Глава 2 О том, как Тарас узнал историю Дриады, и что он теперь замышлял
Когда костры погасли в час рассвета, И юноши отправились домой.
Дриада, как веселая комета, Кружилась над уснувшую землей.
Она еще побеги чаровала. И помогала бабочкам порхать.
Она еще, забывшись, колдовала. И так хотелось ей самой понять.
Откуда эта страсть и эта нега рождается, и хочется взлететь
И странный мир, где пух-подобье снега, Ей помогал и колдовать и петь.
Какие-то незримые создания за ней стремились в этот дивный час,
И где-то там прощенье и прощанье вдруг окрылено проступали в нас.
О, дивная, о чудная природа своих богинь ласкает и живит
Души уснувшие радость, до восхода Дриада над землей моей кружит.
И рыжая пленительная дева то с Паном разговаривает вновь.
То юношу , идущего несмело, обнимет, пленит его любовь.
И он уже не ведает какая иная сила может нам помочь.
Но Гелиос спокойно выступает, и раздраженно отступает ночь.
И только там, где облако и сила неведомая снова нас чарует.
Дриада, так пленительно красива, и в час рассвета, как она ликует!
И этот мир прекрасный - совершенство, подаренное нам когда-то вновь,
И вот теперь и радость и блаженство в душе, очнувшись, породит любовь.
И бесы наши Тарас, Макар и Стас, засучили рукава и принялись за дело.
Они должны были спасти этот мир, и вернуть ему и сказки и сказочниц.
Лебедь торжествовала пока, но могли ли черти допустить такое? Нет, конечно. Они все время сталкивались, говорили о чем-то и выяснили, что в мирах этих все не так уж плохо.
Тарас, как знаток сердец женских и богинь, на Дриаду вышел сразу, как только оказался в том самом зачарованном лесу, где она вместе с подругами своими всегда и обитала.
И она была прекрасна, да что там, просто великолепна, это уж черт не моргнув глазом, мог сказать.
- Она хороша, конечно, - рассуждал Пан, - когда узнал о том, что принесло сюда нашего черта, - только для тебя же это не самое главное.
Ему хотелось охладить пыл Тараса и привести его в чувства. Пан был хотя и страшен, но мудр, в отличие от того же Аполлона, и это справедливо, когда забирается одно, то ведь дают другое. Хотя и он успел убедиться в том, что от мудрости бывают все печали.
И он должна был согласиться со страшно мудрым Паном.
- Да, тут ты прав, мне сказочница нужна.
- А я о том и говорю.
- И не просто сказочница, а та, которая бы осветила и преобразила этот мир.
-Вот и я о том же.
Хитрил ли Пан, скрывая что-то, или на самом деле ничего не знал, и время тянул, этого даже Тарас понять тогда не мог.
-Но разве она не осветит весь мир? - с сомнением глядя на собеседника своего, спрашивал бес.
- Может и осветит, особенно если последние одежды с себя сбросит, но ты не слышал ни одной сказки от нее. И я не знаю, умеет ли она их рассказывать. Вот в чем беда. Внешний блеск, он, конечно, в глаза бросается, но тебе ведь не этого надо?
Он и на самом деле не слышал, но ведь услышит, и очень скоро.
Хотя сомнение уже закралось в душу его.
Так вот всегда , как только что-то услышишь да узнаешь, так прямо и окрыляешься, но стоит только немного охладиться и все куда-то исчезает и испаряется в тот же момент.
Загрустил Тарас, запечалился, да делать все равно нечего, надо как-то все решать.
Но ведь он чувствовал в глубине души, что дриада - это та, которая ему нужна. И стрела его сюда привела, а она не врет.
Наверное, ни один из его товарищей бы с такой ролью не справился, недаром именно его стрелу боги сюда направили.
- Сатир, - наконец очнулась от своих грустных (Тарас кожей чувствовал) раздумий она.
