Тур - 219:"Всем даётся счастье" (конкурс завершен)

Молитва, молитва,
душою разлита,
пришпилена к небу,
ветрам на потребу.

Записка для бога,
в ней свет и тревога,
дыхание веры
и нежность без меры.

-Слепи день для дочки
из мартовской почки,
лучей щекотливых,
мгновений счастливых.

Покровом чудесным,
от слёз и болезней,
укутай, чтоб Милость
над нею светилась.

Ведёрко любви
на неё опрокинь...
Молю -
С уважением,
Мама.
Аминь.

То понедельник, то среда,
Мелькают шустрые года…
Даааааааааааааааааа !
Конечно, жаловаться грех,
Но всё не обратишь во смех…
Ээээээээх!
А помню – водочка рекой,
А из себя то весь какой…
Ой-йой-йоой!
Как будто всё ушло за круг,
Но вот нахлынет как-то вдруг…
Уууууууууууууух!
Хотя…Ну да, не та среда,
Но ведь живой же, ерунда…
Ааааааааааа…
И даже если что ушло,
Но в доме то ещё тепло…
О!
И рядом дружная семья,
И не оставили друзья…
Йяяя!!
И  рядом катится мой стих,
И так же весел он и лих…
Иииииииии-йих!!!

Экс на:
ты уходила... 
Автор: Ник Туманов 
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/280925/ 

в старенькой розовой кофточке на плечах 
ты уходила в сумерки цвета сажи 
не попрощавшись 
молча 
и я молчал 
остановить тебя не пытаясь даже 
так безупречно ало кровил закат 
падая навзничь в прокрустово ложе ночи 
что выливалась в строки моя тоска 
неукротимым множеством многоточий… 
……………………………………………… 
……………………………………………… 
___________________________________________
ты!!!

в плавках и галстуке цвета морской волны
в даль интернета вплывал ты как парус белый
детство покинув
очи 
надежд полны
страшно-талантливый и бесшабашно-смелый
мир безупречной рифмы рождал твой мозг
бились поклонницы в джазе восторг-терзаний
и застывало время струясь как воск
неукротимым множеством восклицаний!!!
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Вместо шляпы тучу
Нахлобучу,
И пойду куражиться с огнём.
Да я и не такое отчебучу
Для тебя, родная, нынче днём.

Для того , чтоб нежную улыбку
Губ твоих желанных уловить,
Я поймаю золотую рыбку
И её заставлю гнёзда вить.

Под твоей развесистою сливой
Я сегодня буду щедр и добр,
Чтобы ты всегда была счастливой
Заклинать я буду страшных кобр.

Вместо шляпы тучу нахлобучу,
А в руке - букет из первых звёзд.
Для тебя станцую я качучу
И спою фальцетом "Happy Birthd..."

* - Happy Birthday - с днём рождения (англ.)

Скоро наполнятся рощи весенние
Многоголосым ликующим пением,
Бурным цветением, жизни кипением,
Шумом листвы и дождя!
Скоро я буду, не чувствуя времени,
Всё забывая, бродить под деревьями,
Музыку слушая самую древнюю,
Сердцем молитву твердя.

Сердце невольно, помимо сознания,
Будет своё повторять заклинание:
Бедному сердцу в заветном желании,
Господи, не откажи!
Ты, воплощенье любви и терпения,
Дай мне наслушаться птичьего пения,
Сладкоголосого птичьего пения –
Ради спасенья души!

Трав шелестенье, деревьев качание,
Звуков движенье, движений звучание –
Страшно подумать о вечном молчании,
Страшно остаться во мгле!
Прежде чем небо на землю обрушится,
Мне наглядеться бы, мне бы наслушаться,
Мне бы вобрать в себя самое лучшее,
Что только есть на земле!

Жизнь бы гремела во мне и звучала бы,
Смерть бы сумела принять я без жалобы –
Только боюсь я, мне всё было мало бы,
Всё не могло бы хватить...
Век бы по рощам зелёным бродила я,
Век бы я слушала музыку милую,
Век бы дышала я, век бы любила я,
Век не устала бы жить!

