мой и трепетен, и мил.
Ты звал меня тогда: «Моя тростиночка»,
И, как пушинку, на руках носил.

Прошли года, меня любил ты, вроде бы.
Никто тебя ко мне не гнал силком.
Сейчас же чаще смотришь ты на подиум
И щёлкаешь в восторге языком.

Идут модели равнодушным строем. Я
На фоне граций для тебя, как слон.
Возможно, я давно уже не стройная,
Но ведь и ты, прости, не Аполлон.

И всё же верю, счастье снова выстроим.
Назло дождям, морозу и ветрам,
С тобою купим мы кроссовки быстрые
И будем вместе бегать по утрам.

Я постройнею, распрямится спиночка.
Глядишь, к тебе вернётся та же стать.
И ты меня, как ранее, тростиночкой
Опять с любовью будешь называть.

                                        2014

Как повяжешь галстук, не трепли его
С месячными галстук цвета одного.

Как развяжешь галстук собственной рукой
Вспомни, что подарен другом он - Лукой.

Быть длиною галстук должен до ремня,
Как у Президента. Или  у меня!

Мы с тобой, дружище, родом из Села*
Нас никто не сможет выбить из седла!

Лягут красной мастью наши козыря,
Водку ж мы с тобою пользуем не зря!

От напитков прочих не воротим нос,
И закуску также требуем всерьёз.

Мы ещё закрутим вьюгу-карусель!
Съездим (но не к НАТО) в городок Брюссель.

Съездим и посмотрим, как там ссыт пацан
Что не снилось нашим мамкам и отцам.

Выпьем пива вволю, следом - в Амстердам,
Где шмаляет травку каждая мадам.

Ну, из тех, что в окнах с видом на канал,
Только для просмотра и доступных нам.

Съездим в Барселону, Лондон и Мадрид,
Замутим по полной, мать твою едрит!

А сегодня, друг мой, выпей-ка с Лукой,
За свое здоровье, волю и покой!

* Село «Алексеевское» на окраине Москвы

Ты жива еще, моя старушка?..
... Не ходи так часто на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
               Письмо матери, Сергей Есенин
               http://www.stihi-rus.ru/1/Esenin/93.htm

Ты жива еще, моя старушка?
Мне не сосчитать, как много лет
Ты живешь в провинции в избушке,
В глухомани, где просвета нет.

Ты за тех детей таишь тревогу,
Что хлебают полной ложкой зло.
И выходишь часто на дорогу
В дни, когда ее не развезло.

Не случайны все твои тревоги:
Жизнь не стоит медного гроша,
Пьянки, драки... Надобно ли много,
Нож под сердце – и прощай душа.

Такова кипучая натура,
Бешенство живёт у нас в крови:
Выпьем – и тузим друг дружку сдуру,
Чтоб поклясться, протрезвев, в любви.

Мы обречены чуть не с пеленок...
Пред тобою, мать, душа чиста,
И мечтает каждый твой ребенок
Посетить родимые места.

Он придет, чтоб преклонить колени,
Истово покаяться в грехах:
Пьянстве, слабоволии и лени...
Чаще в прозе, изредка в стихах.

Он в любви признается мамане,
И закончит так, сдается мне:
«Пусть другие носят от Армани,
Ты мила мне в ветхом шушуне».

стих с загадкой:

Шляпных дел мастер пошёл по грибы:
Шляпу надел и бегом из избы.  
Шляпку гриба он ногой сковырнул –
“Шляпа”! Прошляпил, взглянув на Луну!
Шею над шляпкой гриба он склонил;
Шляпу посеял – на гриб уронил!
Шляпных дел мастер обратно спешил,
Нёс в шляпе шляпку… Принёс и пошил
Новую шляпу для ножки гриба.
Шляпных дел мастер – такая судьба.

* Загадка:
Если сковырнуть шляпку (–), то Ш=III=3, Н=II=2, Чему равна сумма заглавных букв стихотворения и причём здесь Луна?

