К тому моменту, о котором пойдет речь, Саша проработала секретарем в одной из столичных гостиниц почти двадцать лет. Она никогда не задумывалась о карьерном росте, тем более что за эти годы при ней сменилось три директора, и работа с каждым из них была для нее хорошей школой. Получалось, что она совершенствовала свое мастерство на рабочем месте. Кроме того, у них работал один пенсионер, бывший сотрудник Совинформбюро, объездивший полмира. Работа его здесь была совершенно не похожа на его предыдущую службу. В гостинице он взялся за безнадежно запущенный участок и организовал работу небольшого коллектива так, что ранее затопленные и находящиеся в аварийном состоянии подвальные помещения стали потом использоваться не только в служебных целях, но и сдаваться в аренду. Он был первым, кто стер в Сашином зрелом уже сознании стереотип «хороших» и «плохих» профессий. Для него не существовало понятия «престижных» должностей. Была работа «на конечный результат», и чем сложнее, тем интереснее, а сам он являл собой тот самый случай, когда «не место красит человека, а человек место».
В советские времена работать на одном месте считалось доблестью, а совершенствоваться в избранной профессии можно было по-разному. Одна из форм, курсы повышения квалификации, особенно с отрывом от производства, давала работнику возможность не только получить новые знания и пообщаться с коллегами по цеху, но и гарантировала положительное решение аттестационной комиссии. Решение о направлении на такие курсы принимало руководство. Кандидатура секретаря никогда при этом не рассматривалась, и в такие моменты в Саше рождалось чувство тревоги: вдруг у кого-то возникнут сомнения по поводу ее соответствия должности. И однажды она решила повысить ее самостоятельно, так сказать, несанкционированно.
Также как некоторые любят начинать «новую жизнь» с понедельника, так и у нее, ближе к 1 сентября срабатывал рефлекс, выработанный за школьные годы – пора начинать учиться. Она даже трудовую деятельность начала с нового учебного года. Вот такая была у нее точка отсчета. Это могло быть все что угодно - изучение эсперанто или французского языка, уроки игры на гитаре или курсы парикмахерского дела, все равно, лишь бы начать познавать что-то новое. Имея за плечами не один год практики машинописи, Саша решила однажды освоить все-таки десятипальцевый, слепой, метод печати, и ликвидировать, таким образом (как она считала), профессиональную безграмотность. Пять месяцев (!), по вечерам, после трудового дня Саша добросовестно стучала по клавишам пишущей машинки в Городском учебном комбинате, что рядом с высоткой на Котельнической набережной. И в конце января, подкрепив свои знания официальной бумагой, предстала перед директором: вот, мол, Иван Сергеевич, не просто так хлеб жую.
Он с сомнением покрутил листок, придирчиво разглядывая печать.
- Оценка по машинописи - « отлично», – процитировал с уважением.- Скорость письма … – он беспомощно поднял на нее, - …205 ударов в минуту! Александрушка, где ж я тебе столько работы теперь найду?!
С тех пор Саша не проявляла подобной инициативы, не заморачивалась по поводу своего профессионализма, если только это не было связано с новыми технологиями. Все равно те нештатные ситуации, из которых соткана была работа гостиничного работника, не могли бы предусмотреть ни одни институты. Сервис ведь может быть очень разным, важно было, чтобы гость оставался доволен.
Однажды в адрес администрации гостиницы пришло письмо из Англии:
«… Я останавливался в вашем отеле с 18 по 20 марта 1988 года и запомнил прекрасную картину, которая висела на нашем этаже. Я проживал в номере 933 и очень надеюсь, что эта картина до сих пор находится в вашем отеле. На картине изображены дети, играющие в снегу. Маленький мальчик одет в униформу Красной Армии, и на всех детских лицах пылает румянец от игры и холода. Они катаются на санках с горки. Мне следовало бы обратиться к администратору во время моего проживания в гостинице, однако, я не забыл эту картину и был бы очень заинтересован в ее приобретении у вас. Я в полной мере понимаю, что это довольно странная просьба, тем не менее, как я уже упоминал, эта картина не выходит у меня из головы…».