                  Посвящается Ирине Морозовой

"Нон! Рьен де рьен!"
…Я в спальне – к ночи полуголый -
Что будет сниться мне? Начхать,
И вдруг со стенки «Дети, голос»
И эта девочка в очках…

К чему я случаем заброшен
В мир этот склочный, чан страстей?
Я ж про политику всё больше,
А не про пение детей.

…Родители перед инфарктом,
В футболке ласковый фигляр,
Все грезят бешено о фарте,
И всуе Господа молят

о кладе милости грошовой,
Отринув данный Им же стыд,
  «Ну дай чуть-чуть удачи, чтобы
Дитя не плакало навзрыд!»

Но суету мой слух всю вымел,
Сор шибутной банкнот, карьер,
И мир как будто разом вымер,
Лишь только громом: «Рьен, де рьен!»

Под этот гром ночной обвальный,
И не захочешь, воспаришь,
О, плен страшилы гениальной,
Которой домом был Париж!

Но девочка в очках не знала
Любви и зелья всех сортов,
И где ж, и как она поймала
Божественный вот этот рёв?

"Довлеет серость поколений,
Россию ждёт ментальный крах!"
Да будет жить она под пенье
Девчонки худенькой в очках!

И с первым звуком  песни древней
пижон, пузатый прохиндей,
Простушка в стиле «под деревню»  
Вмиг повернулись чохом к ней.

...А правил я так и не понял
Из их смешливых, бойких фраз.
Но только слёзы на ладони
Я ощутил…из чьих же глаз?

        
Я выхожу из подъезда, смотрю исподлобья.
Шмыгает нос, усмиряя сезонный ринит.
Плечи и спину щекочут мурашки озноба.
День впереди, как обычно, проблемы сулит.

Только шутливо-настроенный солнечный лучик
быстро коснулся морщин меж суровых бровей.
И, удивлённо подпрыгнув, растаяли тучи,
свежесть вернув беспокойной моей голове.

Я огляделась.., а небо сияло улыбкой
в глянцевом зеркальце
                                       и отражалось в росе.
Юная зелень деревьев в волнении зыбком
от рикошетов искрилась, попав под обстрел
солнечных зайчиков,
                         тех, что скакали по веткам.
Рядом металась, хихикая, стайка синиц.
Даже вороны, и те – веселились заметно,
хрипло смеясь невпопад, друг за другом неслись.

Смех осыпа’лся на постные лица прохожих
и собирался в морщинках прищуренных глаз.
Лица светлей становились, добрей и моложе.
Грузность походки сменил легкомысленный вальс.

Дрогнули губы невольно, и, щёки раздвинув,
вектор лица заменил широтой долготу.

Я изумлённо смотрю на живую картину –
Ранними  розами всюду улыбки цветут.

              

           К 80-летнему юбилею Аксёнова Ивана Михайловича

Паляще-оранжевым выжег закат синий склон –
Я в небо до одури, до помраченья влюблён.
Я к жизни привык, я поверил, простил и признал –
Держусь за неё, не держа ни обиды, ни зла.

Удушливо-жатвенным август поля накачал –
Я воздуха вкус по-иному ценю по ночам,
Всей грудью хватаю, хочу надышаться им впрок,
Хватал бы и сердцем, руками хватал, если б мог!

Скользяще-расплывчатым выстлал туман гладь реки  
От гребли устал, но не брошу весла – вопреки.
И снова оранжево-матовым вымазан свод,
И снова роса моет ноги, и снова восход…  

Если рассорюсь с дождями —
Станут чужими, серыми,
Словно тугими нервами,
И зазвучат там-тамами,
И проберутся кодами…
Если поссорюсь с ливнями —
То разразятся вздохами,
Оползнями-потоками,
И зазвучат набатами,
И закурлычут клиньями.

Если рассорюсь с осенью,
Лучше молчать об этом вот,
Я же крупица-зёрнышко —
Лёгкое, с белым крылышком.
Вырасту — стану деревом —
Деревом с незабудками,
С фантиками... Но только,
Не притворяйся каменным,
Зимнее – ты высокое!
Небо моё ты, дивное!

.

Запою, раскину руки, небо обхватив.
От разлучницы-разлуки мчит локомотив.

Улыбнётся проводница, в лужу небо приводнится.
Пожелает мне водица доброго пути…

Исчезают перелески, разве это не прелестно?!
Горизонт подобен леске, только не дойти…

А по краю водопоя за окном мелькает поле,
Было, видимо, большое – мимо пролетит…

Слева солнце рассмеётся, но на то оно и солнце -
Светит ласково в оконце, с места не сойти!

