Тур - 137: "И памятник поэту." (конкурс завершен)

В Лештуковом переулке
В «город-сад», как на прогулку…
В тихом сквере домбры звуки –
Там Джамбул Джабаев руки
Возложил на струны века;
Нет добрее человека.
На Надежденской встал бюстом
Маяковский – очень грустный:
Не имеет рук, штанин,
Чтобы мог сей гражданин
Паспорт свой СССР
Показать России всей.
В хрупком камне «серой шейкой»
На Гороховой к скамейке
Ольга клонится Берггольц
Дней блокадных хлеб и боль.
Во дворе у школяров
С Анной А. гуляет Блок…

Ну, а в Графском переулке
Сам Мицкевич в закоулки
Углубился городские…
А поэты не простые,
Знать от широты души,
Площадями к людям шли.
Александра неспроста
Сразу в нескольких местах
Видят в самом разном виде.
Пушкин, что же вы хотите!
Будет больше, больше, больше…
С Казахстана и из Польши,
Из-за моря океана
Типы типа Неллигана.
Кто? Эмиля, да не знать!
Просветиться, – почитать!
И Некрасов и Державин
Во втором граде державы;
В Летнем снова, как обычно,
Свой зверинец водит лично,
Подчиняя ритму строк,
Славный дедушка Крылов;
А в Таврическом саду
Лебедь белый в синь, в Неву -
Русью сотканный Есенин;
Лермонтов, простите, всех ли
Помяну в стихе, как в святцах!
Братья, братцы, вы собратья
В этом городе, в стране, ….
Вас воспеть, позвольте мне.

     Микеланжело Буанаротти

Разрушен Рим когортами солдат,
И каменные головы сложили
Божественные жители эллад,
Смешав эпохи разные и стили...

Там храм любой отныне - не узнать:
Как пеплом, крошкой мраморной усыпан.
Нетронутой была лишь божья мать,
Склонившая лицо над мёртвым сыном.

Никто из тысяч воинов не стал
Брать на душу сей грех, убить не смея
Как будто только снятого с креста
Несчастного, с чертами иудея.*

...
Глазам не верил старый камнерез...
А может, это было всё разбито?
Но сын убитый с матерью воскрес
Во мраморную душу монолита.

9 ноября 2010 г.

* Дотошный Микеланжело выбрал натурщиком для Христа жителя еврейской общины Рима.

Примечания: 1. Речь идёт о разграбление Рима войсками Карла Пятого (1527 год)
2. В 1972 году на статую напал со скальным молотком австралийский геолог венгерского происхождения Ласло Тот. То, что было не под силу средневековым варварам, могут довершить наши с вами современники.

Это стихо было написано к годовщине смерти капитана Б. Л. Ш. -
афганца, поэта, друга.
Он вернулся в строй после первого ранения.
Второе - привело к ампутации ноги выше колена.

*

Не  путая  лафит  с  лафетом
И  не  сигая  от  сигар,
Носил  он  пиджачок  поэта,
Как  будто
                  Вечный  Комиссар –  
Кожанку …

А  жизнь  –
                   она  ж  по  пням  и  кочкам.
Трезвел  он  редко  и  едва,
Но  каждый  вечер  
                                с  новой  строчкой
На  старый  падал  он  диван.
Он  не  платил  откаты  
                                       страху,
Дышал  ему  в  затылок  бес,
Он  ямбом  слал  на  амфибрахий                                                        
Козлов,  с  рогами  или  без,              
Он  против  ветра,
                              правым  галсом,
Пересекать  хотел  года …

Но  –  одиноко  возвращался    
Из  ниоткуда  
                      в  никуда.

И,   внешне  вроде  беспричинно,
Случалось  –  выл  в  подушку  он.

А  небо,  чёрною  овчиной,                                                                                                        
Молчало                                                            
               на  крестах  окон.
                
… Освободил  жильё  покойник.
Прислала  музыку  казна.  
И,  помолясь  Аллаху, дворник
Снёс  на  толкучку ордена.

