Тур - 257: "Ночь, улица, фонарь, ..." (конкурс завершен)

*   *   *
Единственный фонарь на всю округу
льёт тусклый свет из чёрной пустоты,
обходит медленно по кругу
все закоулки Млечного Пути.
Причудливые каменные монстры
с потухшими зрачками глаз,
бросая тень тревоги, молча,
бредут навстречу в сотый раз.
Бредут, как путник припоздалый,
кому уж некуда спешить.
Так много позади,
а впереди – так мало:
усталость, безразличие души…
Единственный фонарь на всю округу
льёт тусклый свет, и тень бежит,
рассказывая псу –
единственному другу –
свою напрасно прожитую жизнь.

2000

Опускался туман. И дома приседали на корточки.
И фонарь на мосту заморгал, потеряв берега.
За окном, в белом омуте, что-то плескалось у форточки,
И троллейбус, как удочки, в небо забросил рога.

А потом была ночь. Она сыпалась чёрными блёстками
На кусты, на карнизы, на крыши и на провода.
Над Четвёртым кварталом, над рельсами, над перекрёстками
Кто-то шёл, и за ним за звездой проступала звезда.

Приходило и утро, босое, озябшее, раннее,
Громыхало посудой, шуршало газетным листом,
И в пустом телевизоре, в серо-зелёном тумане я
Пучеглазой лягушкой всплывала с растянутым ртом.

Мой учитель! Пусть всё это будет домашним заданием,
Сочинением, что ли, «Как я провела выходной»...
Чем ещё мне спастись от бессмысленности ожидания,
От запретного адреса в книжке моей записной?

Cвет фонарей мерцающе молочен,
Больших жемчужин вызрели шары.
Пьянит тепло шальной весенней ночи,
Зовёт гулять до утренней поры.

А купол неба розовато–сизый,
Нет ни луны, ни звёздочек на нём.
На фонари туманный шёлк нанизан
И воздух пахнет хвоей и дождём.

Бульвар курортный в ярких серпантинах
Ночных реклам и праздничных гирлянд.
Взметнули крыши на горбатых спинах
Свои антенны, чудо-стапеля,

С которых сходят к людям сновиденья,
И уплывают словно корабли.
А ночь, как пёс, бредёт за мною тенью –
Вспугни её – и скроется вдали…

Плавится чёрный мой блюз
В чёрный от зноя асфальт.
Засеребрилась луна —
Первая капелька – плюх,
Каждая клеточка – фа.

Тщетно стираю всю пыль,
Кистью машу маляра -
Жизнь на картины щедра,
В волосы белый ковыль
Ночь заплела не вчера.

Вросшею сеткой звонков —
Память, что крап в бересте,
Белым рисую вчерне —
Бездны и бездны из слов —
Нежный мотив в тишине...

Как я тянулась к тебе,
Пусть я не выскажу вслух,
Не сосчитаю до двух —
Тает на нёбе щербет
Тех поцелуевых мук.

Ночь — чернобурка лиса —
Нежит глаза-янтаря.
Из-под ресниц фонаря
Капает блюз. И слеза
Катится, раня, горя…

Ушедшие лета сливаются в реки...
Фонарь Диогена в дрожащей руке:
- Чего тебе, старче?
- Ищу человека!*
Хрустящие пальцы на древней клюке...

Пресветлые боги! Сменились эпохи,
Ушли поколенья, мельчали моря.
И только мелькали сквозь охи и вздохи
Бессмертные искры его фонаря.

Минуют столетья, он выйдет из бочки
Нести эстафету - в ней знанья и жар.
Придёт (неслучайно?) на берег печальный,
Где тлеет моя, угасая, душа.

Где я обескровлен, раздавлен, растоптан,
И жизнь доживаю на ладан дыша.
- Вот, на-ка согрейся,
- Да что там? - спрошу я. А он мне ответит:
- Там - 'чья-то' душа...

Была драгоценна душа Диогена,
Её мне вручая он тут же ослеп,
И стал постепенно похож на видение,
А в воздухе таял загадочный след.

Достоин ли дара? Я - худший на свете!
Безбожник, едва не сошедший с ума.
Приняв эстафету, совсем не приметил,
Как радостно в небе качнулась луна.