Я сойду на полустанке, где щебечущие стайки
Хайку сложат мне и танка на чудной мотив.

Там любовь в горящем нимбе приголубит и обнимет,
Прошепчу любимой имя, небо обхватив…

.
В голове у Наташи – каша.
Свекровь, муж, сынишки,
кот, наглеющий слишком
во время приёма пищи, –
мало ему, всё "мяу"!
Так ещё и вот эта,
ничего не понимающая в личном,
старший научный сотрудник
(за глаза "педантичкой" кличут),
докторскую она, видите ли, пишет!

– Наташа, что-то суммы не бьются.
Будьте добры, переснимите эталоны. –
"педантичка" Вера Ивановна хочет выпить чаю,
берёт чашку, рассматривает внимательно,
припоминая, при каких купила обстоятельствах.
– Эталоны… талоны… представляете,
даже лампочек без них не продавали,
ни бюстгальтеров с трусами,
и очереди за книгами и мебелью – месяцами.
Простите, милая, что  загружаю.
Понимаю, времена сейчас другие.
Хотя некоторые до сих пор живут в коммуналках.

– Времена всегда одинаковые… – думает Наташа,
но становится себя на чуточку меньше жалко.
И где-то глубоко в душе начинает верить,
что пока есть такие,
с приветами от науки, Вер Иванны,
её, Наташу, переведут на первую категорию.
Наташа подождёт, она не гордая.
Три года честно ждала выполнения обещания
кого-то там из правительства
про увеличение зарплаты вдвое.
И проcтила этого кого-то
к четвёртому Новому году,
бранным словом не кроя,
только вздохнула:
– Детишек-то – трое, до ипотеки ли.

– А знаете, Вер Иванна, зима будет долгой.
Хотите, я свяжу вам варежки
из тёплой пряжи?
Ну а пока – поехали!
Сейчас мы им покажем,
выведем ваши суммочки на чистую воду,
как миленьких,
каждую!

Улыбаясь глазами,
Вер Иванна смотрит на Наташу поверх чашки:
ничего, девочка, горшочек справится с кашей.
Ведь варит, варит же!
.

Два эльфа из Гуэльфа
Ждут в гости... ровно в пять.
Отделаться от дел бы
И к ним рвануть опять.

- На выходные! - Точно?!
Ах, Мишины звонки!
Ножи он срочно точит –
Эльфийские клинки.

Нарежет нам салатик
На наш нескромный вкус.
Как не обычен, сладок
Эльфийский их арбуз.

Она – большой учёный,
Он - в отпуске... давно,
Готовит увлечённо
Эльфийское вино.

Они – так не похожи,
По росту, по крови.
Как, боже, тонкокожа
Суть истиной любви.

Два эльфа из Гуэльфа
На ужин ждут давно.
Мы попантагрюэлим
И вспомним заодно

Походы, как любуясь
На горы, на холмы,
По ауре, вслепую,
Нашли друг друга мы.

К двум эльфам из Гуэльфа,
В их славный городок,
Мы мчимся - отогреть бы
Душевный холодок.

И - с самого порога,
Горячий и густой,
Две чаши чудо-грога
Нам поднесут с тобой.

...
Но вот - пора прощаться.
Промчатся наши дни,
Они с эльфийским счастьем
Останутся одни.

Она - в пушистой шали,
Он - поднял воротник,
Нас грустно провoжают,
Бессмертные они.

* Небольшой онтарийский городок между канадским Лондоном и Торонто.

Палата – как открытая тетрадь.
Сквозной строкой в безлюдном коридоре
Бегу, не оборачиваясь вспять,
Хоть на минуту позабыв о боли,

Которая сверлит (как на убой!),
Зияя пастью адско-ненасытной...
И то, что бог не говорит со мной,
Теперь уже нисколько не обидно.

Подмигивает тьма полсотней звёзд:
Мол, всё отлично, отвернись от неба,
Шагай туда, где мир наперекрёст,
Где горя нет, – а лишь покой и небыль.

Но я держусь за тот соломы клок,
Что бросил под ноги мне день осенний,
За выбеленный страхами висок,
За то, что завтра снова воскресенье!

