...В этот раз на листе бумаги была ОСЕНЬ. Шёл мелкий, тоскливый дождь. Мокрые тёмные листья безнадёжно лежали на залитой водой, уходящей вдаль аллее. Деревья с поникшими ветвями выглядели грустными и усталыми... Крупным планом, справа, был виден – со спины – мужчина, чуть наклонившийся вперёд; а далеко в конце аллеи, в левом углу картины сквозь занавес дождя угадывался хрупкий силуэт женщины. Она уходила. Уходила, не оглядываясь...
- Что рисуешь? – спросила я у Сержа.
- Да так, взгрустнулось что-то нынче...Что получится – может, «Осень», может, «Обида», а может...
- «Прощай» - неожиданно для себя самой сказала я.
Серж резко обернулся – вместе с табуретом, на котором сидел, и внимательно, даже удивлённо как-то взглянул на меня: «Самое смешное, что именно ТАК я и собирался назвать эту работу... А пока – вот, набросок, эскиз... пробую поймать что-то...»
Быстрый бросок руки в сторону мольберта – и дождь стал сильнее. Несколько уверенных штрихов – и ветер, сорвавшись внезапно, отогнул полы пальто мужчины... Показалось, что он пытается прикурить сигарету, закрывая ладонями огонёк зажигалки - мерцающие блики чуть осветили воздух перед его лицом, отвёрнутым от зрителей... Ещё одно движение кисти – и я увидела, что у женщины – длинные светлые волосы, совершенно промокшие от струй воды, падающих сверху – и поняла, что она этого попросту не замечает...Странно потеплело и защемило в груди...
-Серж, послушай – подари мне этот рисунок!
- Какой рисунок? Ты что? Это ж только набросок – тут ещё ничего не сделано...
- Ну, вот и подари этот набросок – он мне прямо ТАКИМ и нравится... А ты сделаешь новый этюд к картине, что тебе стОит?
- Да ради Бога, бери, пожалуйста! Только что ж ты делать с ним станешь? Не на стену же его вешать!
Чмокнув недоумевающего художника в щеку, я аккуратно упаковала лист – и ушла.
Дома я подколола его к картону и поставила в спальне на тумбочку – напротив кровати. Что-то постоянно приковывало моё внимание к этому неоконченному рисунку – настроение ли... или энергетика какая-то особая... или боль, ощущаемая при взгляде на эскиз... Всматриваясь в две фигурки, так далеко разошедшиеся по краям листа, я всё спрашивала: «Что ж вы, милые? Нельзя так просто сдаваться – не отпускайте свою любовь...»
Проснувшись ночью, я бросила взгляд на рисунок. Подкрашенный розоватым светом уличных фонарей, он выглядел как- то иначе:
мужчина, прикрывая ладонями огонёк зажигалки, чуть повернул голову влево, словно провожая взглядом удаляющуюся женскую фигурку. «Прощай!» - услышала я его шёпот...
- Ну, что ж ты стоИшь? Догони её! Догони, обними, если виноват в чём – попроси прощения!
Я была уверена, что Он слышит меня...
- Боюсь, это не поможет – слишком поздно, – показалось, услышала я в ответ...
Утром, умываясь, я вспомнила ночной разговор - и улыбнулась: приснится же такое!
Но в следующую ночь мне захотелось поговорить уже с Ней: «Послушай меня, пожалуйста! Обидел – понимаю... Мужчины иногда бывают так неосмотрительны... Но, если... если ты его ещё любишь – прости! Забудь всё, что было! Может, нужно начать вашу жизнь заново – так бывает, я знаю...»
Она оглянулась. Нежный овал лица, чуть удлинённые зеленоватые печальные глаза, тихий и грустный голос: «Я бы, может, и простила... Только Он не попросит прощения... Не догонит, не вернёт... Значит, не любит больше – а без любви – всё кончено... Прощай, любимый...»
Надо было что-то делать, как-то изменить эту невыносимую ситуацию – я физически ощущала боль этих двоих – на картине. И так захотелось очутиться рядом – может, сумею помочь!
Я отчётливо ПРЕДСТАВИЛА себя ТАМ, на аллее...
