Тур - 232: "Глупые привычки" (конкурс завершен)

Союз Нерушимых Незыблемых Истин
Распался мгновенно, как карточный дом,
А мы всё осколки ушедшего ищем
И в новые истины верим с трудом.

На старую снова выходим дорогу
Под знаменем счастья, борьбы и труда,
И снова нам хочется строем и в ногу,
Вот только неясно – зачем и куда?

И прямо с утра уже тянет на площадь,
Где все, как один, и где каждый готов,
И лозунги чтоб поглупей и попроще,
И хоть бы каких завалящих врагов.

И чтобы, как раньше, надёжно и строго
К мильонам твоё прислонилось плечо,
Ведь нужно, в итоге, не очень и много –
Чтоб было хреново кому-то ещё.

А сами мечтаем о призрачном рае,
Где шмоток навалом и счастливы все,
Где горя не знаем, где пьём и гуляем,
И там, где работать не нужно совсем!

Судьба  пошла  под гору -
Как пёс на поводке,
Иду по коридору
С повесткою в руке.

Я ж знал,  глядел как в воду,
Но всё ж её  любил.
Да, никогда, и с роду,
Я  женщину не бил.

Да, стал бы я мараться,
Хоть  был  на кураже.
Сейчас бы разобраться.
Да, не зачем  уже.

Дурацкая привычка -
Не брать обратно слов.
Ну, вот и дверь с табличкой
«Майор А. В. Петров»

Так что ж такое, братцы?
Наверно карты врут.
Я смог бы отыграться.
Да, здесь не те сдают.

http://www.playcast.ru/view/2053974/8d38becc118b234c2c5649f481b3f09a588d829cpl

А мир оказался - по факту - не очень велик.
Он - за океаном - Love Story пять лет уже пишет.
А сердце - как карликовый снеговик - 
замёрзло от боли...любви, ей дарованной свыше.

Всемирной ловушки огромна бездонная сеть.
Love Story (его) там на тысячах сайто-страницах.
И каждое слово - по сердцу ударом - как плеть.
И каждое фото кричит, что он не возвратится.

Она поняла, что весь мир - лишь четыре стены,
где пол, потолок... Всё, как в песне известной поётся.
А в личной квартиро-квадрато-прописке страны
замёрзшее сердце того и гляди разобьётся...

Работа - учёба - и снова окно в интернет,
где время - часами ночными - пять лет проживает.
Его в её жизни не стало, не будет...иНЕТ...
Надежда и вера в озябшей душе замерзает...

И крутится, крутится жизни её колесо,
где загнанной белкой всё мчится сознанье... Привычка...
И в спазме - от боли сердечной - застыло лицо.
И сон возлесмертный - у девочки с жизнью как спичка...

А мир оказался - по факту - не очень велик.
И Андерсон - сказочно близок - сердечному горю.
А сердце - как карликовый снеговик ...
И жизнь - повторение кем-то прожитых историй...

01.02.12.                                        13.21

р.s.фото из интернета.

Я когда-то была "совой",
Совершенно довольной собой,
И ценила ночных минут
Озарение и уют.
Мысль упругая, как тетива -
Я по образу жизни - "сова"!
Но однажды случился со мной
Непонятный ритмический сбой:
Ранним утром, проснувшись едва,
Стала "жаворонком"  "сова",
Ужаснулась, что день ото дня
Начинался рассвет без меня
И выкатывал солнечный шар
Под мелодии птичьих фанфар.
Захотела свой голос вплести
В бесконечно счастливый мотив,
Спохватилась "сова": ей пора
Праздник жизни встречать по утрам!
Выбор  есть - и  прекрасен полёт!
Плохо - ежели наоборот!

Ну написал чего-то, бац! И в вечность вбросил.
Таких по вечности молекул разуменья
мирьяды пыльные от света к тени носит,
И в знаки лепятся, пригодные для чтенья.

Гляди, прочла одна скопленье этих знаков,
Заморен червь внутри нехитрым бутербродом,
Как вреден хлеб с прослойкой! Боже, но как лАком,
К тому ж со скидкой почему-то зряшной продан.

Зачем, мадам, вы написали, что я – Гений,
От Хармса – юмор, что-то там – от Мандельштама.
Нет, что вы,  милая, я - коврик в их передней,
Ну вы меня до красных щёк смутили прямо...

Да будет вам «Высоцкий»! Правда вот – местами.
И две рубашки, есть фасона «Евтушенко»,
Расшиты ромбами, цветами, огурцами,
И кепка розовая с зеленью. Зачем-то.

Чего ж хорошего, ма шер, в таком коктейле?
Кадык от Бернса, ну, а задница – от Блока,
Да от Волошина, что плавал в Коктебеле,
Волосья пышные (и домик бы неплохо).

И вот зачем же Мережковский вами тронут?
Я не читал его, и вряд ли прочитаю,
Но возраженья, как топор, в елее тонут,
И дёгтя ложки в бочках мёда тают, тают...  