Пьют волны зарево заката,
Его целуют горячо…
И пахнет речкою и мятой
Родное, близкое плечо;
Его губами приласкаю,
Прильнув, как к берегу волна,
От бликов солнца золотая,
В своей безбрежности вольна…
Ответной ласке доверяя,
Ресницы смежить не боюсь
На самом краешке у рая -
И на минутку стихнет грусть;

Одеждой нам – закатный ветер…
Далёкий берег так высок…
Я каждым кожи сантиметром
Тебя вбираю – как песок
В себя вбирает страстно, жадно
Прибоя чуткого напор –
И бесконечна эта жажда,
И бесконечен вечный спор
Рассудка с сердцем… Нет исхода…
Но, позабыв свою вину,
В пожаре мы не ищем брода -
И пьём закатную волну…

Я молод. Я небрит и весел.
Поддат не больше, чем влюблен.
Повсюду девушки без вёсел –
И я для них Пигмалион.

Для них я фат, актер, бездельник,
Дарю букеты и духи.
Влюбляйтесь, но не ради денег,
А слушая мои стихи.

Весна приходит зримо, грубо.
Довольно плакать не про то…
Дома трубят в печные трубы,
И кони сбросили пальто.

Весна выходит за пределы.
Все дышит, все поет, любя.
«Который час?» – спрошу у девы,
Она в ответ: «И я тебя!..»

Год состоял из множества тревог,
Но оставалось место и надежде.
Закончен год – Земля цела, как прежде,
И радостно в усы смеётся Бог.

Увы, но впереди проблем клубок,
Зато сейчас – веселье и блаженство.
Пускай сей мир далёк от совершенства,
Но весело в усы смеётся Бог.

И если он, действительно, глубок
В сужденьях о поэзии, искусстве,
Тогда мой стих его затронет чувства,
И улыбнётся, я надеюсь, Бог.

Сил    придай   мне,  лето,
Расступитесь       горы!
Дайте      Архимеду
Ощутить       опору.

Ощутить      свободу,
Радость     бытия.
За     любое    дело
Принимаюсь     я.

Возраст    не    помеха,
Лёгок     на      подъём.
Вновь     вступаю    в     реку,-
Мы     ещё     споём!

Бывает  счастье  затеряться
среди  талантливых  людей,
создать  свои,  родные  святцы
из  текстов,  песен  и  идей.

Они -  глоток  воды,
и – лира.
Мне говорят:
«Не  сотвори  себе кумира».
Но  я  творю
на  несвятые  образа  
обряд.

Солнце лучами покрыло террасу,
Дворик и клумбу обрызганных роз.
До горизонта виднеется ясно
Море – как отпуска апофеоз.

В солнечной бухте, в уютном отеле
Несколько дней проведем без забот.
В спальню вошла и сажусь на постели.
Ты улыбнулся: проснешься вот-вот.

Садик закрытый, фонтан-статуэтка,
Розы в горшках – как любил хан Гирей.
Завтрак с бастардо – в тенистой беседке.
Утро в Гурзуфе достойно царей.

В Сочельник днём блестели лужи,
Шел снег, переходящий в дождь...
Никто не ждал такую стужу,
Но прояснилось... Словно вождь,
Привёл в рождественское небо
Рогатый месяц племя звезд,
Нам предрекая много хлеба,
Свершенье всех надежд и грёз...

В день Рождества мороз за тридцать!
И у моста на берегу
Нашел замерзшую синицу
Я на искрящемся снегу.
Жалея, взял я в руки птицу,
В сердцах ругательство сказав...
Вдруг вижу - жизнь ещё теплИтся
В её доверчивых глазах.

Вернул с "небесного вокзала"
Её, согрев своим теплом,
Она по комнате летала,
И было в комнате светло.
И этот день был самый лучший
В лучах рождественской зари.
Пусть и у вас найдётся случай
Тепло кому-то подарить!

Пусть Рождества день будет ярким
По воле высшего Творца,
Пусть открываются подарки,
Пусть открываются сердца.
И пусть торжественные речи
Не будут праздны и пусты,
И пусть рождественские свечи
Льют свет Рождественской Звезды...
Пусть верят взрослые и дети:
На нас прольётся милость та,
Чтоб каждый на большой планете
Жил в сердце с именем Христа.