Ну как же! Вот это Саше как раз было понятно. Она тоже, после недавней поездки в Гамбург, хорошо помнила все детали уютного номера частной гостиницы с необъятной кроватью с высокой, резной спинкой в изголовье. Огромное, свисающее на цепях, состаренное зеркало в прихожей, кованый сундук под ним – и современный телевизор с бесчисленным количеством программ. Настольные лампы с полотняными абажурами на прикроватных тумбочках стояли на вязаных, ручной работы, салфетках. А их декоративные стойки были выполнены в виде белых, керамических статуэток. Под одним абажуром мальчик на пеньке вытаскивает из ноги занозу, под другим сидела девочка с лукошком. А на стене картина: затянутое тиной заброшенное болото с безжизненно торчащими из воды черными стволами деревьев, и прогнившие мостки на переднем плане. И вроде бы сюжет такой безрадостный, но поскольку поездка та сложилась удачно, то и все, что было связано с ней, отпечаталось в памяти яркими красками. Из чего Саша сделала вывод, что и господин из Англии, видимо, тоже остался доволен пребыванием в гостинице.
«… если же продать мне картину невозможно, я был бы очень благодарен получить ее фотографию (конечно же, за мой счет). С уважением …».
За окном стоял февраль 1991, страна только что пережила «шоковую» денежную реформу, и тут это послание - из другого мира. Сашино воображение живо проиллюстрировало мелко исписанную страничку: этакий трогательный старичок-коллекционер из графства Кент живет себе среди полей, в сельской местности, вдалеке от неприятностей, не ведая о проблемах страны «советов», и вот решил пополнить свою коллекцию картин еще одной. Понятно, что никто ему эту картину не продаст, а письмо в лучшем случае будет переадресовано кому-то из исполнителей для формального ответа. И на этом все закончится. А очень не хотелось пускать благородное дело на самотек. И прежде, чем передать письмо на резолюцию, она решила провести разведку боем и позвонила заведующей по этажу:
- Людмила, у тебя на этаже была такая картина? - и вкратце пересказала сюжет.
- Почему «была» - она и сейчас в кладовке стоит.
Саша стремглав к ней, в двух словах изложила суть письма. Вытащили они на свет картину, смахнули с нее паутину, протерли. Сверили сюжет. Видимо, подпоясанный солдатским ремнем тулуп на мальчике и красная звездочка на шапке-ушанке ассоциировались с «униформой Красной Армии». На заднике картины надпись: «Зимние каникулы», Седов В.И., 1953. Понятно, почему она оказалась в кладовке - жанр подкачал. Да и художник не на слуху. Номера и этажи гостиницы в основном украшали пейзажи Поленова, картины Николая Ромадина и Дайнеки, натюрморты Юлия Клевера-сын. Кроме того, для оформления гостиничных интерьеров над созданием картин работали по специальному государственному заказу несколько художественных мастерских, и большая часть картин была написана в годы строительства гостиницы, т.е. в середине 50-х годов.
У Саши в фотоаппарате оставалось несколько свободных кадров, и на следующий день, водрузив полотно на стулья, подсветив его настольными лампами, она дощелкала пленку и отнесла ее в печать.
Ответ англичанину у нее получился исчерпывающим и очень даже дипломатичным. Дескать, ваша просьба купить картину не показалась нам странной – многие иностранные гости выказывают желание приобрести картины, которые украшают холлы и номера нашей гостиницы, но они составляют ее художественное достояние, поэтому мы не продаем их. В настоящее время картина, так понравившаяся вам, находится на реставрации (!), поэтому посылаю только ее фотографию. Правда, получилась не бог весть какая, но, как говорится, чем смогла – помогла. После этого вопрос она посчитала закрытым, а картину « с историей» повесила у себя перед глазами в приемной директора.
Однако вскоре пришел ответ - со словами благодарности и очередной просьбой:
«… сможете ли Вы, после того, как картина будет отреставрирована, пригласить профессионального фотографа, сделать снимки и позволить мне использовать эти негативы, чтобы распечатать изображение в истинном размере? Подскажите, пожалуйста, сколько это может стоить, и я переведу Вам деньги».
Ну, причем тут деньги! Ведь жили тогда, как в том анекдоте: «И чего у нас только нет: чего надо – того и нет!». А не было в магазинах на тот момент необходимой для такой съемки фотопленки AGFA. Да и профессионального фотографа тоже. На эти сложности Саша и сослалась, извиняясь за заминку.
Ближе к весне, для обновления рекламного материала гостиницы к началу туристического сезона был приглашен фотограф. Ему оставалось сделать несколько фотографий окрест с высокой точки здания, а Сашу приставили к нему в качестве сопровождающего лица. И в праздных разговорах на ветру тридцатого этажа, дожидаясь, когда солнце подсветит Белый дом, дошли они и до истории с картиной.
- Завтра штатив прихвачу, сделаем тебе негатив, - пообещал он. И не обманул.