Картина московской художницы Елены Березиной

* греческий философ Диоген (IV в до. н.э.) однажды зажег днем фонарь и, расхаживая с ним, говорил: "Я ищу человека". Возникшее отсюда выражение "искать с фонарем Диогена"

Света круг у столба,
электрической лампочки.
И снежинки летят,
обеляя  ночи тишину.
Я, в ладони ловлю,
эти белые бабочки,
Они тают в руке,
я им снежную жизнь не верну.
Новый год,
он приносит не радость,
а чувство досады,
и подарит прошедшего времени,
калейдоскоп.
И прокрутятся в сердце ранимом,
те милые кадры,
Но нельзя в этом месте сказать,
слово веское , стоп.
И армейские будни,
где есть элементы насилия,
над душой,
что не знает армейский устав.
И  по дому тоска,
улетает куда-то в бессилии.
Не сломать ей тебя,
Не сломить и душевный состав.
И тоска по глазам,
по глазам чьим - то черным.
В них пугалась исчезнуть
июньская тьма.
И разлука, от юности
до седины, срок огромный.
И любимое время
на все времена, лишь зима.

Фонарей осмелевших стаи
Над дорогой, во тьму бегущей,
Страусиные тянут шеи
К побледневшей немой Луне.
Как негаданно ночи стали
И длинней, и темней, и гуще…
Утра свет, становясь мудрее,
Просыпается в тишине.

Стал рассвет осторожным, чутким,
Не врывается буйно в окна,
Не скользит золотой змеёю
По подушке, к щеке стремясь…
Только память, копя минутки,
От ночного дождя промокла,
И спешит навестить былое,
Нарушая событий связь.

И уже не понять, что будет,
Что важнее – и что дороже:
То ли дней пролетевших повесть,
То ль негаданный сон любви;
Как мечту отделить от будней,
Не печалясь и не итожа?
А по стыкам, по судьбам – поезд
Ритмом сердца: «Живи, живи!»

День сужает свои границы
До закатной холодной дали,
Отрекаясь от летних странствий
И дождями пастель размыв;
Полдню солнце уже не снится -
Осень пишет свои скрижали…
И одето в печаль пространство
Погружаясь в иной мотив…

Стоял фонарь, как надоевший признак
Безвременности скучной бытия,
Материален, не фантом, не призрак,
Поставлен на века, не то, что я.

Он в одиночку, не считая сроков.
Отчаянно боролся с темнотой,
Но люди поступили с ним жестоко,
Отправив ветерана на покой.

А юным поколеньям на утеху
Поставили на старый постамент,
Как символ достижений и успеха,
Прожектор – вот волнующий момент.

Вмиг в грешных душах тёмные страницы
Безжалостно он выставил на свет,
И перестали чувств жрецы и жрицы
Под ним встречаться ночью тет–а-тет.

Тогда припомнили они про старый,
Неяркий, но такой родной фонарь,
Нашли на свалке, без фанфар и даром
Поставили, чтоб стало всё, как встарь.

Смешно в пустынях Палестины
Писать о нашем декабре –
Настолько люто, что машины
Друг к дружке жмутся во дворе.

Скрежещет жесть на плоских крышах,
Фонарь чадит едва-едва.
И кажется, могу расслышать
Зимы колючие слова.

Похоже, что закрыл глаза я.
Похоже, полночь – навсегда…
А лай собачий замерзает
И падает кусками льда.

5.
Не греет фонарей дежурный свет.
И лица улиц сумрачны и строги.
Печальная зима пришла – и нет
Назад дороги…

Пора на антресоли сунуть зонт
И выйти в снег, помедлив на крылечке.
…Порезался под утро горизонт
Осколком речки.

Фонарики похожи на людей,
Один вам светит в трудную минуту,
Другой предаст: погаснет вдруг, злодей,
И к худшему дела изменит круто.

А человек? Когда ему фартит,
Подобно фонарю он ярко светит,
А не везёт – не светит, а коптит,
Невесело ему тогда на свете.  

Я думал, говоря от фонаря,
Офонарел, наносишь им обиду.
До фонаря им(!) или, может, зря
Они молчат, не подавая виду.

03.10.2017

В отеле "Байрон", из мансарды,
Как на ладони весь Париж:
Плющом увитые фасады,
Линейки улиц, скаты крыш.

На окнах – вечера румяна
Горят призывно и пестро.
Летит мелодия Леграна
Из полутемного бистро.

Во мглу бросают свет нечеткий
Времен Флобера фонари.
Здесь тайно прыгали в пролетку
Рудольф и Эмма Бовари.

Потом за тканью занавески
Мелькали тени над свечой.
Рвалось тугое платье с треском.
Виднелось белое плечо.

Светилась улиц перспектива.
Взирал на город свысока
Зубчатый замок над обрывом,
Где флюгер – в виде петуха.