                    ***
А я бы, грешный, был покоен, даже счастлив,
Сказал бы мне хоть кто: «Лука, а ведь ты - Мастер»,
Не тот, в домишке на Арбате с Маргаритой,
А заводской. С седой, дурною, кепкой крытой,
Башкою старою, что бабаку твою бесит,
Да шеей жёсткой, где сидят все, ножки свесив.
Сдираю стружку, штангенциркуль раздвигаю,
Начальство матом за глаза себе ругаю.
Но, если надо что-нибудь для них Такое,
Ко мне идут гурьбой, трудягу беспокоя.
И просят жалестно: «Такое  дело, Палыч,
Заказ на экспорт. Проворонили. Так за ночь
бы надо выточить с десяток-то деталей,
Да мы директору уже наобещали...
А никому ведь это дело не доверишь,
Козлов навалом, мастеров вот нет, поверишь.
Давай, родной, поднапрягись чуток, но сделай,
Ведь ты один такой, старик, на свете белом».
И врут паскуды, но, приятно врут как всё же!
А руки, руки…как болят, они, о Боже...
И ты берёшь со вздохом штангель и очёчки,
Звонишь по «Нокии» жене и старшей дочке,
На ругань их ты посылаешь в зад обеих,
Хоть жалко баб, ведь не со зла они. Жалеют.
Инфаркт в девятом, язвы две и глаукома.
Сидел бы ты, старик -как умные все - дома.
На целый день в "Дубки". Скамья. Никто не гонит.
Застылый пруд, мамаши. Книжка в телефоне.
А тут торчи - весь день и ночь - в машинном масле
И уговаривай себя, что "типа счастлив"....
Станок визжит, и из окна чего-то дует.
А ты поесть забыл купить, вот старый дурень!

Я влезаю во сне на чердак,
Где всего есть - из прошлых жизней.
Где невидимая черта,
Пыль веков – ты хоть сам раскрошись в ней.

В этом времени всё не так -
До застойных эпох пятак,
Запах дома, запрошлый век,
Все что втиснулось в голове,
Что не выпало в штормы за борт,
От былых потрясений, забот.
Здесь храню ‘Итого:’, ‘И так:’
Вот такой вот я старый чудак.

Стулья узкие – не помещусь,
Словно кто-то провёл межу,
Отделив от меня мечту,
Не стремлюсь, не надеюсь, не жду.

И не втиснуться ни во что,
Словно в крошечное авто,
В первоклашечное пальто,
В это время, что ушло.
Ни в ушанки, где выеден мех,
Ни в забытый беспечный смех.
За такие ушёл рубежи,
Что мне детского не пошить.

Всё, что было частью меня -
Не стыкуется нынче никак,
Будто важное что разменял
На ненужности всяческих благ.

На другой язык и флаг,
Так к обеду меняют фрак,
И выходят к столу, а еда
И компания уж не та.
Разговоры... Да вы о чём?
Где ты, дружеское плечо?
Где же время это течёт,
Где и холодно, и горячо.

Одиссеи вернулись с итак,
Для меня мир теперь без границ,
Но куда же мне сделать шаг,
В небо то, в щебетанье птиц?

В материнский покой, уют,
Беззаботно где песни поют,
Где взлетаешь от голубизны,
Где сбываются глупые сны.

31 октября 2014

Специально для конкурса “Амадеус. Конкурс В этом времени всё не так...”

Голос совести спать не даёт,
Я напьюсь
                   и вина,
                                и  вины,
Метрономом
                      всю ночь
                                      напролёт:
"Почему ты вернулась с войны?"

И над сонной Фонтанкой опять
Я безмолвный  веду  разговор:
"Мы прорвёмся...
                       Попробуй же встать..."
"Уходи!.." -
                Как приказ!..
                                         И укор.

"Уходи!
           А не то -
                     пропадёшь...
Скоро враг возвратится сюда..."
Входит  память
                      мне в сердце -
                                           как нож,
Я вернулась…
                           Уже в никуда…  

Зелёный чай «Билочунь»*

Император, правитель Цинь
Полюбил ароматный чай:
«Листья лучше, чем все цветы,
Что в своём саду я встречал!»
Плотно скрученные в спираль
В тонкостенный бросают чан –
В бывшей глиной фарфор.
                                              – Ударь!
Стукнул палочкой – зазвучал…
Изумрудный поспел настой,
Что воспет за века в речах…**
Время трапезы, слово стой!
Аромат...
                 Вкус…
                               А цвет венчал!

* В переводе «Изумрудная спираль»
** Чай часто называют «одной нежностью и тремя свежестями», подразумевая под нежностью срываемые почки с листочком, а также свежий цвет, свежий аромат и свежий вкус.

Живу как в бреду – в ожидании чуда,
Но чудо уже, что живу.
Тоска – вот единственный груз, что покуда
Удерживает на плаву.

Гореть просто так – век отправить на убыль,
Привычно хватать верхи…
Раз хочешь любить что-нибудь, почему бы
Не выбрать мои стихи?

Уже задыхаюсь… Как все-таки больно
Грести сквозь колючую тьму.
И если словам нет доверия больше,
Молчанью поверь моему.

Мой путь многотруден и все же обыден…
Хотя указателей нет,
Я не потеряюсь, пока будет виден
Небесный невидимый свет.

