Какие, все-таки смешные создания, эти люди! Посмотрели бы на себя со стороны. Не то, что мы – бутерброды!
Во мне, как у Пушкина, сошлись лед и пламень. Ведь часть меня – это холодная глубина Камчатки, актинии с развевающимися щупальцами, напоминающие хризантемы, морские звезды, королевские крабы и моя мать – горбуша. Вторая половина - палящее солнце бескрайних Кубанских степей. Все это соединилось по нелепой прихоти судьбы, чтобы исполнить таинственное предначертание, смысл которого мне пока неведом.
Я вынырнул из философских раздумий и вновь оказался в банкетном зале. Огромная люстра в стиле Hi-Tec сияет сотнями лампочек, многократно отражающихся в икринках, и они горят, словно драгоценные рубины в короне монарха.
На сцену выходит человек в сером костюме. Высокий, слегка сплющенный с боков, с большими глазами и ртом, хищным носом. Он напоминает кижуча.
- Шеф…
- Шеф…
- Шеф говорит тост, - слышится со всех сторон
И он говорит. Речь перегружена афоризмами и остротами. Этот человек явно очень образован.
Вот похожая на навагу женщина замерла с открытым ртом и не сводит восхищенных глаз с говорящего. Но он не смотрит на навагу, не смотрит на других сотрудниц, пестрой стайкой корюшек-зубаток замерших в позе почтительных слушательниц. Шеф не сводит глаз с очаровательной брюнетки в конце зала.
На кого же она похожа? На легкую тихоокеанскую сельдь? Нерку? Чавычу? Я напрягаю память, и вдруг в голове всплывает нужное слово. Кетцаль. Священная птица майя и ацтеков. Богиня воздуха. Откуда во мне это знание? Не знаю… Вероятно из прошлых жизней.
Шеф заканчивает речь и спускается со сцены под звон бокалов и радостные возгласы. Он идет к Кетцаль. Я чувствую, что она не рада такому вниманию. Шеф останавливается возле блюда с бутербродами.
- Пусть он выберет меня, - заклинаю я судьбу, - пожалуйста, пусть он выберет меня.
Судьба благосклонна. Шеф отделяет меня от остальных собратьев, кладет на маленькую тарелочку и приближается к Кетцаль гордо и неумолимо.
- София, предлагаю вам этот замечательный бутерброд, - говорит он
- Спасибо, - отвечает она. Улыбка кривит исключительной красоты губы. Я чувствую - ей не хочется есть.
- Я хочу, чтобы вы его съели, - с напором говорит шеф.
- Спасибо, - отвечает Кетцаль.
- Пожалуйста, София, - настаивает он.
Я чувствую внутреннюю борьбу, происходящую в душе Кетцаль. Ведь она – дитя свободы, и никогда не сделает ничего против своего желания.
И тогда я прихожу на помощь.
- Опля! – и я падаю. Мне известны правила игры. Бутерброд должен падать исключительно маслом вниз – и я не нарушаю этот закон. Икринки-рубины радостно разбегаются по лацканам серого костюма.
- … - говорит шеф
- … - говорит шеф
- … - говорит шеф.
Сейчас он уже не похож на гордого кижуча. Скорее на хронически пьяного комбайнера Никифора с бескрайних Кубанских степей.
Я лежу на полу и тихо радуюсь: моя миссия выполнена, таинственное предначертание судьбы свершилось.
