Тур - 150: "Eсть город золотой" (конкурс завершен)

*   *   *

Опрокинуто небо в озёра,
Облака то летят, то плывут…
Светотени игрой зачарован,
Неизвестно куда я бреду.

Заплутал уж давно в темной чаще,
Вязнет, тонет во мху слабый глас,
Но мерцает, влечёт к древней чаше
Раздробившийся в кронах свет глаз.

Дальше, глубже… Ступаю сторожко,
Хрустнуть веткой упавшей боюсь.
В первобытную осень заброшен,
Терпкий воздух вдыхаю и пью.

Выпью синею чашей полнеба,
Брошу в озеро россыпи страз,
Осушу слезы горькие нежных,
Серооблачных девичьих глаз.

2003

Был холоден закат, и в зимнем свете фар
Метались крошки ледяных вселенных –
Пытались рассказать… но гибли – бренны,
И кто-то неземной печально вопрошал

О маленьком тепле двух искр незолотых,
Танцующих в пути к земле обетованной,
Чуть ведающих о своей болезни странной
Делить бедовый мир круженья - на двоих.

И ветви, прочертив пунктиры в темноте,
Ловили снегопад в корявые ладони,
И мы брели уже совсем не посторонни -
Рука в руке, сплетясь - упрёком суете.

И - словно кошка - мост спиной коснулся звёзд,
И старые дома вздохнули томно,
Когда вспорхнул ответ в глазах огромных,
И губы расцвели желанно – на вопрос…

Я, как сегодня, помню -
Уже сирень цвела,  
Был запах сумасшедший
И музыка звучала...    
Ленивый рыжий полдень
Катился со стекла,  
И даже листьев шелест
Нам предвещал начало
Не чувства – восхищенья
Тому, что мы живём  
В одно и то же время  
На сказочной планете,
И в узенькие щели
Струилось счастье в дом,
Как крохотное семя,  
Тянущееся к свету.
Лишь вечно пьяный дворник,
Являя жизни лик,
Смотрелся очень странно
На фоне тех идиллий,
Нас было только двое,
А мир был так велик,
Но в жизнь,что так ждала нас,
С надеждой мы входили.

Дружное застолье вместо сна;
Мы не спим, нас разогнать - тщета:
Пригубить французского вина!
А какого? Надо посчитать…

Сжатый список календарных вех:
Третью ждём неделю в ноябре,
Вот же ожидаемый четверг!
Можно приложиться к божоле…

Яйца в винном соусе. Ура!
Нежно вкусом радовать сердца;
Нам налейте из Пино Нуар
Красного бургундского винца.

Я “in vino veritas” кричать
Перестану стильно за столом –
На уста наложена печать
Настоящим молодым вином…

Медленно взболтну, взгляну на свет,
Просится к губам букет… прости,
Нарушать Ваш суверенитет
Ночью не в обычаях Руси.

Тут в России тоже виноград,
И шампанским славен президент.
Правда, у меня, увы, наград…
.............
А бессонница ещё не прецедент.

Ночь. Блюдо луны. Пятна на лунном блюде.
Ночью по лесу бродят снежные люди.
Снежные папы снежных детей катают.
Светлого дня боятся, солнца они не знают.

Снежные мысли днем
                                     не дают согреться.
Ночью дурманят, льдом
                                     разрывая сердце.
Так поспеши. Наверно,
                                      это последний поезд.
Куплен билет. Все верно.
                                      Сядем не беспокоясь.
Будут согреты руки,
                                   если на них подышишь.
Будут священны звуки
                                      мысли  которой выше
Нет, горячей, бездонней:  
                                      мы уезжаем, вместе!
Ты на моей ладони
                                 теплой снежинкой, песней.
Памяти быстротечной
                                      тысячи окон - мимо.
Выйдем же на конечной,
                                  в снежном лесу, любимый.