Отгадка:
28, что составляет лунный месяц по количеству дней.

Купила себе босоножки
весной, в предвкушении лета,
на толстой платформе-подошве
дождя золотистого цвета.

Теперь по сезону одета,
плыву каравеллой по лужам –
сухая. В дождливое лето
платформа мне доблестно служит.

Пусть зонтик ветрами надутый
стремится рвануть в поднебесье –
рассчитано всё по минутам:
я – в тренде и мне интересно.

Когда под ногами комфортно
и сырость не чувствуешь кожей,
дождливо-плохая погода
становится просто хорошей!

Цыганкой в красно-жёлтой шали
Шаталась осень по дорогам -
Её вчера взашей прогнали,
Бродяжке пригрозив острогом.

Она рукой в сердцах махнула
И прочь пошла — навстречу ветру
От человечьего разгула…
Исчезла в мареве рассветном…

Проснувшись, люди изумлялись,
Что за ночь все исчезли краски -
Насколько глаз хватало, дали
Белели…
Да, такой развязки

Никто не ждал — исчезла осень…
Зима снега по миру носит.

Носки и утеплённое трико
Любовно запечатала для Кая.
Посылки принимают улыбаясь,
На почте нынче просто и легко.

А Кай ей написал: Все звёзды там
В ладонях тают, как мои снежинки.
Одну я срисовал, на паутинке
Летит теперь открытая ветрам.

Завален, как ни странно, горизонт.
Звезда так близко – выглядит, как спутник.
Здесь так и есть! Я выровнял этюдник.
Примёрз слегка – стоит второй сезон.

Есть яблоки у нашего двора?
Я помню их и вкус, и цвет, и запах…
Весной так пахнет! Я добавил крапа.
Как в жёлтых, ты ведь тоже их брала.

Сегодня снег и митенки в снегу.
И радостно, что белого так много!
Твои вязанья, как клубочки Бога,
И я их бесконечно берегу.

Но всё же хватит думать обо мне,
Смотри, как много есть чудес на свете!
А ты оленей вяжешь на жилете…
И кто из нас витает в полусне?

Она смотрела вдаль, так далеко,
Что голова отчаянно кружилась,
Что спица из бамбука надломилась.
Она жалела только об одном...

Что в тундре не нашла тогда его.

.

Я в детстве гуляла в панаме.
Её надевала мне мать.
Казалось заботливой маме,
Что лучше в панаме гулять.
Я, тихо её ненавидя,
(панаму - не маму, of corse)
В кустах, где никто не увидит,
Снимала панаму с волос.
Потом надевала панаму
И шла на площадку играть,
Мечтая: вот взрослая стану -
Не стану её надевать.
...
А девочки в жаркой Панаме
До старости ходят в панаме!
...
Мне в детстве купили вьетнамки,
Чтоб летом на речку бежать.
Но злые меж пальцами лямки
Тереть начинали и жать.
И тёрли до самого мяса,
Лицо превращая в гримасу.
...
И мама всплеснула руками,
Меня пожалев от души.
А в дико-далёком Вьетнаме
Страдают всю жизнь малыши!

Шуршит по паркету лиловое платье - в пол,
Льющийся шлейф как атласно-шёлковый веер...
Ты можешь просто глазам своим не поверить,
Но это она, конечно, она, слышишь, Пол!?

Шляпа на ней почти мужского покроя,
До локтя в обтяжку перчатки из тоненькой кожи,
А жесты и взгляды её, что всей жизни дороже...
Прекрасна и неприступна... Елена, святая Троя...

Колечко в коробочке, вот оно, Пол!!!
С маленьким, самым крохотным бриллиантиком...
И приоткроются губки прелестные, бантиком.
И платье лиловое, кожей змеиной, на пол...