Там плавал факелов чадящих
По закоптелым стенам свет,
И менестрели в честь рыбачек
Слагали каждый свой  куплет.

Но на последнем повороте
Дорога не освещена.
Конец. Опущены поводья.
И слышно: "Дальше ты одна. "

Когда ты позабыла обо мне,
я, как в бреду, метался - с кем ты, где ты...
А под твоим окном фонарь луне
отчаянно сигналил ярким светом -
безмолвный крик неровного огня
раскачивал, ломал теней круженье.
И я шептал: "Я знаю, бро", - обняв
бетонную его, жирафью шею.
А он кричал... и я рванулся вверх,
чтоб объяснить луне - ему же больно!

И долго снился мне фонарный свет...
Потом прошло и доктор был доволен.
Я не решался вспомнить всё лет сто -
и каждый день лечил меня и старил.

И всё же я пришёл к нему - пустой,
не помнящий ни слова по-фонарьи.
Мы долго с ним смотрели на луну,
в сиянии взошедшую над миром.
Он пригасил огонь, потом мигнул,
потом погас.
И я сказал:"Аминь, бро."

Сумерки ссутулились над городом.
Жёлтым глазом замигал фонарь…
Поправляя волосы и бороду,
К колокольне подошёл звонарь…

Не касался пальцами, вы видели!
Зазвучали вдруг колокола…
Осмеяли все его, обидели:
«Может, там верёвочка была»…

Постоял  внизу ещё немного,
А потом взошёл к колоколам…
На глазах у всей толпы убогой
Превратился в колокол он сам…

Зазвучала песня Богородице…
Свет Небесный погасил фонарь…
Было дело в этом странном городе,
К колокольне подошёл звонарь…

        
Рыжий кот залез на крышу,
где, сверкая и дрожа,
Полыхал такой же рыжий
небольшой — с цыплёнка — шар.

Подцепив когтистой лапкой,
словно — бабушкин, клубок,
Спрыгнул вниз легко и мягко.
Шар с собою уволок.

Отпустил его, играя...
Тут коту не повезло —
Шар, не зная чётких правил,
укатил за горизонт.

Сразу сумерки сгустились,
А за ними — темнота.
Из-за тучки месяц вылез,
Но не видно ни черта!

Лишь пунктиром — нитки улиц
(запетлялись невпролаз).
И в улыбке изогнулись
Фонари кошачьих глаз.

          6.10.2017

Когда ни звёзд и ни Луны,
Когда деревья не видны,
Когда ночной канкан и хмарь,
Нас выручает лишь фонарь!

Когда неправда и навет,
Когда в ученьи света нет,
Когда лукав и бог, и царь,
Спасёт нас истины фонарь!

Когда вражда, война и мрак,
Когда один другому враг,
Когда открыт несчастий ларь,
Гори, гори, любви фонарь!

танкистам Ивану Ивановичу и Владимиру Ивановичу, всем не вернувшимся, а также пришедшим и не узнанным - посвящается

Окончен день. Закончился сейчас.
Как пиво из разбавленной цистерны.
А за углом, в забытом месте сцены.
У стенки. Где не высохла моча...
"Скрип-скрип" - скрипит подшипником танкист.
Что на тележке, днем, - у "трех вокзалов".
Пока - еще Петровна не сказала
Всегдашнее: "Пойдем, сынок, уймись".
Не слышно - вверх по лестнице - шаги
(На третий. На руках не сын - обрубок).
Не слышно слов дурашливых и грубых:
"Брось инвалида! Лучше бы - погиб!".
Не слышно дроби старых медяков,
По "до войны" окрашенному полу.
Из старых галифе. Как - вечер долог.
Стремглав и вниз, по пыли, - босиком.
...
Там, под землей, осколочки стекла.
Копать и вынуть - тайно незаметно.
Подать в ладошку другу пусть - на небо
посмотрит, и упрятать в землю клад.
Но что это? "Маринка, посмотри!"-
Отстегнута тележка. Обессилел.
Лежит герой войны чей голос сиплый
Стих за углом. Светили фонари.
Под небом незатейливых светил.
Роняет тень провисшей паутиной.
Висит паук. Военной сиротинкой -
Под фонарем, лежит танкист без сил.
Что - мнится? Избавление от мук.
Горяч металл, горят комбез и ноги.
А сверху двор был стареньким, убогим,
Был вечер, в паутине был паук...
Потом? Потом - другие этажи,
А там? А там страдательно и скромно
Стоит над телом тихая Петровна:
"Пойдём, сынок, темнеет надо жить".