околдован.
Стылым гранитом
смотрят глаз
пропасти.
Всё – не ново.
И у застывших улиц фас –
словно у сфинкса, -
нос отколот.
Камни – и кости –
в ветхий склеп
слеплены.
Смерть –
это славный повод
слившись с курганами,
окаменеть.
Шею тоска обвивает крепко,
трижды змея повторит кольцо.
Жизнь – это с лиц наших
каменный слепок,
сложенный в город-шкатулку.
Всё
околдовано.
Лишь царевна
ходит в палатах своих пустых.
Жидким сапфиром
струится в венах
страсть.
Разбавляет столетнюю пыль.
Теплыми пальцами –
по алмазу
сердца вчерашних своих сестер.
Ах, как играют
на солнце
стразы
слезы.
Тлеет в руке костер.
Ходит царевна,
а кольца – туже,
в каменных ходиках –
хриплый бой
ей предвещает к обеду мужа
(к ужину станет уже вдовой)
Крепкие чары в ладонях тонких
словно точеных из яшмы.
Сон
вечный несут они.
Спящий город
как колыбель колдовская.
Всё
обернется
в блестящий камень.
Кровь – это тот же живой гранат.
Ходит царевна,
и губы – пламя
всех обжигают.
Часы гремят,
новых царевичей ей приводят,
и замыкает змея кольцо.
Всеми цветами играет город
каменный.
Краше – ее крыльцо,
кровью усыпанное.
Царевна
о земь ударившись,
выйдет - сном.
Утро.
Рассыпались прахом перлы.
Стал обитаемым каменный дом