Нахлынут чувства будто дождь.
Их даже солнцем не излечишь…
Мне верить хочется: ты ждёшь,
Как я, желанной этой встречи…

Вернусь! Конечно же, вернусь,
Не блудной дочерью, надеюсь,
В твои места, родная Русь,
Где живы сказки Берендея…

Там, за условною чертой,
Меня узнаешь, полагаю,
В простой одежде городской
И без панёвы* с пулагаем**…

А мне бы, только не спеша,
Припасть к тебе и любоваться,
Эмоций душу не лишать,
Восторгов тихих и – оваций…

Венок из трав и нитку бус
Ещё не выспевшей рябины,
Надеть и ощутить искус
И чувство прелести , глубинно,

От единения со всем..
В слияньи временных пределов,
Как в детстве бегать по росе,
Забытой, чтобы сердце пело…

Так умиляться, так глазеть
На всё, что щедро встреча дарит,
Помочь шмелю и стрекозе,
Как всей иной и Божьей твари…

В дырявой лодке за веслом,
Когда потоком гонит к яру,
К причалу выгрести, назло
Грозе и громовым ударам…

И путь свой сызнова начать,
Набравшись силы и покоя,
Печали утопив печать
В озёрах светлых за Окою…

* панёва -
женская шерстяная юбка,
которую носили крестьянки[1].
Представляет собой поясную одежду
из трёх и более частично
сшитых кусков ткани из шерсти,
специально изготовленных
на ткацком стане.
Часть русского национального
женского костюма.
**пулагай- пояс,пулагай,
пулакша, черный гарусный
хвост с кистями и украсами,
который носят мордовки.

Ладони сладко пахнут спелой сливой.

Спешит июль, уже почти в зените…

И мысль шальная: быть и мне счастливой!

Вспорхнула лёгкой стрекозой наитий…

***

ДО ВЫСЕЙ НЕ ОХОТНИЦА
И К ТУЧЕ - НЕ РИСКНУ.
Зовут подружки "модница",
Мужчины намекнут:

Ты так красиво старишься,
Фигура - хоть куда!
Наверное, не паришься?
Не парюсь, точно, да!

Кроссовочки с носочками,-
И каждый Божий день,
Иду - любуюсь почками...
Бегу - цветёт сирень!

Смотрю: вот лето красное,
Тут - осень,  там зима...
Как ленточка атласная
Мелькает жизнь сама!

А жизнь и есть награда,-
Живу и не ленюсь!
И "высей" мне не надо,
Я в Небеса стремлюсь.

– Сними меня, фотограф…
– Вам, – на паспорт?
– Нет, я хотел бы в рост, на белом фоне и чтоб из-за спины виднелись крылья…
– Зачем Вам крылья?.. Впрочем, Ваше право… Вам ангельские?
– Да…
– Поставьте зонтик, снимите плащ и проходите…
Солнце пробилось из-за туч, вдруг посветлело, и на стене забрезжил контур…
– Крылья?! – подумал я и подошёл поближе…
– Да-да, не удивляйтесь…, Вы не первый и не последний. Чуть левее… Руки оставить или как?
– Конечно…, спрячу…
– Не за спину, слегка приподнимите… Не улыбайтесь… Так… Отлично!... Снято…

– Сними меня, фотограф… – Вам, – на паспорт?
– Нет, я хотел бы в рост, на белом фоне
и чтоб из-за спины виднелись крылья…
– Зачем Вам крылья?.. Впрочем, Ваше право…
Вам ангельские? – Да… – Поставьте зонтик,
снимите плащ и проходите… Солнце
пробилось из-за туч, вдруг посветлело,
и на стене забрезжил контур… – Крылья?!
– подумал я и подошёл поближе…
– Да-да, не удивляйтесь…, Вы не первый
и не последний. Чуть левее… Руки
оставить или как? – Конечно…, спрячу…
– Не за спину, слегка приподнимите…
Не улыбайтесь… Так… Отлично!... Снято...