А в декабре 1992, спустя почти два года с начала этой истории, Саша получила из Англии две фотографии: на одной был ее ровесник с супругой (вот тебе и старичок-коллекционер!), на другой – их дочь, все на фоне наших «Зимних каникул».
«…негатив с изображением картины проявили и нанесли на холст, так что теперь это выглядит как картина (конечно же, не так хорошо, как настоящая). Еще раз большое спасибо за то, что воплотили мою мечту в жизнь, и теперь картина висит в моем доме…»
Вот такой иногда был сложный путь - во времени, расстоянии и в отсутствии современных технологий – к чьей-то мечте. И как просто это можно сделать теперь, в век компьютеров и цифровиков, сегодня и у нас из любой фотографии можно сделать картину маслом. Только об этом никто не будет знать и это уже ни для кого не станет «историей».
А ведь были случаи, когда некоторые гости накануне своего отъезда самостоятельно решали вопросы «приобретения» картин размером не больше подарочного альбома, подкладывая вместо нее любую цветную репродукцию. Один такой «коллекционер» был пойман с поличным ночью в холле третьего этажа, и на этот раз картину спасти удалось. А если горничной подмену сразу обнаружить не удавалось, то потом трудно было восстановить, в чью смену и каким проживающим она была похищена.
Как-то, в перестроечные времена, в приемную генерального директора влетели возбужденный француз и переводчица при нем. А наши переводчицы, надо сказать, всегда вставали на защиту своего иностранца и солидарны были с ним во всем, даже в мелочах. Саше это было понятно - работа у них такая, за то им и деньги платят. И вот эта переводчица возмущенно требует срочной встречи с директором, ссылаясь на отъезд гостя в аэропорт, а Сашина задача была в таких случаях, если не удается погасить конфликт, выяснить, хотя бы, его «историю» - порою вопрос решался ею в рабочем порядке на уровне начальников служб. Гость, оно конечно, всегда прав, если бы не известные всем работникам гостиницы печальные исключения.
Иногда в гостинице случались «мнимые» кражи ценных вещей у иностранных гостей, инсценированные ими самими. Схема была достаточно проста, и при отсутствии в тот период камер слежения и службы безопасности (их роль исполняли швейцары из числа бывших офицеров, работа которых хорошо проиллюстрирована в советских фильмах) имела шансы на успех. Гость заявлял о пропаже какой-либо ценности, застрахованной у себя на родине и задекларированной на таможне - кольца, браслета, дорогих часов и т.п. В России он мог продать их или обменять (на черную икру, например), заявив администрации гостиницы о краже из номера. С заявлением его направляли в отделение милиции, а по факту пропажи начиналось безуспешное служебное расследование, которое заканчивалось, как правило, выговором, а иногда и увольнением горничной, а Саша печатала очередной приказ «об усилении контроля» и «повышении бдительности». Иностранцу же важно было иметь от милиции официальную бумагу, подтверждающую хищение, чтобы по возвращении домой получить по ней страховку.
Так что, памятуя о таких случаях, Саша не торопилась принимать сторону француза, «играла» на стороне администрации и, набирая номер телефона начальника службы размещения, буркнула себе под нос: «Если бы в 1812 году Наполеон выиграл войну, у французов не было бы проблем в России, и я жила бы сегодня в Париже ». Переводчица сочла нужным это перевести. Реакция его была неожиданной: он по слогам повторил ее перевод, на секунду задумался, глядя на Сашу, потом заразительно засмеялся, подняв руки вверх – сдаюсь! - и исчез вместе с изумленной переводчицей в коридоре. Так и не узнала она в тот раз об их проблеме, до директора дело не дошло.
Начало 90-х годов для сотрудников было ознаменовано повышением квалификации за рубежом. Для одних это были четыре недели Бруклинского университета в Америке, для других – месяц в Баварской частной школе господина Рица, третьи повышали языковой уровень в Англии. Это было время информационного голода, сбора макулатуры в обмен на популярную литературу, а чтобы запретные книги не размножались подпольно, во всех организациях велся учет того, что «ксерилось». На всю гостиницу тогда был один телетайп для передачи сообщений на большие расстояния и единственный огромный ксерокс. Для этого ксерокса была оборудована отдельная комнатка, которая опечатывалась в конце дня, а данные журнала регистрации должны были совпадать с данными счетчика страниц на машине.