А  на  полу,  
                   где  тараканов
Металась  рыжая  шуга,
Осталось  фото.

До  Афгана.  
С одной звездой.
В  двух  сапогах.    
                                          

----------------------------------
* "С одной звездой" - младший лейтенант.

.

                                  

Здравствуй, славный и вольный есенинский дух,
Воплощённый в берёзах и бронзе!
Ждал ли ты, что сюда я в апреле приду?
Впрочем, может, не ждал меня вовсе…

Снизу-вверх на тебя головёнку задрав,
Разглядеть против солнца пытаюсь…
Изучала б изгибы лица до утра,
Иероглифами из Китая….

Полдень. Пост. Колокольня Казанской молчит.
А денёк нынче ласковый, знатный.
На речной стороне хороводят грачи,
Возвратившись в родные пенаты…

Дышат свежей землёю проталины троп,
К свету тянется клён долговязый…
На завалину дома присевший сугроб,
Ждёт, чернея, последнего часа…

Тает облако в небе – смешной парашют,
Завиваясь лохматою лентой…
Я на талом снегу тарантеллу спляшу,
Если мне подмигнёшь с постамента!

По мотивам картины Инессы Велигиной «Херсонес»
http://www.grafomanam.net/poems/view_poem/271802

Я видел свет над бухтой Карантинной
и приближался, трогал свет руками –
он тёплый и шершавый, как картина,
где щурится на солнце старый камень…

Свет одряхлел, пропали капители,
и хоть стоически он держит ордер,
над ним сгущаются зловеще тени…
То – легионы римлян, гуннов орды,
купцы из Генуи, менялы Яффы,
опальный папа, галльские мортиры,
помёт смертельный чёрных птиц люфтваффе –
все, все хотели свет затмить – от мира…  

Здесь злыми вихрями сносило башни,
глазницы окон засыпало пылью,
и пылью стало всё, что было важным…
Но к небесам античность воспарила.
Укачивает горечь Понт Эвксинский,
просолены волной и быль, и небыль,
тысячелетья – в крохотной песчинке…
А колоннада стойко держит небо.

Я вижу свет над бухтой Карантинной,
иду – и ощущаю свет руками:
он тёплый и шершавый, как картина…
И щурится на солнце добрый камень.

18.06.2012

«Жизнь надо прожить так, чтобы голуби, пролетая над твоим памятником, терпели из уважения.»  
Неизвестный автор, интернет.

Невозможно вечно жить –
Надоест, устану –
И тогда я, может быть,
Памятником стану.
Я не против, чтоб весной
Звонко птицы пели,
С оговоркою одной –
Чтоб летая надо мной,
Голуби терпели...

Если я, на строгий вкус,
В гении не вышел,
Я без бронзы обойдусь
И подамся выше.
Там небесный серафим
Будет мне приятель...
Ты ж, утратою томим,
О любви к стихам моим
Расскажи, читатель.

Вдоль дороги, железной дороги,
В полосе отчуждения
Обелисков со звёздами много
Со следами забвения.

Здесь бои отгремели когда-то
Над полями несжатыми.
И легли в эту землю солдаты,
Став навечно солдатами.

Мимо мчат неустанно составы
Под гудки голосистые.
Обелиски и слева, и справа –
Чьи-то вечные пристани.

Потускнели от времени звёзды,
Пирамидки не бЕлены.
Лишь акации белые гроздья
Словно саван застеленный…

И сжимается сердце от боли:
Обелиски, не святы ли?
Здесь солдаты лежат поневоле
Без вины виноватые.

Смыта ливнями букв позолота –
Имена не читаемы.
И рвануть за стоп-кран мне охота,
Чтоб у каждого встали мы,

Обновили печальные списки,
И гвоздики оставили...
Вдоль дороги стоят обелиски
Мироздания сваями.

03.07.2013 - 29.11.2014

  
  
Запчасти космоса в кармане и на счастье
Бросать слова в замёрзшие фонтаны
Натягивая кованые снасти
На рыбьи пасти.