- Да, можно и так назвать, - согласился он.
- И что же ты от Пана нашего хочешь, - Дриада кокетливо улыбнулась и передернула плечиками своими.
- Не от Пана, а от тебя.
Кажется, она еще больше удивилась, хотя в глубине души другого ответа от него и не ожидала.
- И что я для тебя должна сделать.
- Так сразу и не объяснить, если коротко, то мир наш переменить, а может и спаси его.
- Это как интересно? - не удержалась она, любопытство одержало верх над осторожностью и всеми остальными чувствами.
- Кот Баюн говорит, что сказки нам нужны.
- А у вас, что своих Дриад нет?- она удивленно подняла брови.
- Есть, конечно, где же их нет, только твои сказки, они особенные, и в них столько всего, и без них , ну никак не обойтись.
Дриада поняла, что этот сатир не шутит, а и на самом деле хочет, чтобы она что-то сделала.
И тогда она встрепенулась.
Как давно ее никуда не звали и ничего делать не заставляли, сначала ей это нравилось даже, но потом она загрустила, заскучала и поняла, что просто больше никому не нужна.
А каково же было сознавать такое вечно юной и прекрасной красавице?
Потом примирилась как-то с этим и просто бродила по лесам своим и как-то где-то обитала, видя с горечью, как меняется этот мир, какие странные и страшные события порой в нем происходят.
Но на этот раз ее словно что-то толкнуло в родной лес, тут она так и оказалась.
- Сказки? Но смогу ли я?
- Сможешь, а я тебе на что даден? - заверил девицу Тарас.
Дриада еще не знала, не ведала, на что он ей даден, ума приложить не могла, но все-таки загадочно улыбнулась при этом.
Тарас больше не сомневался в том, что стрела его прилетела туда, куда и надо.
А потом они еще какое-то время говорили, почти не останавливаясь, и все время находили общий язык, что было совсем уж странно, чужой сатир и красавица - Берегиня, как они могли так быстро сойтись? Наверное дело больно важное, об этом Пан и говорил сатиру, безнадежно в Дриаду влюбленному, а тот только молчал и тяжело вздыхал. Он чувствовал, что теряет свою любовь навсегда.
Более странной пары и не придумать, но такое было.
И когда они собрались отправляться в путь, они уже были неразлучны и почти счастливы.
Она нашла своего сатира, а самое главное, теперь она будет делать то, чего ей хочется - освещать и просвещать какой-то неведомый мир, о таком и мечтать - то не могла еще недавно красавица.
№№№№№№
В ту ночь Царевне- Лебеди снилась прекрасная соперница.
- Не может быть, махнула она крылом кокетливо, - все это глупости, откуда ей взяться?
Но на земле и под землей случается многое из того, что и для Лебеди пока оставалось загадкой.
Но тайное становится явным рано или поздно.
Глава 3 О том, как Макар спасал Шахразаду, и какое важное решение он принял.
И чтобы пыл властителя умерить, и прекратить и ярость, и сраженье
Должна в себя сначала ты поверить, потом в него, и этот свет ученья.
И сказки вязь, она еще витала, над городом, над миром, и над ним.
И где-то там забытая сияла его звезда: - И вместе мы сгорим, -
Ты говорила, он внимал устало, что сказка, лишь сплетенные слова.
И как душа во мраке трепетала, и как была прекрасна и жива
Ты в эти ночи, стать могла любая для вас последней, но в тиши луна
Опять твои сомненья освещает. И сказка лишь, когда душа больна,
Ему еще поможет, это право, должна ты нынче снова заслужить.
Соперница твоя глядит лукаво. И ей он дарит в суматохе жизнь.
Что Аладдин, и Синий Джин и дева, куда дорога их опять ведет.
Сначала дерзко, а потом несмело, к тебе по углям он теперь идет.
И ждет его забытое сказание, которое должна ты сочинить.