Во Франции, вместе с группой директоров гостиниц и ресторанов не только Москвы, но и представителями из Украины и Латвии, Саша оказалась случайно. Где бы она могла применить потом знания по программе «Совершенствование управления и технология приема и обслуживания в туристических предприятиях», будучи в должности секретаря, никто в тот момент не задумывался. Нужно было срочно найти замену их скромному главному инженеру, которому Интерпол второй раз не давал свое «добро» на Париж - только с третьего раза разобрались они с его международной безопасностью. А у Саши тогда как-то все совпало в пользу поездки - и паспорт заграничный был, и характеристика безупречная, и французский язык, изучаемый когда-то в школе, оказался в тему, а самое главное – директор с легкостью согласился расстаться с ней на целых три недели!
В предыдущей группе, прибывшей из Франции, ходил как анекдот эпизод последнего дня перед отъездом. На вопрос, который в устах переводчика прозвучал так: «Кто что вынес из этих занятий?» - все как-то сумели сформулировать свои ответы о целесообразности курсов. Один из «студентов» дремал после выпускного застолья. Когда дошла его очередь отвечать, пришлось ткнуть его вбок и внятно повторить вопрос на ухо: «Самвэл, ты что вынес?». Встрепенувшись от неожиданности, он честно признался: «Ананас!». Он был уверен, что речь идет о фрукте, прихваченном со стола для продолжения банкета в узкой компании до утра.
Он вынес, а Саша, наоборот, оставила – привычку курить. Навсегда. Ни паспорт с визой, который она получила только накануне вылета, ни сам перелет, ни дорога из аэропорта в отель через весь город не давали ей ощущения реальности происходящего. Со времен школьных уроков французского языка с незатейливой песенкой «Кадэ Руссэль а труа мэзон», Париж для нее был мифом до того момента, пока со смотровой площадки Трокадеро во время обзорной экскурсии в день прилета она лоб в лоб не оказалась перед Эйфелевой башней. Вот тут Саша и осознала, что помимо сомнительных удовольствий от процесса курения, в жизни случаются реальные вещи, и решила ознаменовать это тем, что сдала весь запас сигарет на радость группе, и стала свободна для того, чтобы напитаться новыми впечатлениями.
После этой поездки, видимо, не предполагая по возвращении, что новые знания смогут ей хоть как-то пригодиться, Саша убрала куда подальше те лекции, на полях которых она по ходу делала пометки о разнице между «ними» и «нами» в те годы. Она хорошо помнила только, как слушая про то, сколько денег нужно планировать на развитие рекламы и как продвигать гостиницу на туристическом рынке, поймала себя на мысли – нам бы их проблемы, у нас и без рекламы селить гостей некуда. И вообще, все рекомендации на перспективу казались ей тогда как-то не по адресу, в никуда…
Программу обучения им построили таким образом, чтобы, помимо теории, они на практике увидели работу разных уровней ресторанов и гостиниц: от пиццерии и однозвездочных отелей для транзитных пассажиров до ужина на Елисейских полях и дорогих гостиниц. Кроме того, все члены группы имели право задать любой вопрос любому служащему по ходу посещения отелей и во время трапезы. Именно с такого роскошного отеля «George V» начали они свое знакомство в первый же день приезда в Париж. Расположен он был рядом с Елисейскими Полями и Триумфальной Аркой, недалеко от Эйфелевой башни. В середине 20-х годов, как им рассказали, во время первого туристского бума, американцы валом повалили в безденежную Европу. Под эту требовательную клиентуру в 1928 году и был построен этот легендарный отель-дворец, предлагающий своим гостям размещение в роскошных номерах, прекрасно сочетающих в себе шарм старины с последними достижениями современности.
Переходя из номера в номер, Саша невольно сравнивала «Георга» со своей гостиницей, хотя поводов для сравнения, вроде, и не было. Этажность, количество номеров и возраст были в пользу ее родной гостиницы – мы и выше, и моложе, и гостей вместить можем больше тысячи, а в 8-этажном здании «George V» не более 250 номеров. Вот разве только монументальность, добротность, старинная мебель и подлинники картин? Но, увы, в ее гостинице не было ни лоска, ни шика, и в этом она проигрывала.
В шикарном номере с антикварной библиотекой Саша выглянула за окно: перед ней была крыша вестибюля, соединяющая два корпуса отеля, куда был выход из всех, расположенных на этом этаже, номеров. Она была мягко подсвечена, выстлана каким-то покрытием, с хвойными деревьями в больших вазонах. «Летом здесь, наверное, все утопает в цветах», - почему-то с грустью подумала Саша. В их гостинице тоже была такая крыша, над тем самым холлом, где под куполом центрального вестибюля находился живописный плафон «Праздник труда и урожая на хлебосольной Украине». Ни один рекламный буклет не обходил его вниманием. Таких крыш в гостинице было несколько, и были они предметом постоянных разбирательств на совещаниях: то дерево где-то прорастет, то трава, то какие-то трубы со времен дефицита где-нибудь сложены. Да и постояльцы порой щедро усыпали их мусором из окна.