Мошенники, каких не видел свет,
Сыграли с ним, похоже, шутку злую,
Его придворные ему напропалую
Хвалили «ткань», которой просто нет.

Кричал ребёнок: «А король-то гол»,
Он не привык, как взрослые, лукавить,
Его ты лицемерить не заставишь,
Смеялись люди, а король был зол.

Был весел верноподданный народ,
А громче всех смеялась королева,
Король сдержался, хоть кипел от гнева,
Он отомстил ей, - сделал хитрый ход.

Поскольку «ткань» хвалили все подряд,
Мошенников он наградил по-царски,
А королеве, дух сломить бунтарский, -
Из той же «ткани» сшить велел наряд.

Садится солнце, вечер молча тащит
За полу тёмно-синего плаща…
Халатик лёгкий, шёлково скользящий
По  белизне любимого плеча,
Совсем неспешно, медленно и тихо
Откроет взору шеи белизну,
И золотых волос неразбериху,
Что укрывает нежную струну
Дрожащей венки – ниже, под ключицей,
Где сердца ритмы бьются точно в такт…
А дальше… Что же может приключиться,
Когда исчезла мира суета?

И поясок развяжется случайно,
Сумеет выпасть плавно из горсти…
Вот так приходит вечер беспечальный,
Совсем не часто… Пусть себе гостит!
:)

(марш голодранцев)

                    Бритые Барбароссы
                    взводят курок толпы.
                    Хватит сюсюкать: «розы»!
                    Я воспою шипы.

                    Шу́зы желают дранга.
                    Дождь барабанит марш.
                    Левой, моя голодранка!
                    На́ш я, и́ли – не на́ш?!

                    Город застыл, как селфи:
                    копы, плащи, щиты,
                    в заднице тучек Эйфель –
                    ржавой иглой мечты.

                    Жрать голодранцев – клёво?
                    Мы для тебя – «For sale»?!
                    Город,
                    глотни до блёва
                    Молотова коктейль.

Это Платье Вам очень идёт, но как будто не Ваше,
не для светских обрядов и прочей вульгарной игры.
В этих платьях печалятся узницы сказочных башен
или в бездну морскую слетают с вершины горы.

Я бы Вас усадил на крутые колени утёса
и не дал бы разбиться о пики гранитных клыков.
Ваше тонкое Платье, волною облитое косо,
выдаёт ускользающий контур озябших сосков.

Вы не слышите ярость, она не для Вашего слуха,
как призыв ритуального бубна, которым спугнуть
так легко. Вы, конечно, не ангел, но всё же не шлюха,
чтобы Вас преждевременно брать – просто так, как-нибудь,

только гнать… по пустынному берегу долго и вольно,  
чтобы Вы привыкали ко мне постепенно, не вдруг.  
Потому что хочу Вас – отчаянно, дико и больно,  
как добычу стрела, покидая натянутый лук.

И как ветер, трепать это Платье, до дыр продувая,  
первобытными вздохами. Пеной, пока не иссяк,  
пропитать. Я б его растерзал и порвал, не снимая.  
Потому что Вы с ним неделимы. Нисколько. Никак.  

Мужики, как носки, - от пары
Им отбиться легко и просто:
Среди ночи забрать гитару
И покинуть семейный остров.

Их подруги нежны и кротки
Греть семейный очаг обязаны,
Как бюстгальтеры, как колготки,
Они к паре своей привязаны.

В конце рабочей пятницы так сочен
Проспекта за окном весенний гул.
Мы смотрим друг на друга долго. Молча…
Меж нас пустая вешалка и стул.

Что ты залюбовался – так приятно,
Что мне надеть не хочется пиджак.
Глаза горят… Лицо в румяных пятнах…
Подруга оглянулась: "Что не так"?

Ей взглядом отвечаю: "Все в порядке".
Подчеркнутой уверенности – грош.
Снегуркой растворяюсь – без остатка.
Мне так тепло: на солнце ты похож.