Ночь. Блюдо луны. Пятна на лунном блюде.
Ночью по лесу бродят снежные люди.
Снежные папы снежных детей катают.
Светлого дня боятся, солнца они не знают.
2010.

http://www.playcast.ru/view/2090963/2a6bf043c7b5735f8a23398bed1556f4b6319935pl

Снова зима. Белой анестезией
входит декабрь, близится Новый Год.
Падает снег. Долгую амнезию
дарит земле стылый и хрупкий лёд.
Годы бегут, век набирает скорость.
Ночи длинней. Дни - световспышкой лиц.
Самых родных - нет. Хорошо за сорок.
И каждый год жизни как суперблиц.
Тонкой лозой вера стремится к Богу.
Крепнет во мне знаний валун-печаль.
Лучик надежд стойко торит дорогу
только вперёд. Это удел врача.

Дни Рождества. Миро с икон струится.
Тихо поют ангелы. Дивный хор.
Детством, мечтой и пирогом с корицей
пахнет вокруг. Старенький Мельхиор
щурит глаза. Нежно глядит Мария.
Сына её славит уставший мир.
Ждёт доброты древняя Самария.
Колоколов звоны летят в эфир.
Это зима. Снег - лёгкий белый ангел -
кружит, искрясь. Тьму растворяет свет.
Ад отступил, тает бессильно аггел.
И в этот миг кажется: смерти нет.

23.12.12[/i]
____________

фото из интернета

      
    
Пламя зари отгорело над соснами,
Ночь опустилась на лес.
Звёзды украсили яркими точками
Тёмную сферу небес.

В речке замёрзшей луны отражение
Грустно дрожит и молчит.
Колокол выдал за лесом селение
Парой ударов в ночи.

Дымом повеяло: печи затоплены.
Зимушка – это всерьёз.
Днём напоив свежим воздухом допьяна,
К ночи крепчает мороз.

С ним до утра неразлучно повенчаный
Мир тишиною объят.
Лишь запоздалой повозки бубенчики
Где-то тихонько звенят.

                «... — Я девочка какречка.
                     — Что это значит?
                     — Это очень просто. Какой же ты поэт, если не понимаешь что такое  
                       дважды два? Бывают женщины какведьмы, каккозы, какзмеи, а я —  
                       какречка. Понимаешь?..»
                       Михаил Анищенко-Шелехметский  «Зелёная лодка с рыжим котом»
                       http://www.proza.ru/2012/04/11/104

Я знаю, где-то есть зелёный берег –
крутой, но не настолько чтоб сорваться...
Там обитает вечность в толстых пальцах
рогоза...
Там (без всяких эзотерик)
течёт река –
её неистребимо
за Лету почему-то принимают...
Там мы с тобой беседуем, любимый,
о том - о сём, от мая и до мая...
Хотя... какие маи там, где лето
буквально вплавлено в пейзаж ветхозаветный?

Такой пейзаж всплывает на заставке
при установке Windows...
О чём я?
Здесь ключевое – «ВЕЧНОСТЬ».
Обречённо
купаются в ней тёплые купавки,
пронизан ею горизонт... стрекозки...
Ты говори, рассказывай –  я слышу! –
о них, о проскользнувших, стёртых, плоских,
тех женщинах, что были будто «свыше»,
но канули бесследно...
мимо...
мимо...
а я, как речка, всё приму,
неотвратимо.

И в глубине моей не всколыхнётся
ни ревность, ни обида...
Лишь осока
чуть дёрнется  под берегом высоким,
ломая гладь прибрежного болотца.
Глаза – в глаза, бездонно, удивлённо...
Я наконец-то буду откровенна.
А что скрывать пред этим чистым склоном?
И это — Рай.
Бесспорно.
Несомненно.
Его мне ПОКАЗАЛИ. В прошлый вечер.
Но КТО — не спрашивай.
Спроси: «Зачем?»
Отвечу.

(Из цикла "Воспоминания о Грузии")

Пляж Батуми. Вечереет.
Стал краснее луч заката.
Он почти уже не греет.
Бухта заревом объята.

Горкой высятся шезлонги,
Крылья зонтики сложили.
В лодке после долгой ловли
Мелкой рыбы изобилье.

Тут и там приезжих пары,
Все любуются закатом.
Слышен смех и звон гитары
В плотной выцветшей палатке.

Солнце красное, как уголь
В пасти жаркого камина.
Чью-то руку греют губы,
Может, Эки, может, Нины.

Мы с тобой по гальке тёплой
Всё идём, идём вдоль пляжа.
Тянутся рядками мётлы
Длинных пальм к вершине кряжа.