И свет звезды, мигнувший на прощанье, улыбки спесь старается хранить.
О, этот миг единого порыва, о эта боль у жизни на краю.
Какою ты печальной и красивой была тогда, и я тебя люблю.
И в сумерках, и в эпоху звездопада, властитель твой почти спокойно спит
Устав смертельно, ждет Шахерезада, когда звезда последняя сгорит.
Пока Тарас возился с Дриадой и слушал ее дивные истории. А она и на самом деле оказалась не только красавицей, но и рассказчицей славной, Макар отправился за стрелой своей на восток.
В песках и пустыне ему вовсе не так приятно было оставаться, как в лесах греческих, но деваться некуда, надо было и стрелу вернуть, что ими разбрасываться - то и найти ту, которая еще может спасти этот мир.
Он очень удивился, когда среди этой пустыни показались ему какие-то обломки зданий, занесенные песками. Уж не миражи ли это? Стоит ли к ним копыта бить?
На самом деле это были никакие не обломки, а здания, просто выглядели они так странно.
И когда какая-то мышь летучая, присыпанная тем самым песком, показало ему дорогу, он удивился еще больше.
Он оказался около небольшого домика, вполне уютного и роскошного изнутри.
И там, на диване только что проснулась полуобнаженная красавица - это была награда ему за все мытарства, которые он пережил.
На ковре валялась его собственная стрела, какая другая еще сюда могла прилететь. Макар торжествовал, он все сделал правильно и нашел дорогу в пустыне.
Но, судя по всему, она ее еще не видела, это он такой глазастый оказался.
Макар незаметно стрелу схватил и спрятал на волосатом брюхе, а девица, которая была чудо как хороша, посмотрела на него удивленно.
- Азазел, - испуганно прошептала она.
- А это кто такой, - у мышки, все еще тут остававшейся, спросил Макар.
- Это демон пустыни, который все на своем пути сметает и убивает.
- Ну, это ты переборщила красавица, Азазел твой где-то задержался, а мне ничего жечь не надо. Я совсем другим занят.
Она поняла его речь, только еще не решила, стоит ему верить или не стоит.
Вид у него был довольно плутоватый, да и сам он какой-то странный парень, хотя и явился не ночью, а утром, это уже не так плохо.
Но она решила все-таки с ним поговорить.
- А мне вот еще одна ночь дарована, - радостно сообщила Шах, - так ее стал сразу называть Макар, который точно бы ее имени выговорить не смог, сколько ни старался.
Он уже уселся на ковер, туда, где так недавно валялась стрела, и стал рассказывать ей, что собственно ему тут понадобилось.
- Кот мой в заповедном лесу своем собирается Сказочниц, чтобы свой мир переменить немного и лучше его сделать.
- И ты за этим так долго шел? - удивленно спросила она.
- Куда стрела прилетела, туда и шел, - тихо проворчал он, но Шах то ли не расслышала, то ли не поняла его. И только приветливо улыбнулась.
- Я спасу тебя от шаха, сколько про него наслушался уже всего, а ты поможешь нам с Лебедью расправиться.
- Но я не могу оставить его одного, - вырвалось у девушки
- Что-то я не понял, он же тебя убить хочет, а мне, вот смеху-то - спасать приходится, а ты, что спасаться не собираешься?
- Не собираюсь, пропадает он без меня.
- Но он и с тобой пропадет.
Нет, я сильная, эта та славянская девушка слабой оказалась и капризной..
- Какая еще девушка? -насторожился Макар.
- Была тут до меня, только песня о ней осталась.
Макар сначала хотел ее остановить, а потом на всякий случай решил песню послушать.
Спешить ему пока особенно некуда было, к Шах надо в доверие втереться и узнать, что там такое у них происходило, что за песня и за девушка была.
Но она и сама уже запела, очень красиво, задумчиво, да так, что и сам бес содрогнулся, а что уж о других говорить?