Позже, с приходом очередного директора, на одной из первых планерок он предложил руководителям департаментов изложить коротенько существующие проблемы в службах и указать сумму, с которой, как они считают, можно было бы эти проблемы решить. А сам пошел по гостинице с тщательным обходом – от подземного двора до шпиля. Переданные ему «проекты» изучал несколько дней с карандашом в руках, и на следующей планерке резюмировал: « 70% из перечисленного вами можно решить, не тратя ни копейки – нужно просто засучить рукава и разгрести завалы, а потом все отскрести и отмыть». Так и поступили. Вот тогда-то в короткие сроки крыши были освобождены от металлолома и с этого момента находились под его личным контролем, постоянно пропалывались и убирались…
На память об отеле «George V» Саша купила красочный альбом, подарочное издание, которое язык не поворачивался назвать буклетом. «Выбросила деньги», как сказал кто-то из группы. Но Саша так не считала…
В Париже они провели «три счастливых дня» перед отъездом к месту занятий и два дня перед возвращением в Москву. Этого было вполне достаточно, чтобы сначала восхититься увиденным, а потом согласиться с тем, что жить во Франции все-таки лучше в провинции: чище, спокойнее, а уровень жизни здесь везде одинаково высокий.
Чем удивил ее еще Париж, кроме отеля «George V», посещения традиционных туристических мест с основными памятниками и ужина на Эйфелевой башне?
Во-первых, здесь везде гостиница и ресторан были единым организмом - в Москве они в то время подчинялись разным ведомствам. В Париже, накануне отъезда в Ван, к ним присоединилась группа из 15 студентов. Неделю эти ребята в качестве ресторанных работников проходили практику в учебном центре «Грета» города Ван, а на обратном пути в Париже Саша встретилась с ними в отеле, неподалеку от площади Бастилии, где девчонки убирали номера, а мальчики занимались подноской багажа, таким образом, познавая работу отеля на разных его участках.
Во-вторых, в упомянутых гостиницах для транзитных пассажиров, расположенных около вокзалов, одной звезды, действительно, может быть достаточно, чтобы полноценно отдохнуть, когда есть все необходимое: кровать, телевизор, шкаф для одежды и умывальник с зеркалом. Вот только все «удобства» – на этаже. И это было совсем не похоже на то, с чем все были знакомы, и чего не было в советских гостиницах до того дня, да и сегодня, кажется, тоже – автоматическая санобработка душевых кабин после каждого посетителя. Пока не загорится зеленая, разрешающая лампочка, никто просто не сможет воспользоваться ее услугами. В случае какой-то неисправности кабинка блокируется.
Отель японской авиакомпании «НИККО» внешне чем-то напомнил московский «Интурист» - такая же коробка современного многоэтажного здания, как зуб на фоне исторического квартала. Здесь они столкнулись с таким доброжелательным отношением к себе, на которое способны, наверное, только японцы с их поклонами и улыбками, не сходящими с лиц. Из окна номера на одном из последних этажей раскрывалась красивая панорама, а внизу, на оконечности острова Саша увидела… Статую Свободы. Как им объяснили, это была копия, подаренная Парижу французами, обосновавшимися в США, по случаю столетия революции.
Запланированное на воскресный вечер путешествие на прогулочном катере вызвало некоторое недоумение: на улице декабрь, темнеет рано - что они там увидят, с того катера. Но в гостях воля не своя. И опять неожиданность – на исторические объекты по ходу маршрута был направлен мощный прожектор, установленный на крыше их «бато муш», и для Саши, таким образом, подсвеченным оказался весь Париж вдоль Сены, в отличие от Москвы тех лет, со слабо освещенными улицами, которая с наступлением сумерек погружалась во мрак.
И еще одно приятное удивление ждало их при посещении Версаля. Но это были не дворец и не парк, по которому Саша из-за ненастья и не погуляла по-настоящему, а воскресный рынок в центре города. Это была скорее жанровая картина, живописное полотно, достойное кисти художника: изобилие на прилавках овощей, фруктов и зелени на улице (в декабре 1991 года) и опрятные торговцы-зазывалы в белых фартуках, а под крытыми галереями - стерильные мясные и рыбные ряды и свежие молочные продукты. Ей захотелось купить все и сразу! Организацией этого рынка занимались муниципальные власти. Вся бойкая торговля продолжалась здесь с раннего утра до полудня. Возвращаясь с экскурсии после обеда, Саша застала там только арабов-уборщиков, промывающих тротуары мощной струей воды, площадь была пуста.
