Белесая вода озера, его название я помню – это Кривое... и неопределенный цвет песка на тропке, ведущей, кажется… нет, точно, ведущей в Старое Репное… Я здесь ходила, я помню, и этот холодный запах цветущей воды, приставучий песок тропинки, прилипающий к ногам и так приятно щекотящий… дальше будет Змеиная поляна, мы сами ее так назвали… Вон там она, за тем деревом… Жаль, ее не видно, даже если встать на диван, прижаться щекой к картине и попытаться заглянуть за дерево и молодую поросль… Нет, не видно… Жаль…
Странно… Холст сухой и жесткий, но теплый и шершавый, как кора этого нарисованного векового дуба. Краска лежит идеально: мазок к мазку, листочек к листочку, травинка к травинке… Я глажу картину, стволы деревьев, траву, листву, ветви и вдруг… что-то жесткое цепляет ладонь. Я поднимаю руку и вижу комочек розовой краски на стволе молодого дерева. Комочек здесь не один, с ним, вернее под ним, жирный мазок краски такого же цвета, как и он. Она наложена на край молодого ствола и делает его розовым, нежно розовым, словно здесь в лесу закат… Но почему озеро белое, как днем, а не розовое, как при закате?..
Я ложусь обратно на диван, продолжаю смотреть… Но смотрю уже не на картину, а на этот розовый комочек и мазок, этой странной и совсем кажется неуместной здесь краски…
Нет… Нет! Она здесь как раз к месту, к своему месту, она здесь нужна, нужна, как нигде. Для чего? А я и сама не знаю, так решил тот, кто создал эту картину с единственным розовым деревом и странным комочком, застывшей здесь навсегда, розовой краски…
декабрь 2004