И кажется, что снова эта тень, славянки, покоренной им однажды,
Гуляет где-то между башен тех, и смотрит вдаль, то яростный, то важный
За ней следит растерянно халиф, отправив слуг подальше в этот час.
И вот она на высоте стоит. И о спасенье думает сейчас.
Подарки дорогие раздала, и никого не хочет видеть больше.
А что она могла, слаба была, душа, и изнывавшая от боли.
Скиталась где-то до рассвета там. И все пыталась этот страх осилить.
И тени все бродили по следам, и настигали, женщины бесились.
Он снова только с нею и о ней, все спрашивал, и шла к нему другая.
И башня там, в мерцании огней, ее глотает, от него скрывая,
- Насильно взять? Он может, только что? Ему все это странно и противно.
И новые подарки, и еще терпение не лопнуло, картинно, он восседает
Среди жен своих,
Он говорит о чем-то и не знает, что так легко над бездною парит
Плененная душа и улетает. В тот дивный край, который покорить
Мог наш халиф, но он не покорился. И вдруг она бессильная парит.
И отпустилась на ковер, и злился, что ни улыбки, ни движенья нет.
- Она мертва? Да кто же это знает. И только странной башни дикий свет
Ее лицо во мраке освещает.
И головы чужие полетят, за то, что там они не уследили,
И столько дней, и столько лет подряд о пленнице в гареме говорили.
И тень ее на старой башне вновь. Появится, ее творец увидит.
И нам расскажет, как, сгорев, любовь, все полыхает, и маяк тот виден.
На дальнем берегу, и хмурый князь, опять не спит холодными ночами.
И проклиная странных строчек вязь, наложниц равнодушно он встречает.
И знает не придет она к нему, не защитил, не вызволил из плена
И только там, разрезав дерзко тьму, горит, горит она самозабвенно.
Когда песня закончилась, Макар даже вздрогнул.
- И что, это так и было? - удивленно спросил он.
- Так и было, - словно эхо повторила сказочница, я не видела, как она падала, только тело ее осталось там лежать, долго никто подойти не решался.
- Нет, это грустная сказка, хотя и красивая, но про такую лучше забыть. Таких у нас и Лебедь нарассказывает и натворит столько. Нет, это не пойдет.
Шах удивленно смотрела на него. На миг ей показалось, что он еще хуже самого хана будет, какой капризный, самая ее лучшая сказка ему не нравится, и кто такая Лебедь, почему даже этот тип так меняется, когда о ней говорит.
Нет, она решила остаться тут, может и опасно, но не стоит в чужих краях счастья искать.
Потому Макару придется еще немало потрудиться для того, чтобы она оказалась с ним вместе. А может и украсть.
Но раз стрела прилетела сюда, то, что ему еще остается?
Вот именно ничего. Надо действовать, и чем скорее, тем лучше все это будет происходить.
Потому он засучил рукава, и стал думать о том, что делать дальше. А Шах извинилась. Ей нужно было сочинять сказку для Шаха, она не могла больше оставаться в стороне от всего этого.
- А что если на этот раз ему сказка не понравится, да и казнит он ее?
Нет, этого бес допустить никак не мог.
Потому он и помчался в назначенный час туда, где хан уже поджидал свою сказочницу.
Он готов был ее спасти, с самим властелином в схватку вступить, чтобы не возвращаться в свой лес с пустыми руками, и не стать виновником того, что этот мир в один миг и погибнет.
Глава 4 О том, как черт Стас нашел совсем рядом Кикимору Забаву и что от нее узнал
Пока Макар с Тарасом по иноземным мирам блуждали, чтобы принести то, сам не знаю что, как это часто в сказке случалось, наш Стас, поэт и мечтатель, отправился в свой родной, хотя и дальний лес.