Как остаться оптимистом,
Если ты на склоне лет,
Если хвори и болезни
За тобой шагают вслед?
Победить их шансов мало, -
Ненадёжен организм,
Видно, правда, не пристало
Проявлять мне оптимизм.
За спиною длинный путь –
Кручи да провалы,
Мне б с друзьями отдохнуть
Вместе, как бывало.
Всех, кого не долюбил,
Долюбить до точки,
Чтобы долго вспоминать
Славные денёчки.
Но расслабиться нельзя,
Хвори ведь догонят,
И закончится стезя
Лет моих на склоне.
Позади всё больше тех,
Что в пути отстали,
Что, впадая в тяжкий грех,
Верить перестали.
А душа всё рвётся к ним,
Отпускать не хочет,
Черт над выбором моим,
Веселясь, хохочет.
Все там будем, господа,
Рано или поздно,
В вере, как во всём всегда,
Обмануться можно.
Я ещё пока живу
До конца с надеждой,
Хоть не будет наяву
Так, как было прежде.
За неё вступаю в бой
Свой последний, братцы,
С ней готов я умереть, -
Только б не расстаться.

Как просто всё случается однажды –
мы встретились, и покачнулся мир,
и сушь во рту, и утоленье жажды…
Мы зачитали свой роман до дыр,
но, открывая на любой странице
и видя текст, что наизусть знаком,
отыскиваем счастье по крупицам,
его друг другу дарим… Что потом
произойдёт, нас не должно тревожить.
Взгляни, как этот день неповторим,
его у нас забрать никто не сможет -
он просто очень нужен нам двоим.

Нам не выбрать судьбу другую.
От рассвета и до зари
Виражи и полет вслепую,
Неизвестность – вокруг, внутри.

Пассажир регулярных рейсов,
Что по графику ел и спал,
Повзрослел ты – теперь надейся
На звенящий в руках штурвал.

Если штопором – передряга,
Не теряйся – тогда спасут
Оптимизма двойная тяга,
Чувство юмора – парашют.

Пусть мотает бесстрастный счетчик
Озарений, дорог, борьбы.
Просто каждый из нас – как летчик –
Испытатель своей судьбы.

Во времена Палеолита
Приматы строили загон.
Убив в нём мамонта, досЫта
Из крови пили самогон.

В железный век, мечи имея,
На перегон секли плоды.
И в предвкушеньи томном млея,
Мужик был с выпивкой - на ты.

Когда пришло средневековье,
Монах, молясь, соображал:
Пойдет ли молоко коровье
На спирт? Его он обожал.

Века сменялись, и Бурбоны
Уже который год подряд
На самогон, в долине Роны
Рассаживали виноград.

Испания не отставала,
И даже принят был закон,
Чтобы Кастилья поставляла
Европе - лучший самогон.

Мужик рассейский, потянувшись,
Стакан махнул - но, не косей!
И за Европой подтянувшись,
Из свёклы гнал напиток сей.

Но индустрию алкоголя
Поднял до облачных высот,
(На то была Господня воля)
Советский, славный наш народ.

Вдруг, подкатилась ПЕРЕСТРОЙКА,
Создали шустро СНГ,
Народ хмелеет без попойки,
И жизнь пошла на букву "Г".

Однако, стоп! И прочь печали.
Традиций вспомним добрый дух.
С Россией в плаванье отчалив...
Народ и здесь к вину не глух.

Поэтому, нальём, давайте,
По рюмочке, за всех, за нас.
Ну, мужики! Не подкачайте!
Надеюсь, не в последний раз.

(Из цикла «Воспоминания о Грузии»)

Помнишь день наш один в Кутаиси?
Мы с тобой на мосту целовались,
А кругом пожелтевшие листья
И густой у восхода румянец.

Белый мостик над старой Риони –
Место встреч, обещаний, разлуки.
Ты губами касался ладоней,
И теплели от них мои руки.

По «канатке» до парка культуры
Поднимались беспечно с тобою,
Ветерок ворошил шевелюру
Твоих чёрных кудрей с сединою.

Смаковали с корицею кофе
На открытом тенистом балконе
И бросали от выпечки крохи
Частой гостье кафешки – вороне.

Покружили у храма Баграта
И внутри, где старинные фрески.
Мы бродили весь день до заката,
И казалось нам всё  интересным.

Вольный ветер, чужой Кутаиси
И дома – визави вдоль Риони.
Я купила билет до Тбилиси
И простилась с тобой на перроне.