Там, где мыс уходит в море,
Бросим в воду две монеты,
Чтоб сюда вернуться вскоре,
В это сказочное лето.

Как хорошо, какое счастье
Гулять по скверу одному,
Ни от кого не ждать участья,
Не быть обузой никому,

Не пить с чужими за столами
И к женщинам не лезть в друзья,
За густо-хвойными стволами
Иные прозревать края…

Шагаю, светлый и лиричный,
Свободный от своих страстей,
Как Данте, но без Беатриче,
Без Пенелопы Одиссей.

Укрыты ёловые плечи
Мехами снежной белизны,
И мир стоит, и время лечит,
Как будто все мы прощены.

Лоза на море вид не портит,
Сырой веранды пол дощат.
Лука Шувалия из Поти
Смакует кофе натощак.

Неярки дней его охвостья,
Была страна, была жена.
В Рустави сын, а дочка в Хосте.
За русским замужем она.

Базарный крик портовых чаек
Привычен и не режет слух.
Ничто под кофе не печалит
Луку, быть может пара мух,

Порой жужжащих деловито,
Электробритвой «Агидель»,
Была ведь, да электробритва!
И он ей брился через день.

Он вспоминает как светило
Над Поти солнце. Из Москвы
Встречались женщины, щетина
Их не пугала - дармовых

Подарков Потийского лета,
Что одаренья  сами ждут.
А было ль всё хмельное это?
Над Поти осень, листья жгут.

В душе Луки всё вне сезонов:
Спокойный космос доброты.
Заряд его заложен, взорван,
И грунт взметнувшийся остыл.

Как протяжённа в Поти осень,
С зимой тоскливой – года треть.
Лука пьёт кофе, он же Овен,
А Овнам долго не стареть.

В старой маленькой вселенной,
Где цветастые обои,
Где ковром лежат левкои,
Увядая постепенно,

Где у двери спрятан ключик,
Сторожащий мир беспечный, –
Там с утра грустит кузнечик
И тоскою сердце мучит.

Он терзает время скрипкой,
Длит и длит земную память –
Словно хочет свет оставить
На душе песчано-зыбкой…

Кутаюсь в нежность махровую –
солнцем дарована
в снах мне.
Черпаю утро молочное,
свежесть глоточками
пью.
Трогаю небо мохнатое,
облако ватою
пахнет.
Зорюшку сельско-голосую
тёплыми росами
лью.  

Шепчутся кроны лоскутные,
ветер попутный мне
в спину –
дёргает платье отчаянно,
тащит к окраине
в яр.
Высятся звоны колоннами.
В травы бездонные
кинусь,  
выплачусь плетью ракитовой –
в душу молитвами
жар.

Ведаю долю казачую –
предки назначили,
племя.
Полон колодезь водицею –
песни, традиции
мест.
Верю всем сердцем лиловым я,
что поцелована
в темя.
Греюсь у Бога за пазухой,
миром помазана
в крест.

Хлопают грозы ресницами,
синь над станицею
ниже.
Дразнятся ливни весенние,
речку веселием
рвут.
Прыгают волны барашками,
берег ромашковый
лижут.
Помню, запруду с ребятами
рыли когда-то мы
тут.

Держится домик побеленный –
детством повеяло
ранним.
Нянчила сказки бабулины,
пряча баулами
впрок.
Мая победного ждали мы,
дед мой с медалями,
в званье –
к холмику однополчанина
поступью раненных
ног.

Выросла русской Алёною,
в край свой вплетённая
лентой.
Меряю жизнью прогулочной
ветви-проулочки –
чту.
С ношей готовлюсь к метелям я
петь колыбельную –
день тот
явит мне счастье бескрайнее,
нежу заранее.
Жду.

У меня есть ночь и жёлтый трепет
Лампы делает её темней.
Словно бархат, пальцы ночи крепят
Занавес на мир и на людей.

Проплыла по рисовым низинам,
Красных крыш коснулась кирпичей,
И захлопнув веки магазинам
Добралась и до моих плечей.

Тешит дрёму всем своим богатством
Ароматом тайны, духом мглы.
Отказать ей будет святотатством.
Сном я преклонюсь, приняв дары.