Театр зелёный спит под серым снегом
И смотрит сны из музыки вечерней
Я нахожу себя в твоём ряду
И возвращаюсь к чертежам ковчега
На рыбьих снах во льду
Я нахожусь на грани между или
Меж пальцев искры - замкнут на пределе
Мне голову когда-то починили
Недоглядели.

Спокойно освещён вечерний сад
Вот голова Гагарина немая
И два привратника с лопатами стоят
И чёртово смеётся колесо
Над нами.
  
  
  
  

В сугробах сквера старый паровоз
монументально мёртв,
забыт,
недвижим...
Не распускает больше дымный хвост,
лишён воды.
Но оттепель всё ближе,
и мутные потёки рыжих слёз
прожектор выплачет пустой глазницей.
Мечтал служить, но...
видно, не сбылось
дымить Отечеством сквозь все границы,
каскады гор превозмогая,
ночь
прокалывать своей искристой спицей,
кипеть и петь, большой состав волочь...
Под скрип и стук колёс ему не спится.
Чужих колёс. Его удел - стоять,
безропотно, разломано, забыто,
и умирать, впитав коррозий яд -
не памятник, а ржавое корыто.
Судьба жестокий тендер провела:
всё под откос, желанья в переплавку,
но лучше в печь и выгореть дотла,
чем разлагаться медленно в отставке.

Там груболистый дуб как старец
Сидит у дедовой груди.
Пророс, компанию составив,
Горбатый страж его годин.

Мохнатым пологом покрывший,
Немую пядь скупой земли,
В объятиях его неслышно
Спит памятник в оковах плит.

Покошен ржой заборец хилый,
Пыль прикипела на гранит
И образ блёклый над камиллой
Глазами матери глядит.

В руках держу шелко́вый де́дов
Истёртый веком кабалах*
Моё грошовое наследство,
Что мать тряпицей отдала.

Во всём родные отпечатки
На ткани, фото и ветвях
И главный я в сухом остатке
Твой след на теле бытия.

*кабалах - повязка на голову у грузинских крестьян (в частности гурийцев). Чем-то напоминает капюшон с помпоном и удлиннёными концами.

Гипсовый Пушкин печальный
Стоит у тенистой аллеи.
Просто задумался он
Или о чём-то жалеет?

Свежими каплями крови
Петуньи на клумбе алеют.
Липы, берёзы и клёны
В маленьком парке стареют...

Помнят, как Ленин стоял
У той же центральной аллеи.
Со знаменем красным юнец
Падал пред ним на колени...

Старинный динамик хрипел
Про лучшую жизнь и про лето.
Сжигал Ободзинский душу
Глазами "чайного цвета".

Всё так же скрипит карусель,
Качели всё те же ржавеют.
И только печальный поэт
Немного о прошлом жалеет...

Памятник, памятник, памятник, па...
Мятого мятлика вянет тропа;
След зарастает на теле де-юре;
Редко мелькнёт золотая скульптура.

Крюк для внимания, трюк для толпы...
Люди не то чтобы слепы, глупы, —
Просто им некогда. Время — для взгляда
Лишь на верхушку. Весь айсберг — не надо!

Справа бурлит родниковая жизнь,
Слева — болото. Плыви, копошись!
Сверху — кружит полинявшая стая,
Не за тобой свысока наблюдая.

За пузырями кипения масс
Где им заметить сверкнувший алмаз!
Лишь на кладбище внимание цепко:
Легче поверить посмертному слепку.

Сколько в глазах новобрачных мрачной
Лирики, осени. Сколько боли в них!..
Впрочем, стихи - перевод невзрачный
Сна ли, тоски, языка любовников...

Рыбы-слова выплывают из мрака.
Строки - как волны - идут параллельно...
И теплохода почтовая марка
На океана конверт наклеена.

Город раскинулся зло и бульварно.
И не спастись ни пижону, ни волку.
Из "Шардоне", "Изабеллы" и "Варны"
Мудрая девочка выберет водку.