Наведались они и в будущий Диснейлэнд. В небольшом просмотровом зале им показали макет и рекламный ролик, пригласив посетить его в апреле следующего года. Прозвучало это нереально, потому что на тот момент шли еще полным ходом строительные работы. Но через четыре месяца, 12 апреля 1992 года парк, действительно, принял первых гостей. А у Саши на память остались брелок да ручка – скудный рекламный набор с изображениями Микки Мауса…
Две недели занятий проходили в Бретани, маленьком старинном городке Ван (Vannes), одном из самых крупных портов побережья Морбиан. В 1532 году здесь был подписан акт о присоединении герцогства Бретань к французскому королевству. В старом городе за мощными крепостными стенами до сих пор сохранились деревянные дома фахверковой постройки XV – XV1 века. Каждый следующий этаж дома выступал над предыдущим, поэтому на узких, мощенных булыжником, улицах верхние этажи почти соприкасались друг с другом, а первые этажи за яркими витринами – сплошь магазины и сувенирные лавки, кафе да рестораны. За стенами города был разбит классический французский парк. И ходила Саша среди этих декораций с ощущением счастья, будто стала частицей сказочного мира.
Проживали они на окраине города, в современной его части. Молодая, изящная хозяйка маленькой, частной гостиницы жила здесь же, сама кормила своих постояльцев завтраком, а для уборки номеров приходили работницы из агентства. Это тоже была неизвестная форма обслуживания. Затем на нескольких заказанных для группы такси они ехали к месту занятий, в старинный дом месье Анри Переса, по приглашению которого обучались в «CENTRE DE LIAISON EUROPEEN ET INTERNATIONAL». Занятия продолжались с 9 утра и заканчивались часам к 18. Обеды и ужины опять же чередовались в разных ресторанах. Саше запомнилось несколько таких мест.
Одно из них – придорожная «таверна», которую содержала некая гранд-мэр - пожилая дама. На площадке перед рестораном выстроились огромные рефрижераторы. Сквозь табачный дым, звон пивных кружек и гул от разговоров и смеха они прошли через первый, переполненный зал, напоминавший скорее клуб по интересам - большая часть посетителей здесь были водители припаркованных машин. Картина, которую они застали, была типичной для этого бойкого места. Обедать их посадили за длинным столом с лавками в небольшом, отдельном зале. Одно из блюд – свиные отбивные с макаронами – совсем уж простая с точки зрения ресторанного меню еда, но какого она была качества и вкуса! А в конце обеда – традиционная французская сырная тарелка. Дома гостям Саша еще не скоро смогла предложить подобное ассорти. Их пребывание здесь совпало с известными событиями 8 декабря 1991 года, когда распался Советский Союз. Хронику событий тех дней они наблюдали только в телевизионных информационных передачах во время завтрака, и камера каждый раз предлагала их вниманию пустые полки витрин в магазинах и унылые длинные очереди за водой где-то в заснеженной Сибири. Кусок круассана в горле застревал.
В один из учебных дней конференция на тему «Гостиницы и финансирование» проходила в резиденции банка «Кредит Агриколь», основанном в 1894 году для финансирования французских фермеров. Сегодня банкоматы и банки с вышколенным персоналом, современным офисным оборудованием, с кондиционерами и камерами слежения органично вошли в нашу жизнь и стали нормой. Тогда Саша такой увидела впервые - дома в ту пору банки существовали для организаций, для населения были сберкассы. Здесь же это был целый офисный городок из небольших современных зданий. Обедали сотрудники этих банков в таком же, но отдельно стоящем, здании. Группе «студентов» раздали талончики на заказ основного блюда (рыбы или мяса) и «напиток» на выбор - 300- граммовую бутылочку пива или сухого вина! Вот с таким санкционированным меню для служащих Саша до сих пор еще нигде не сталкивалась. Остальное, как на шведской линии: гарниры на свой вкус и усмотрение в неограниченном количестве и в качестве приправ, на отдельном столике: кетчуп-майонез, хрен-горчица, каперсы, оливки и маслины. Вот такой вот пир-обед! Ну, а чтобы не загуляться, за десять минут до окончания обеденного перерыва звенел звонок, как в школе на перемене – чтобы рассчитать свои силы, успеть собраться и вовремя вернуться на рабочее место.