Места были ему родные и до боли просто знакомые. Так что он только радовался тому, что там такое происходило, хотя порой сердце его замирало, потому что и тут всякое могло случиться, Тугарин ли набежит, Кощей, заблудившись, вынырнет из-под земли или Горыныч налетит, все одинаково хорошо, греха не обберешься, и от всех троих ничего хорошего Стас ждать не мог.
Они вообще братию его не жаловали особенно, а уж поэтов, так тех совсем не любили. На дух просто не переносили. И Стас был самым главным объектом для их насмешек и часто совсем не добрых шуток.
А потому понимал он, что должен быть осторожным.
А тут еще, откуда не возьмись, Соловей из кустов выскочил, да рассвистелся.
И не тот, знаменитый, который на самом деле Волхвом и Чародеем был, а самозванец кривоногий.
И хотя от горшка два вершка, ничего не знал и не умел, а все туда же в разбойники подался, хотя, наверное, ничего он делать не умел, только разбойничать у чертей и научился. А ведь жить как-то надо, вот и старался.
И объяснял ему уже Стас, что только позорит он своей такой жизнью того знаменитого Соловья, да что ты тут ему объяснишь.
Но теперь, заметив, что это не какой-нибудь, а тот самый не особенно приятный черт, Соловей сначала спрятался, а потом устыдился, да и вышел к нему. Что ему собственно бояться в их лесу, это черт пусть боится, разве не он сюда вторгся нагло и покой нарушает.
- Чего пожаловал? - не особенно вежливо стал спрашивать Соловей
- Да надо мне стрелу и девицу отыскать.
- Так бы и говорил, что за лягушкой пришел.
Соловей знал сказки кота и Яги, и страшно этим гордился.
- За лягушками это ты носишься, а мне сказочницу надо.
- Я и говорю лягушку, ты не стесняйся - то особенно, они у нас хотя и не все, но многие сказочными будут.
Стас видел, что спорить с ним бесполезно, потому что больно тот спорить да препираться любил, надо было делом заняться, а то, те, кто далеко ушли раньше вернуться со своими девицами, пока он тут с Соловьем препирается.
И после этого он оглянулся вокруг, соображая, кто в лесу таком подходящий может оказаться, тут ведь и Берегини почти не ходят, а о русалках и говорить нечего.
В тот момент красна девица и появилась, прямо нарисовалась.
- А это кто такая? - невольно вырвалось у Стаса.
- А то ты не ведаешь,- удивился Соловей, - кто тут кроме Кикиморы нашей Забавы ошиваться может. Переругалась со всеми, вот теперь и не знает от кого прятаться в первую очередь, от каждого куста шарахается.
- А не больно ли она для Кикиморы хороша.
- Да что в ней хорошего -то, одно слово поэт. Кто еще в любой Кикиморе красавицу рассмотреть может?
Но Кикимора так на Соловья взглянула, что он понял, что сморозил глупость, и ему еще и попасть может от нее. Нет, Стас не так глуп, как кажется, вон как она улыбается на него глядя.
Да и приглядевшись, понял Соловей, что она не так уж плоха, как ему кажется, миленькая даже.
Да и потом он - то на ней жениться не собирается, а для поэта и такая сойдет вполне.
И с этими словами, а вернее мыслями, он отступил в сторону, и решил, что ему пора прогуляться, пусть они тут без него разбираются, а то еще в какую историю - сказку и влипнешь без оглядки, а оно ему надо больно?
Стас и сам еще не особенно уверен был в том, что она та, которую он ищет, но когда из своей широкой юбки она стрелу достала, то все сомнения окончательно у него отпали, словно их и не было вовсе.
- Вот я и нашел тебя, нам с тобой много чего сказать еще и сделать надо.
Она очень обрадовалась тому, что черт так серьезно с ней говорил, уселась на пенек и стала его слушать.
Правда, как только речь о коварной лебеди зашла, Кикимора передернула плечами, но сразу было видно, что это так, никакая лебедь ее особенно не испугает.