...Нет, я не грежу мулатками, пальмами.
Речь безыскусна, походка пружинна.
Я сам себе - удивительный памятник,
Недолговечный, однако - при жизни.

в тот день
москва
его
не ожидала
и то! что женщина на острых каблуках
надменно вызывающе шикарно
летела вдоль проспектов
шелуха

машин
домов
витрин и новостроек
пронырливых прохожих
голубей
ленивых
позабывших о просторах
неслась жрала толкалась
ошалев

за пыльной дальней далью горизонта
за грудой тел
пришедших загорать
на грязь реки где пароходик сонный
парил неспешно
виделась
г
о
р
а

насуплена
набычена
степенна
к простору брюк
сорочка и пиджак
приложены
поэт
явился
с неба
привет Володя!
сколько можно ждать?!

ты
в школе был из самых нелюбимых
а " паспорт " и " акулова гора "
не шли на память
ну а с "белым бимом" - был неразлучен -
с "оводом" - рыдал

но это в прошлом
а теперь
я тронут
ты водку пьешь? Конечно же! забыл!
садись мой человечище огромный
читай что пожелаешь
грозовым

немерянным трагическим набатом -
вонзай свой голос
словно в пузо
штык
читай мне так
чтоб встать не мог
на ватных
(ногах)
заветной строчки
быстротечный
миг

спроси меня раскатисто и грубо
зачем живешь мол
любишь
или нет
не мешкай мол - не рви зубами губы
а лучше-ка дружок -
вставай к стене

а что трясешься
словно бы воруешь?
глаза в глаза да - взор не отводи!
ты думаешь стоять железной пулей
что истукан не ведая седин
легко?
дружок
и пробовать
не стоит!
курить нельзя
ругаться
пить вино
не вправе я
тут брат не до восторгов
стою что чучело в музее
как немой

стакан гулял по кругу зрела сила
я
ростом прибавлял со всех сторон
- ты маяковский милый!
милый-милый!
он
тронул за плечо
бывай здоров! -

шел
облака тревожа шевелюрой
поэт
взорвавший красным
бель листа
небрежно перекатывал окурок
глаза в глаза! не опускать! -
под стать -

я
муравей
длинющими шагами
спешил за ним
твердеющий металл
незряче-близоруко
не мигая
прищурил глаз
увы
уже не та

она
летела
прыгала
бежала
навстречу
постамента кандалы -
не видела
и видеть не желала
- "москва!"
пал бронзой галстука
кадык

     Где бродят ангелы с чертями
      почти что под руку -- четою,
       с потусторонними чертами,
         но с неуклонною чертою
    сей стороной предпочитаемые,
         где эпитафии читаемые.

         Живые годы биографий --
   хитро в каменья сбитый гравий,
     и мёртвой хваткою бетонной
      здесь упокоиться потом мне.

     Зачем я здесь?..
                            Хоть мною литы
        искусной кладки монолиты,
       притом, вне славы и карьеры,
       польститься мне уже пора бы
      на камень, сколотый в карьере:
   "Поэт, смакнувший фарт прораба, --
    творец строений
                             и стиха творений*!"
...Глагольствовать --туманная судьба,
      но смерть поэта -- тщетна суета.

           И не заглаженный руками
     от гулких взрывов рваный камень
            живых, как эхо удаления,
           кувалд железных ударений.

______________
"Стиха творения" (1994г. 2008г.) сборники стихов автора.

«Ничто не вечно под луной.»
Из года в год – одно и то же –
Вчерашний признанный герой
Сегодня снят и уничтожен.
И в точности наоборот:
Героями во время смуты
Всплывают в токе мутных вод
Вчерашний кат, тиран, иуда.

Бумага, бронза и гранит –
Всё изменениям подвластно.
Вот, скажем, памятник стоит –
Безмолвный, тихий, безопасный.
Новатор дерзок и суров,
Ему от зуда не сидится,
И... вместо группы рев.борцов**
Воздвигнута императрица.

