...Я любила смотреть, как он работает: несколько прикосновений кисти к холсту или чистому листу бумаги – и возникал пейзаж, или облик колоритной улицы, или характер проступал в чертах лица... Серж был хорошим художником.
Если было хоть немного свободного времени, я любила зайти в его мастерскую, включить тихую музыку и, попивая неспешно кофе, понаблюдать за колдовским процессом рождения картины.
...В этот раз на листе бумаги была ОСЕНЬ. Шёл мелкий, тоскливый дождь. Мокрые тёмные листья безнадёжно лежали на залитой водой, уходящей вдаль аллее. Деревья с поникшими ветвями выглядели грустными и усталыми... Крупным планом, справа, был виден – со спины – мужчина, чуть наклонившийся вперёд; а далеко в конце аллеи, в левом углу картины сквозь занавес дождя угадывался хрупкий силуэт женщины. Она уходила. Уходила, не оглядываясь...
- Что рисуешь? – спросила я у Сержа.
- Да так, взгрустнулось что-то нынче...Что получится – может, «Осень», может, «Обида», а может...
- «Прощай» - неожиданно для себя самой сказала я.
Серж резко обернулся – вместе с табуретом, на котором сидел, и внимательно, даже удивлённо как-то взглянул на меня: «Самое смешное, что именно ТАК я и собирался назвать эту работу... А пока – вот, набросок, эскиз... пробую поймать что-то...»
Быстрый бросок руки в сторону мольберта – и дождь стал сильнее. Несколько уверенных штрихов – и ветер, сорвавшись внезапно, отогнул полы пальто мужчины... Показалось, что он пытается прикурить сигарету, закрывая ладонями огонёк зажигалки - мерцающие блики чуть осветили воздух перед его лицом, отвёрнутым от зрителей... Ещё одно движение кисти – и я увидела, что у женщины – длинные светлые волосы, совершенно промокшие от струй воды, падающих сверху – и поняла, что она этого попросту не замечает...Странно потеплело и защемило в груди...
-Серж, послушай – подари мне этот рисунок!
- Какой рисунок? Ты что? Это ж только набросок – тут ещё ничего не сделано...
- Ну, вот и подари этот набросок – он мне прямо ТАКИМ и нравится... А ты сделаешь новый этюд к картине, что тебе стОит?
- Да ради Бога, бери, пожалуйста! Только что ж ты делать с ним станешь? Не на стену же его вешать!
Чмокнув недоумевающего художника в щеку, я аккуратно упаковала лист – и ушла.
Дома я подколола его к картону и поставила в спальне на тумбочку – напротив кровати. Что-то постоянно приковывало моё внимание к этому неоконченному рисунку – настроение ли... или энергетика какая-то особая... или боль, ощущаемая при взгляде на эскиз... Всматриваясь в две фигурки, так далеко разошедшиеся по краям листа, я всё спрашивала: «Что ж вы, милые? Нельзя так просто сдаваться – не отпускайте свою любовь...»
Проснувшись ночью, я бросила взгляд на рисунок. Подкрашенный розоватым светом уличных фонарей, он выглядел как- то иначе:
мужчина, прикрывая ладонями огонёк зажигалки, чуть повернул голову влево, словно провожая взглядом удаляющуюся женскую фигурку. «Прощай!» - услышала я его шёпот...
- Ну, что ж ты стоИшь? Догони её! Догони, обними, если виноват в чём – попроси прощения!
Я была уверена, что Он слышит меня...
- Боюсь, это не поможет – слишком поздно, – показалось, услышала я в ответ...
Утром, умываясь, я вспомнила ночной разговор - и улыбнулась: приснится же такое!
Но в следующую ночь мне захотелось поговорить уже с Ней: «Послушай меня, пожалуйста! Обидел – понимаю... Мужчины иногда бывают так неосмотрительны... Но, если... если ты его ещё любишь – прости! Забудь всё, что было! Может, нужно начать вашу жизнь заново – так бывает, я знаю...»
Она оглянулась. Нежный овал лица, чуть удлинённые зеленоватые печальные глаза, тихий и грустный голос: «Я бы, может, и простила... Только Он не попросит прощения... Не догонит, не вернёт... Значит, не любит больше – а без любви – всё кончено... Прощай, любимый...»
Надо было что-то делать, как-то изменить эту невыносимую ситуацию – я физически ощущала боль этих двоих – на картине. И так захотелось очутиться рядом – может, сумею помочь!