Долго ли коротко так они беседовали, только вскоре таких сказок насочиняли, что все должны были в восторг прийти. Пока же только Стас и радовался.
Но ничего, скоро они узнают, какую он сказочницу нашел, да еще ему и спасибо скажут.
- Разбежался, - снова возник Соловей, - Кикимора наша - сказочница.
Но она такой подзатыльник ему дала, а он растерялся в тот момент, да не успел отпрыгнуть, что отскочил он в сторону и про себя решил, что пусть она будет кем угодно, хоть Василисой Прекрасной сделается, только его оставляет в покое.
Больше никто не сомневался в том, что из Кикиморы получится славная сказочница.
А Стас даже для нее и сказку первую придумал в стихах.
Хорошая получилась сказка, необычная такая, да и забавная очень.
Кикиморе она так понравилась, что та даже бросилась ему на шею и расцеловала его.
Он просиял, и пообещал ей сочинить еще и не одну, и не такую. Так они и стали с той поры душа в душу жить. И лучшей жены не надо было для нашего поэта. И поджидали они возвращения остальных чертей с их сказочницами.
Ведь любому черту понятно, что только Сказочница и спасет мир, а больше и некому.
Соловей, глядя на них понял, что он проиграл, что не разглядел он чего-то пока та все время была рядом, не почувствовал.
А вот та самая песня, которую черт Стас для своей Кикиморы сочинил, и за которую она полюбила его самозабвенно, окрылилась, и такой стала , что Василиса и Прекрасная и Премудрая только тенями казались легкими рядом с ней.
Она решила Одина увлечь, очаровать его она решила.
И вот уже и взгляд ее, и речь совсем иной, и в нем такая сила
Русалки удивленно шелестят, и кот Баюн попятился внезапно.
Богини незнакомой дерзкий взгляд, она страстна, прекрасна
И азартна
И мудрый бог, готов ее украсть, и увести в чертоги за собою.
Давно познав и высь свою и власть, Кикимора, усмешки удостоив,
Исчезнет вдруг, и будет он искать, среди русалок, лебедей ту птицу,
Она ж старушка древняя опять, в своей избушке где-то суетится.
Ворчит привычно старый Домовой. Хозяйка раздраженная вздыхает
Задумается, - Что, скажи, с тобой?
И пряжу путает, и к облакам взлетает.
- О как его объятия страстны.
- Ты про кого, о чем ты снова бредешь?
Старушке вдруг такие снятся сны. И бог богов. И слыша эти бредни
Вдруг видит Домовой , что Один сам, во двор въезжает, этот принц небесный.
И вслед за ним несется птичий гам. И слышит этот голос, эту песню.
- Скажи, старик. А это кто поет?- Кикимора, наверно, - усмехнется
И вдруг поверит, вдруг мудрец поймет, кто девою небесной обернется.
- Ты не дури, ведь чары вмиг спадут, в минуту страсти станешь ты собою.
Она в ответ: - Но эти пять минут, запомню навсегда, и молодою
Опять вернусь я в старый этот дом. Опять займусь привычными делами
И где-то там он ждет ее, потом, она расскажет, как легко с богами
Ночь провести, и стать совсем другой, и в этой страсти дикой раствориться.
- Куда же ты, - пытает Домовой.- Не смей дурить, ведь буря разразится.
И Лада этой спеси не простит. И не унять той ярости богине.
Не слышит, и Кикимора летит, в его объятья, там ветра кружили
Русалки там плясали при луне. И снова не узнали, кто с ним рядом.
Что это было? Только сон во сне? Но чудный сон, полет его и радость.
В душе ее богиня не умрет, но ей нельзя надолго оставаться,
И даже Один после не поймет, кто там , в его объятьях извивался.
И хорошо, ему не надо знать, пусть помнит только этой ночи морок.
Она придет, она придет опять. И принесет страстей и масок ворох.