А жизнь – спиралью, но идёт,
И – новый зад на том же стуле.
А значит – и его черёд
Сменить героев старых улиц.
Опять бушует чья-то мысль
С неистовством ночных поллюций,
Обильно вмазывая слизь
В полозья новых революций.
Спешит в отмеренные дни
И запретить, и оболванить,
Пытаясь начисто сменить
Не только памятник, но – память.

Но результаты перемен
Зияют дырами бюджета.
И новый царь, и каждый член
Обязаны издать декретом:

Быть должен каждый монумент
Аполитично-неконкретным.

*Так проходит мирская слава
**В 2007г. в Одессе вместо памятника «Потёмкинцам – потомки»
установлен памятник Екатерине Великой.                                          

*Большой железный человек
на землю падал неуклюже...
Он здесь стоял почти что век,
и вот теперь стране не нужен.

Гранитный старый пьедестал
вороны саваном покрыли...
А вождь вздохнул... и снова встал,
расправив вдруг большие крылья.*

Из класса самый первый был призван Он в ряды...
Звенели   жутко нервы предчувствием беды:
Тревожной жизни даты сложились в хоровод, -
Призвались мы в проклЯтый восьмидесятый год*.
Для нас всё было ново, и все  по-одному
Пришли мы с выпускного на проводы к нему.

Вован был парень - сила, энергии - вагон,
Смеялся и шутил Он, а на прощанье Он
Вдруг осознал у двери,  что это всё всерьёз,
И, кажется, поверив, не смог сдержать Он слёз.
И сердце сжалось комом и пряталось в груди,
И во дворе у дома сирень Он посадил:
Невзрачный прутик гнётся, как дохлая змея...
"А вдруг не приживётся?", - засомневался  я.
Тогда и зарубился на ящик он со мной:
"Меня он выше будет, когда вернусь домой"!

Афганская погода - жара, буран и смог...
Пришло через полгода последнее письмо...

Вована обманула коварная судьба:
Средь грохота и гула со смертью станцевал
Последний в жизни танец? ...  а может быть, -  в плену? ...
Унес его "афганец"**и больше не вернул,
Как жёлтую солому...      
                                         Но каждую весну
Цветёт сирень у дома, как памятник ему.

Хоть сменены все двери, и вновь растаял лёд,
И всё же, в чудо веря, невозмутимо ждёт
(Пусть пожелтели фотки, и пусть надежды нет)
Вована ящик водки какой десяток лет.

проклЯтый восьмидесятый год* -  в декабре 1979 года советские войска были введены в Афганистан
Афга́нец** - сухой, сильный ветер, с пылью, который дует в Центральной Азии.

Поздний весенний вечер
в самом кануне лета
в парке, у парапета,
вспомнился до мелочей:
у молодого вечно
памятника поэту
с чувством стихи читал мне
мальчик, ещё ничей.

Радуги плыли в лужах,
липа цвела на откосах,
ставила юность вопросы
пылко и горячо,
вспомнила, как о нужной,
о лёгкой и несерьёзной
той романтической тайне,
в принципе, ни о чём.

Что это было? Память
вдруг озарила светом
миг накануне лета
в зелени майских снов:
влажный и тёплый камень
памятника поэту,
вешнюю прелесть свиданий,
робкой любви и стихов…

    Не скрывая радости своей,
Новой жизни приоткрыв страницу
Выпускают в небо голубей-
Небо голубого цвета ситца.
    И от счастья светятся глаза
У влюбленных жениха с невестой,.
Дань традициям былым воздав.
Как все важно, да и интересно.
      Бьют бокалы и на счастье звон;
Вешают замочки - ключик в воду
Благодарность близким - верный тон:
Поклониться в пояс всенародно.
      Испокон традиции живут,
обрастая  новыми штрихами…
Символично, что цветы несут
К памятникам молодые сами.
    В знак того, чтобы повсюду  мир
На земле был, на большой планете.
В знак того, что дедов помним мы,
Нужен мир и нам, и нашим детям,
   И взлетает пара голубей….
И цветы у памятного места….
Пожелаем счастья свадьбой всей:
«Будьте счастливы, жених с невестой!»