Привычка свыше нам дана,
Замена счастию она.
                Евгений Онегин, А.С.Пушкин

– Привычки наши – это наш портрет,
А жизнь – художник, что его рисует.
Рифмуешь строчки – значит, ты поэт,
Прозаик, так сложилось, не рифмует.

И как бы в жизни нам ни плутовать,
Счастливчиками быть – не в нашей власти.
Привычка эта – строчки рифмовать –
Дана нам свыше, как замена счастья.

– Ну, не скажи... бывает, не свести
Концов с концами, экие напасти!
Но, наконец,
                     вдруг
                               выстроится стих...
Кто станет отрицать, что это – счастье?

10.04.2017

     Она свободна, как и была,
     Она умеет говорить слово "нет".   А.Макаревич

Четвёртый раз пишу сначала
Я свой замученный отчёт…
Не то чтоб я не то «скачала»,
Не то чтоб мысли есть ещё
Оригинальнее и круче…
Был крут и первый вариант,
Но я, как туполобый грузчик,
Вчера спустившийся с лиан,
Как будто попугай упрямый
На флибустьерском корабле,
Валюсь в одну и ту же яму,
Сама себе ищу проблем…

Спросил компьютер с опасеньем,
Уже в душе меня браня:
«Я сохраняю измененья?»
Дала ответ: «Не сохранять».

Опять?!?... Где ты, здоровый разум?
Как не исполнить, дай совет,
Привычки въевшейся указы:
На все вопросы только «Нет»
Давать ответ предельно скоро
Без дум, сомнений и тревог.
Привычка – суть, привычка – порох,
Закон и истина и Бог.
Пора изжить её, наверно,
Помочь Всевышнего прося…

А я же ей горжусь безмерно!
Я в этом вся!

Вы навсегда, наверно, свыклись
с нелепыми привычками:
я, как литературный выкрест,
пишу с многокавычием.

Пишу, поскольку многозначно,
не ладно творчество моё.
Когда-нибудь гонимой клячей
рваньё

стихов – безрадостных и гневных –
в макулатуру отнесу, -
в верховные суды забвений.
В кладовках - самый страшный суд.

Мой критик – скупердяй на слово,
но в брани –  изо рта гуртом.
Он думает, что, званый снова,
кнутом,

так яростно стихи калеча,
написанные против, вспять,
и гикая, и не жалеючи
он может клячу погонять.

Кто знает? Критики, что судьи…
Пускай не чистая строка,
пусть виршей не вершу я судеб...
...пока.

Мы с малых лет до скорбных дней
Рабы привычки, господа,
Полезной, - жить нам легче с ней,
И вредной той, что навсегда.

Курение, флирт, алкоголь,
Обжорство, лень... так долог счёт,
Такую выбирают роль,
Что приближает наш уход.

Бороться? Нет, - напрасный труд,
Они легко нас победят,
Лишь с нами вместе отомрут,
Но перед тем нам навредят.

Учти, бесчисленна их рать,
Легко, в их попадая сеть,
Трудней нам с ними совладать,
Чем без привычки умереть.

А, чтобы жить и не тужить,
Полезными их замени,
Свою продлишь тем самым жизнь,
Ну, черт, попробуй отними.

Мои привычки, - глупые привычки,
И не уйти, не скрыться никуда.
Как у вора, от всех замков, отмычки.
Мои привычки все, - моя беда.
Оправдываю их, в словах блуждая,
Осознаю, как истины момент.
И   сумрак ночи  исчезает, тая,
Даря  бессонницы  эксперимент.
Меня привычки глупые втянули,
В водоворот житейской суеты.
Упрямый нрав мой,  лаской обманули,
Свели в пунктир, с намеченной черты.
А мне привычки, как корове сено.
Я глупостям подвержен с малых лет.
И  не ломаю их через колено,
За то, что портят мой авторитет.
Когда на них внимания ни капли.
Привычки  все, глупеют без вреда.
И улетают, как с болота цапли,
Не на зиму одну, а навсегда.

Говорю вам: привычка - вторая натура.
Вот - снова бисер мечу перед свиньями
И разгребаю дерьмо их. Какая дура!
Пора давно обзавестись бивнями
И толстой слоновьей шкурой.
Затаптывать в землю гадов шипящих.
Всех свиней - в их хлевы с корытами.
И любить людей по-настоящему настоящих,-
Искренних, с сердцами открытыми...
А не быть этой самой дурой,
Для которой привычка вторая натура.

          
Я помню это летнее утро -
Мне каждый миг представить нетрудно.
Ты был таким беспомощно-малым,
Что нежно "мася" я прошептала.

Мелькали дни, недели и годы.
Ты рос, учился. Радости, шкоды.
И я, любя, сердясь в одночасье,
Тебя, как прежде, кликала «мася».

Исчезли в Лете садик и школа.
Я слышу голос с просьбой-укором:
- Довольно, мама, брось и не парься -
Глаза открой — какой же я «мася»?

Ловлю твой взгляд, лицо запрокинув,
Отвечу без вины, без повинной:
- Меня, быть может, это не красит,
Ты для меня всегда будешь масей.