...Было мокро и ветрено. Тоскливые серые сумерки покорно впитывали всей кожей холодные дождевые капли... Я зябко поёжилась, чуть повернулась вправо и робко тронула Его за рукав пальто: « Ты ведь любишь Её, я чувствую! Я знаю... Ещё не поздно, поверь мне – всё можно вернуть! Догони её! Она ждёт этого, надеется!»
Придерживая полу распахнувшегося пальто, он опустил руку с сигаретой и посмотрел на меня: «Ты думаешь?.. Нет, Она никогда не простит – гордая...» Тёмные волосы, упрямый лоб, пытливый взгляд... «Нет, не простит... Слишком сложно всё...»
- Простит, я знаю – я уверена! Любит – потому и простит! Только не отпускай её, не дай ей уйти вот так – одной...
Он покачал головой – и отвернулся...
Несколько следующих дней выдались такими суматошными, утомительными и трудными, что вглядываться в полюбившийся рисунок просто не было сил и времени – приходя домой, я буквально падала в постель – и засыпала... Но - где-то перед самым погружением в сон - успевала сказать Им: « Пусть у вас всё будет хорошо!»
В выходной так хотелось отдохнуть, отлежаться, поспать подольше, просто понежиться в теплой, уютной постели... А проснулась неожиданно рано – только-только встало над горизонтом огромное розовое-жёлтое, сияющее Солнце и, отражаясь от стекла раскрытого окна, золотило стены спальни весёлыми, разноцветными бликами. Издали я бросила взгляд на набросок – и тут же вскочила, подбежала поближе...
... Дождь прекратился. Тучи уплывали куда-то на край очистившегося неба. Под ногами ещё блестели зеркалами небольшие лужи, но листва, просохшая и какая-то повеселевшая, сплошь устилала бордово-оранжево-лимонным порывалом аллею... Он, уйдя далеко вперёд, почти догнал и, протягивая руку, словно намеревался придержать Её за локоть. Она, остановившись, оборачивалась к нему – и, казалось, надежда осветила её лицо...
«Ну, вот, - подумала я, - ещё немножко... Берегите свою любовь, милые! Мне так хочется, чтобы вы были счастливы!»
Проснулся муж, удивился, что я встала в такую рань в выходной, предложил ещё поспать – хоть немножко - впрок, на будущую неделю... Я согласилась – кто ж откажется от такого предложения...
- Послушай, солнышко, - поближе к полудню сказал муж, - можно, я уберу на время твою любимую картинку? Мне бы тумбочку отодвинуть – за неё упали несколько нужных мне бумаг...
- Конечно, можно, дорогой... Вот, возьми, положи на стол пока...
Я протянула ему рисунок.
На нём... БЫЛА ОСЕНЬ, шёл дождь. Крупным планом, справа, был виден – со спины – мужчина... А впереди, далеко в левом углу, сквозь пелену дождя угадывался хрупкий женский силуэт...
Я вздрогнула, отгоняя утренние видения – и невольно вздохнула...
Часов в 7 вечера неожиданно позвонил Серж.
- Привет, Маэстро! - - услышала я его любимое ко мне обращение, - я картину закончил – ну, ту, этюд к которой тебе понравился... Хочешь посмотреть?
- Конечно! – не колеблясь, ответила я, - уже еду! – и подумала: знал бы ты, КАКОЙ я видела твою картину сегодня на рассвете...
Серж, какой-то улыбчивый и загадочный, проводил меня в мастерскую. Мы подошли к мольберту, на котором стояла законченная работа художника. Она была накрыта лёгкой зеленоватой тканью.
- Вот, смотри! – торжественно сказал Серж – и театральным жестом сдёрнул покрывало...
Я непроизвольно вскрикнула, прижав ладонь к губам – и, не отрываясь, вглядывалась в картину:
откуда-то сбоку пробивались солнечные лучи; тёмную аллею сплошь устилали багровые, лимонные, золотые, совершенно живые листья – казалось, они тихо шуршат под лёгким ветерком. Он, догнав женщину, заботливо и ласково держал её за плечи, чуть наклоняясь, словно собираясь поцеловать... Она, повернув к нему нежный овал лица, обрамлённого светлыми пушистыми волосами, нежно улыбалась – и СЧАСТЬЕ светилось в Её чуть удлинённых, зеленоватых глазах...