Я отчётливо ПРЕДСТАВИЛА себя ТАМ, на аллее...
...Было мокро и ветрено. Тоскливые серые сумерки покорно впитывали всей кожей холодные дождевые капли... Я зябко поёжилась, чуть повернулась вправо и робко тронула Его за рукав пальто: « Ты ведь любишь Её, я чувствую! Я знаю... Ещё не поздно, поверь мне – всё можно вернуть! Догони её! Она ждёт этого, надеется!»
Придерживая полу распахнувшегося пальто, он опустил руку с сигаретой и посмотрел на меня: «Ты думаешь?.. Нет, Она никогда не простит – гордая...» Тёмные волосы, упрямый лоб, пытливый взгляд... «Нет, не простит... Слишком сложно всё...»
- Простит, я знаю – я уверена! Любит – потому и простит! Только не отпускай её, не дай ей уйти вот так – одной...
Он покачал головой – и отвернулся...
Несколько следующих дней выдались такими суматошными, утомительными и трудными, что вглядываться в полюбившийся рисунок просто не было сил и времени – приходя домой, я буквально падала в постель – и засыпала... Но - где-то перед самым погружением в сон - успевала сказать Им: « Пусть у вас всё будет хорошо!»
В выходной так хотелось отдохнуть, отлежаться, поспать подольше, просто понежиться в теплой, уютной постели... А проснулась неожиданно рано – только-только встало над горизонтом огромное розовое-жёлтое, сияющее Солнце и, отражаясь от стекла раскрытого окна, золотило стены спальни весёлыми, разноцветными бликами. Издали я бросила взгляд на набросок – и тут же вскочила, подбежала поближе...
... Дождь прекратился. Тучи уплывали куда-то на край очистившегося неба. Под ногами ещё блестели зеркалами небольшие лужи, но листва, просохшая и какая-то повеселевшая, сплошь устилала бордово-оранжево-лимонным порывалом аллею... Он, уйдя далеко вперёд, почти догнал и, протягивая руку, словно намеревался придержать Её за локоть. Она, остановившись, оборачивалась к нему – и, казалось, надежда осветила её лицо...
«Ну, вот, - подумала я, - ещё немножко... Берегите свою любовь, милые! Мне так хочется, чтобы вы были счастливы!»
Проснулся муж, удивился, что я встала в такую рань в выходной, предложил ещё поспать – хоть немножко - впрок, на будущую неделю... Я согласилась – кто ж откажется от такого предложения...
- Послушай, солнышко, - поближе к полудню сказал муж, - можно, я уберу на время твою любимую картинку? Мне бы тумбочку отодвинуть – за неё упали несколько нужных мне бумаг...
- Конечно, можно, дорогой... Вот, возьми, положи на стол пока...
Я протянула ему рисунок.
На нём... БЫЛА ОСЕНЬ, шёл дождь. Крупным планом, справа, был виден – со спины – мужчина... А впереди, далеко в левом углу, сквозь пелену дождя угадывался хрупкий женский силуэт...
Я вздрогнула, отгоняя утренние видения – и невольно вздохнула...
Часов в 7 вечера неожиданно позвонил Серж.
- Привет, Маэстро! - - услышала я его любимое ко мне обращение, - я картину закончил – ну, ту, этюд к которой тебе понравился... Хочешь посмотреть?
- Конечно! – не колеблясь, ответила я, - уже еду! – и подумала: знал бы ты, КАКОЙ я видела твою картину сегодня на рассвете...
Серж, какой-то улыбчивый и загадочный, проводил меня в мастерскую. Мы подошли к мольберту, на котором стояла законченная работа художника. Она была накрыта лёгкой зеленоватой тканью.
- Вот, смотри! – торжественно сказал Серж – и театральным жестом сдёрнул покрывало...
Я непроизвольно вскрикнула, прижав ладонь к губам – и, не отрываясь, вглядывалась в картину:
откуда-то сбоку пробивались солнечные лучи; тёмную аллею сплошь устилали багровые, лимонные, золотые, совершенно живые листья – казалось, они тихо шуршат под лёгким ветерком. Он, догнав женщину, заботливо и ласково держал её за плечи, чуть наклоняясь, словно собираясь поцеловать... Она, повернув к нему нежный овал лица, обрамлённого светлыми пушистыми волосами, нежно улыбалась – и СЧАСТЬЕ светилось в Её чуть удлинённых, зеленоватых глазах...