Во время обедов в учебном центре «Грета» на их группе оттачивали мастерство присоединившиеся в Приже наши студенты, будущие ресторанные работники. Причем вначале от необходимости соблюдать условия игры дискомфорт испытывали обе стороны, и «клиенты», и «официанты». У ребят не получалось с первого раза открыть бутылку вина, они путали, с какой стороны подавать блюда, а с какой забирать тарелки, роняли салфетки и приборы - трудно работать в условиях, когда тебя оценивают. А некоторые члены группы от неловкости за них норовили еще и советы давать, чем создавали еще большую неразбериху. Точки над «i» расставил один из преподавателей, Жак Лебай. Погасив сигарету, он бережно отстранил смущенного студента, взял у него поднос и разыграл перед всеми целый спектакль, преподав наглядный урок «как правильно обслуживать гостя». Со сцены исчезли лакей и баре, а появился виртуоз-официант, от которого невозможно было оторвать глаз. Естественно, в конце его вознаградили аплодисментами.
А в один из вечеров им самим удалось примазаться к чужим аплодисментам. В кафедральном соборе Святого Петра, главной достопримечательности города, выступал хор мальчиков училища имени Свешникова. Признаться, согласились они на этот концерт без особого энтузиазма, просто альтернативы на свободный вечер не было. А вот для местных жителей, в отличие от них, это было событие, и выглядели они соответственно, празднично и элегантно. Поскольку в соборах гардеробы не предусмотрены, а температура хоть и плюсовая, но не поднималась выше 6-8 градусов, у француженок была возможность продемонстрировать свои меха и драгоценности в качестве вечерних нарядов. Собор был полон, и публика потеснилась на лавках, уступая место советской группе. Во-первых, мсье Перес здесь был не безызвестной личностью. Кроме того, их группа уже была представлена ранее властям в префектуре Вана, и среди зрителей в тот вечер Саша увидела знакомые лица. Местная пресса не обошла вниманием их визит, опубликовав несколько фоторепортажей, и это тоже, оказывается, стало событием для маленького города. И примостилась группа недалеко у входа не столько из скромности, а с тем, чтобы успеть потом выйти первыми.
А на сцене тем временем уже выстроились дети. Они жались на холоде друг к другу, в одинаковых темных, мрачных болоньевых курточках, и на фоне пестрой толпы были такие безликие - как детдомовцы. Глядя на них, у Саши комок подступал к горлу, и в какой-то момент к чувству жалости примешалось и чувство неловкости за них перед французами. А потом… Потом она была наказана за свой снобизм их ангельскими голосами и чудесным хором. Это было очищение пением. Когда Саша очнулась от оваций, то увидела, что часть зрителей обращает свои аплодисменты и к ним, как к представителям страны, в которой есть такие таланты. Господи, она со стыда готова была сгореть в тот момент – теперь уже за себя…
Воскресные дни в Карнаке и Кибероне обернулись очень познавательными выездными занятиями на природе. Первый популярный морской курорт был знаменит своими загадочными памятниками эпохи мегалита - менгирами: камнями, порядка трех тысяч, вертикально установленными параллельными рядами. Карнакские менгиры почти ровесники английского Стоунхеджа и египетских пирамид.
Киберон был когда-то островом, но постепенно пески создали искусственный перешеек, которым он теперь соединялся с материком. Полуостров на несколько километров выдавался в океан и образовывал залив. На западе – дикий берег Фалеза с нагромождением скал и песчаными дюнами, поросшими пиниями, на востоке и юге – песчаные пляжи, и круглый год, как утверждал мсье Перес, здесь была солнечная погода.
Оба эти места – центры талассотерапии, где лечат морем. Все что Саша увидела тогда, было интересно и ново. SPA, как им объяснили, переводится с латинского, как «здоровье через воду». Это было понятно: русский народ всю жизнь лечился баней. Правда, иногда перебарщивали с алкоголем и едой, сопровождающих расслабление, и тогда на следующий день после такого оздоровления требовалось уже лечение. Но это, как правило, издержки традиций сильной половины человечества. Дамские посещения бани с притираниями, обертываниями и травяными чаями с медом и лимоном были ближе к сегодняшнему понятию у нас SPA-уходу в центрах красоты и процедурам в санаториях и на курортах. В центре талассотерапии им показали практически все кабинеты, оснащенные современным оборудованием, рассказали об уникальных программах оздоровления.