Ты спи. Я скоро приду и лягу,
И сон на ручки меня возьмёт.
А послезавтра махнём мы в Прагу
(Бери билеты на самолёт).

Взметнутся шпили святого Вита,
Слегка набычится Пражский Град.
И Влтава, выгнутая в копыто,
К себе в подковы возьмёт закат.

И солнце спрячется в ночь, как в нишу,
На крыши спустится темнота.
А мы, по улочкам набродившись,
Закажем пенное у моста

И утопЕнцы, и что ещё там…
Ударим кружками по столу
И тут же чокнемся – по расчёту,
По страсти, нежности и теплу.

А после выйдем в обнимку в город,
Под свет оранжевых фонарей.
Ты спи, хороший. Я с-буду-сь… Скоро.
А, может, даже ещё скорей.

                                  10 июля 2015 г.

Как-то ангел прилетел, мне вручил распоряженье,
Ночью должен забывать я земное притяженье.
В небе мне дано парить невесомым цепелином,
Сверху вниз могу глядеть острым глазом я орлиным.

Знают все, что быть орлом лучше, чем ползучим гадом,
Поднимаюсь в небеса где то над Нескучным садом.
Я летаю над Москвой, как укушенный вампиром,
Между башенок кручусь, данных "Сталинским ампиром".

Продолжаю свой полёт, по спине бегут мурашки.
Вижу древние дворцы и стандартные типажки.
И блистающий хай-тек, порождённый новым веком,        
Что построен враз у нас новым "супер-человеком".

Расправляю я крыла, не могу сладить с собою.
Направляюсь, как стрела, вдоль над Яузой рекою.
И к Сокольникам, в листву, подлетаю словно птица.
Там с рассветом в облаках суждено мне испариться.

Чтобы завтра  вновь взлететь полуночными часами.
День за днём, из года в год, воспарив над облаками
Этот дар, хотя б во сне, мне судьба дала когда то,
Одному и в тишине полетать после заката.

земля была чужой до поворота,
темна, бледна, подвержена зевоте
оврагов и густой щетиной леса
напоминала пьяного повесу.

земля была пуста до поворота,
ни крика, ни любви, ни обормота
застрявшего в густой грязи кювета,
ни дома, ни дворца, ни парапета.

земля была черна среди развалин
какой-то церкви, брошенной в финале,
и беглая, туманная минута
не замечала ветреного и утра,

За поворотом пели муэдзины,
палило солнце, вечные картины
красот незабываемых востока
завидовали мудрости Пророка

Переехала в Зазеркалье, поселилась на перекрёстке,
Здесь вокруг конторы фискальные, но на небе ещё блёстки
Не опали от острых взглядов, и растения тут без ядов.
Здесь шоссе и машин море, но никто не сосёт сушки,
Здесь заброшенный крематорий, саркастический свет психушки...
Но ведь это же Зазеркалье, сортирует оно души,
Перекрёсток смутит каналью и запутает равнодушных.
Я здесь в облике птицы Феникс, в несгораемом оперенье,
Здесь железный заведует Феликс департаментом чудных мгновений.
Здесь мгновенны зимой сугробы и свободно гуляют кошки,
Многолюдно - смотри в оба - и сплошные в домах окошки.
По ночам хорошо спится и Джульетты не умирают,
И довольны в руках синицы в Зазеркалье пределов рая.
Ездят в отпуск в тёплые страны и гордятся родством Иваны.
Здесь согласно законам Ома напряженья не будет дома,
Сила тока проводника - нас с тобой отразит в века,
И конечно сопротивление не испортит нам впечатление -
Выделяемая теплота будет с нами везде, всегда...

Я в кучевые облака
Сажусь, как в белое такси.
О, как божественно лакать
Пьянящий старый эликсир.

Приятель, ты давай, гони
В Воздушный Замок, в Белый Сад,
Где я манящие огни
Зажёг так много лет назад.

Погрязши в грёзах, в небесах,
О том, чего давно уж нет
Мечтаю, мне о том писал
Экзюпери моих планет.
...
Всё это – пена, в ванне я.
Таков мечтатель, Дон-Кихот!
Болею дет-ство-ма-ни-ей.
И всё же жми, брат, на восход!

И буду я летать пока...
Пока живу я на земле
До станции, где облака
Такие ж как в семнадцать лет.

16 июля 2015

Картина итальянского художника Sergio Cerchi (Сержио Черчи)

« С первым рейсом парохода
Обещала навестить…» Влад Макеев.
http://www.chitalnya.ru/work/1403643/

Мой давний друг, читать приятно строчки,
Что на секунды Вы ведёте счёт
И каждым вечером, без проволочки,
Встречать суда  в речной спешите порт.
До ваших мест доплыть совсем недолго
Вниз по течению, по матушке-реке.
Старинный белый город в дельте Волги
Покажется мне раем на песке.

В нарядном платье цвета спелой сливы
Слечу на берег в несколько секунд,
Бывают женщины крылаты и красивы,
Когда встречают их и очень ждут,
Когда мерцает в пойме лотос нежный,
Садится солнце, зажигая взгляд…
И только иволга в кустах прибрежных
Споёт, что время не вернуть назад.

Среди грохочущего ада
Разрывов, ужасов войны
Так привлекательна отрада
Спокойствия и тишины.

Средь визга, криков громогласных,
Драк, зряшных споров, суеты,
Амбиций, обличений страстных
Мы жаждем вечной немоты.

Среди бесправья и бессилья,
Бездомности, мздоимства, лжи
Мы все – противники насилья,
О мире наше «ностальжи».

Среди подлога и обмана,
Фальшивых мыслей, чувств, купюр,
Продажной лести пред тираном
Напрасно нам искать «лямур».

И только здесь покой, здесь время
Остановилось, стихнул плач,
Здесь почти рядом, темя в темя
Лежат и жертва и палач.

Как отыскать рай этот мирный?
Ответ, наверно, - очень прост...
Попутно твой вопрос квартирный
Решат, отправив на погост.

С каждым годом всё быстрей скорость
Набирает жизни шторм. Грустно.
А влюблённые живут порознь,
Не давая прав своим чувствам.

Не пуская в ход свои ласки,
Заперев в чулан свою нежность...
Зачерствев, надел весь свет маски,
Не надеясь больше стать прежним.

И звучат над всей землёй марши,
Или гимнов льётся ритм строгий.
Может просто стали мы старше,
Иль уснули до весны боги.

Нам рассказывает босс басни,
Ну, а мы ему поём оды...
Не захватывает дух праздник,
И хитрО берут своё годы.

Заперев свой оптимизм в панцирь,
Мы  признаемся себе честно -
Хоть слагаем иногда стансы,
Для идиллий в жизни нет места.

С жизни яркого холста смыла
Краски осени и чувств морось...
Жизнь светла, но грусть зашла с тыла...
И влюблённые...  живут порознь.

Четыре сотки. Изгородь дряхла.
Здесь некогда вовсю гудели осы,
Здесь падали на землю абрикосы
И нервно фыркал ёжик остроносый,
Здесь рос когда-то сад. И я росла.

Я выросла, а сада уж и нет.
Репейники заполнили куртину,
Восстали, заглушили и малину,
И портит этой вольности картину
Лишь яблони рассохшийся скелет.

Но арка виноградная жива:
Грустя среди бесплодного поместья,
Над ним лозы возносит перекрестья,
И виноград как-будто шепчет: «Здесь я,
Где листья превратились в кружева».

А в гуще обнаглевших сорняков
Вдруг вырос гордый тип иной породы.
Он метит мощной кроной в неба своды…
О сколько же в запасниках природы
Таится нам неведомых ростков!

И наблюдая вместе жизнь и смерть –
Угасший сад на возрожденном поле –
Я вспоминаю детство поневоле,
И сердце вдруг сжимается от боли,
От страшного желания успеть

Втащить сюда тот дедушкин верстак
И мной уже освоенный рубанок,
И парусник, сколоченный из планок,
Но детства исчезает полустанок
Быстрее, чем упущенный судак.

Там, над землёй, где шатры глициний,
В розах ветров зацветают зори,
Лазоревы воды, горы сини,
Солнце стремится в парное море.

Чадам природы – цветам и звёздам –
Там наливают туманы в блюдца,
Добрые сны там снуют по гнёздам
И в облаках чудеса пасутся.