Но познакомиться они тогда смогли только с морепродуктами во время диетического, низкокалорийного обеда, обязательной части всех оздоровительных программ. Для Саши оказалось подвигом съесть гору «фруктов моря» - огромное блюдо с мидиями, кальмарами, устрицами. Пришлось ей выслушать от мсье Переса целую лекцию о пользе морских гадов. Главным аргументом в их пользу была информация о том, что в одной порции этого блюда содержится годовой запас микроэлементов, необходимый для женской красоты, и то, что эти морепродукты помогут восполнить дефицит йода, от которого страдают москвичи. Это уже был намек на их скорое, безрадостное возвращение в Москву. Пришлось зажмуриться и все съесть. Главное, что ей тогда хватило для этого вина и лимонов.
Поразила ее и огромная территория одного из отелей с полем для гольфа. Спустя несколько лет, перед поездкой в Индию, Саша сделала свой выбор в пользу именно того отеля, где было поле для гольфа. Не потому что она была поклонником этого вида спорта. Просто после той поездки она уже знала, что за счет этого поля ей будет гарантирован простор именно на территории гостиницы.
После обеда во время прогулки по побережью мсье Перес разулся, закатал брюки и шел по щиколотку в воде, предлагая всем самим почувствовать на себе пользу моря в любое время года. Но последовать его приему в декабре никто не рискнул.
А вот преодолеть стереотипные представления о природе вкусных вещей Саша не смогла, и крещение лягушачьими лапками не прошла. Хотя на дегустации традиционной бретонской кухни, которую мсье Перес устроил у себя дома незадолго до их отъезда, она с удовольствием полакомилась запеченными виноградными улитками - для кого-то слизняк с грядки, а ей как раз этот деликатес пришелся по вкусу.
Ну и последнее, что они успели посетить в Париже по возвращении из Бретани накануне вылета – оптовый рынок. Как оказалось, это была совсем другая модель рынка, чем та, которую знала Саша, и все это больше походило на биржу, где заключались торговые сделки. И все это происходит на огромной территории с четырех до восьми-девяти часов утра. К запланированным для посещения рыбному и мясному павильонам группа настояла, чтобы им показали еще сыры и цветы. С них и начали. Но здесь всех ждало полное разочарование: в павильоне сыров витал характерный запах, и стояли закрытые контейнеры с наклейками марок сыров. Красоты цветов никто тоже не увидел: они были тщательно упакованы для дальних перевозок. Зато перед павильоном с рыбами их ждала экскурсовод, больше похожая на модель – в мини и замшевых ботфортах. Оказывается, там тоже было сухо и чисто и было на что посмотреть. На лотках со льдом здесь была представлена, кажется, вся морская фауна. В следующем павильоне им показали движущуюся линию по разделке мясных туш – где бы они увидели такое у себя? И снова поразили чистота и порядок – вряд ли там специально готовились к их визиту.
Кстати, не все так плохо было с качеством продуктов в нашем государстве в те годы. Саша накануне своей поездки во Францию успела прихватить с собой каравай черного хлеба и банку селедки. Именно такие подарки принято было возить за границу знакомым и родственникам (при отсутствии денег на икру и самой икры в то время тоже). А у Саши в Париже жила троюродная сестра. Она уехала туда из ленинградской коммуналки в те времена, когда это не поощрялось государством, да и среди родственников ее решение после успешного окончания университета не нашло понимания. В день приезда она не застала ее по телефону, подарки принимающей стороне вручать было еще рано, самим есть нужды не было, поэтому Саша рискнула гостинец сохранить и вручить его сестре на обратном пути. Иногда она заглядывала в чемодан – банка с селедкой не вздувалась, хлеб, правда, черствел понемногу, но не плесневел. Когда Саша до сестры наконец-то дозвонилась, то поняла, что не для того та в свое время уезжала так далеко, чтобы потом целоваться со всякими родственниками. Вот и поймала тогда Саша за пуговицу одну из наших студенток-практиканток – куда выкинуть можно гостинец, не вести же все обратно в Москву? Обратилась по адресу и как нельзя вовремя: ребята оставались здесь еще на неделю и так истосковались по родной еде после французских изысков, как мужская часть их группы после сухих вин - по водке. Хлеб только после трехнедельной выдержки пришлось им разогреть в духовке.
Покидали они утопающий в иллюминациях Париж 23 декабря, накануне католического Рождества. И разве могла предположить Саша, что к той нереальной жизни за границей, в которую она тогда окунулась, мы придем уже через десять лет?..