Вечному лету, ручьям и росам
Гимн неустанно поют цикады.
Груди азалий целуют осы
В девственной чаше ночной прохлады.

Вёсны не тронут луг половодьем.
Зимы не колют бездушным снегом.
Там по холмам твои сёстры бродят.
Божья коровка, лети на небо!

«Пальба, трактиры, стычки, шпаги, кони,
И буйный пир от схватки до погони...
Констанция, Констанция...»
                                   Юрий Ряшенцев

Пальба, трактиры, стычки, шпаги, кони...
Знакомый оторвался от погони,
Попал во власть, взобрался на вершину,
Сказал: «Хозяин я, возьму в дружину.»

Знакомство не чета простой удаче,
Хозяину я верен, а иначе
Я одиноким стану, как в пустыне,
И буду вспоминать, как о святыне
Потерянной:

Коррупция, коррупция,
Коррупция, коррупция.
Коррупция, коррупция,
Коррупция, коррупция.
Коррупция, коррупция,
Коррупция.

Европа, Лондон, Штаты, яхты, виллы...  
Пускай кто беден надрывает жилы,
А я живу прекрасно на откаты,
Милы мне и рассветы, и закаты.

Я понял жизнь впервые здесь, при власти.
Власть защищает от любых напастей:
Упорного труда, нужды, Закона.
Как крест святой от чёрта, как икона
Спасает нас

Коррупция, коррупция,
Коррупция, коррупция.
Коррупция, коррупция,
Коррупция, коррупция.

...и нет ничего,
что с утра волновало.
Неон закружился
под медленный вальс...
Замрите на время
метро и вокзалы -
не нужно мне вас.
Нет, не нужно мне вас.
Легко. Безмятежно.
Мой город не злится,
я чуть не уснул
у него на плече...
Мы оба устали,
но город-столица
добавил созвездия
ярких лучей...
Как мало же надо
бывает для счастья:
читать тишину
после шумного дня,
секунды делить
на мельчайшие части,
и вечер неоновый...
выпить до дна.

Возлягут овны и тельцы
Со львами рядом и с волками.
Львы будут шеи и сосцы
Тельцам почесывать клыками.

И будут волки утешать
Овечек грустных и смиренных.
Им будут вместо пастушат
Свистеть на дудочках туземных.

Сжав две протянутых руки
Пред Господом Странноприимцем,
Промолвят русский с украинцем:
Эх, дураки мы, дураки...

Я фею увидала на болоте.
Она с волшебной дудочкой прошла...
На мерзлых кочках дождь запел по нотам.
Взошла луна из темного угла…
    
Отставший эльф играл с туманным шлейфом –
Кидал его, пока тот не исчез.
Все более казался летним блефом
Чернеющий на кочках мокрый лес…
  
Сильнее засочилось небо течью.
Размылся лес до черного пятна.
Лишь в музыке, подаренной в тот вечер,
Нетронутая истина видна.

*****

Чудесно прянен августовский вечер,
Пусть много жёлтых листьев, но тепло,
Пьяны и бесконечны наши речи,
В них жизни мирно спит веретено.

Наряден сад и так уютны дачи
В закатных солнцах окон и веранд...
И сны под утро, и никак иначе,
За нами залетят на променад.

*****

Мне интриги и дилеммы опостылели,
Мозг устал от ярких блёсток шумных улиц.
Чем насыщеннее будни, тем пустыннее
Одиночество, в котором я сутулюсь.
                    
Только сердцу всё туманности мерещатся
Над речушкой, да под ивушкой плакучей,
Где смеётся белозубой ширью месяца
Ветерок, сдувая кудри серых тучек.

Мне б сбежать, да утонуть в траве некошеной,
Заглянуть в глаза резвящимся наядам
И наполнить грудь искристою порошею –
Осыпающейся пылью звездопада.

Там речушка в серебристом изобилии
По-русалочьи смеётся с тихим плеском –
То ветла игриво ветви растопырила
И слегка щекочет берег многоперстно.

В тихой заводи, возможно, черти водятся,
Но поверхность, словно зеркало – покойна,
И моих забот тревожная мелодия
Погружается на дно весенней поймы.