Тайна Волхва или Люцифер возвращается (Сказки)

Вступление

И в мире, где мрака уже разогнать не удастся,
И черные тени, как коршуны, всюду снуют.
Вдруг песня Баяна над этой землею раздастся.
И тихо они о красавцах волхвах запоют.
Казненные снова по княжьему люту Указу
Из пепла восстанут для битвы, и в бой поведут.
И преданный дважды вернулся, не дрогнул ни разу.
Силен и прекрасен, и вечно сказанья живут.
О том, как сражались за землю и яростно жили.
О том, как в тумане ночном у костра пировали
Но серные вороны снова над нами кружили,
И яркие звезды во мгле без остатка сгорали.
А после из пепла восстанут прекрасные птицы.
Над Русью кружиться они не устанут во мгле.
И легкая тень в этот час, она вновь воплотится
И пряха грустит, и свой взор обращает к земле.
Завяжется узел, и снова во мгле снегопада.
Он в лес заповедный уходит, идет не спеша.
Умрет и воскреснет, и Русь ему - боль и награда
И в пламени вечном его закалилась душа.
И предки взирают на блудных детей из тумана.
Когда же очнемся и суть свою снова поймем.
Но наши волхвы, нас спасают опять от дурмана
И смотрим на небо, и древние песни поем
И в мире, где мрака уже разогнать не удастся,
И черные тени, как коршуны, всюду снуют.
Вдруг песня Баяна над этой землею раздастся.
И снова они о красавцах волхвах запоют.

ВСТУПЛЕНИЕ
И снова наше грядущее отражается в прошедшем.
Ничего не исчезает бесследно и не появляется снова. Все в мире уже было и будет не раз.
Но есть особенные события, ключевые, переломные, они и меняют мир до неузнаваемости.
И потом, когда проходят столетия, они снова врываются в наше сознание, в жизнь и тогда происходит нечто важное и значительное.
Эпохальные перемены, события, лица, все это очень важно, записано в Книге Судеб и может влиять на происходящее
Так было когда -то , так было недавно, так все повторяется снова.
И одна из таких легенд изменивших весь мир и ложится в основу этого повествования.
Сегодня мало кто знает, что в седой античности Люцифер был хранителем света и только потом, значительно позднее он стал посланником тьмы. Но как это было, и что в том мире происходило тогда?
А что было с тем миром позднее, вот об этом и хотелось бы немного поразмышлять сегодня. И столько нам открытий чудных готовит наше прошлое.

Глава 1 О том, как Люцифер покинул мир, и куда он направился потом

И мы отправляемся с вами туда, где все начиналось, чтобы узнать, что же там такое происходило тогда, в самом начале, и как это могло отразиться на наших судьбах, в нашем многострадальном мире.
№№№№№

Сначала была тьма, но сама богиня ночи Никта породила первых носителей света. И после них в этот мир пришли титаны. Они были благородны и прекрасны, но не смогли защититься от младших, богами и называвшихся, и со временем уступили хитрым и напористым соперникам своим. Их это не особенно даже расстраивало. И ушли те, кто не противился, на край света, и разбрелись они по миру дальнему и ближнему.
Боги захватили власть над миром, и понимали они, что не обойтись им без предшественников своих, и старались привлечь их всеми правдами и неправдами на свою сторону.
Среди них был и титан Астрей, который особенно любил звезды, таинственные и далекие светила. Он и разбросал по небесам первые из них, и должны они были как-то рассеять мрак на небесах.
Звезды и ветер - вот то, о чем заботился в этом мире Астрей. И он трудился над созданием продуваемого и освещенного всеми ветрами мира. Он с радостью порождал тот свет, и он должен был людям радость и вдохновение принести. Такими оставались и дети его - таинственные и прекрасные. А появились они на свет от любимой жены его, богини утренней зари Эос.
Он был благодарен ей за те светлые и прекрасные чувства, которые она к нему испытывала в самом начале, и за детей, ею родила. Это потом Зевс превращал в звезды первых героев, но сначала порождал звезды он. И когда Громовержец посмотрел на небеса и несколько увеличил их количество, самые главные из них давно уже сияли, они были так прекрасны и таинственны, что тот просто решил добавить немного и собственного света.
И среди них любимым детищем титана была звезда, которую он называл Люцифер. Ему казалось, что свет ее был ярче, и расположена она была выше других, и так часто смотрел на нее Титан, что понял Люцифер со своей высоты, с ним никто не сравнится. И уверенность эта со временем крепла в душе его. Он и не подозревал тогда, что все может измениться вдруг.
Сначала он радовался миру, который ему подарили родители, и светил для них так, что готов был раствориться от усердия.
Но когда заметил, что они, как должное принимают свет его, то стало ему немного грустно, печально даже. Что же это значит? Только в первый момент и замечают, и восхищаются, а потом появляются другие звезды, и отношение становится другим? Он так привык к всеобщему вниманию, что никак не хотел с этим мириться.
Заметил он, что и на земле стали происходить какие-то перемены, и в небесах, его сиятельная матушка, все чаще куда-то исчезала, и ее долго не могли нигде найти. Отец старался делать вид, что ничего страшного не происходит, но он уже знал, что она украла для себя какого-то смертного, и радуется тому, что его век так короток, и она может скрасить его грустную жизнь.
- Я вернусь к мужу, ведь он бессмертен, а этот несчастный - совсем другое дело, - говорила она, оправдывая свои слабости и не особенно красивые поступки.
Этого не могли понять другие, и Люцифер не мог понять, но Эос не нуждалась в их понимании, она делала то, что ей хотелось.
Так Люцифер впервые узнал, что такое предательство, и мать родная своей легкомысленной беззаботностью пояснила ему, как это бывает.
Но это оказалось такой мелочью в сравнении с тем, что началось на земле потом, когда боги вылезли из утробы Кроноса и стали воевать с целым миром.
Впервые Люцифер пожалел о том, что он не стал вмешиваться, не тронул младенца Зевса, когда того прятали от прожорливого отца. Может быть, от него и стоило избавиться, но ведь они не остановились, они, так или иначе, расправились со всеми его братьями-титанами. Он едва отыскал Атланта, он взирал на страшные муки Прометея, и даже заглянул в бездну, где томились те, кто не собирался так просто покоряться. Какой плачевной оказалась их участь. И после жуткого этого путешествия, Люцифер понял, что никогда больше, и он не будет счастливым и беззаботным.
Так в душе Светоносного появилась сначала печаль, а потом и ярость. Он видел, как носился по миру задорный Посейдон, то корабли топил, то ветры захватывал в свои объятия. Очень редко он видел вторжение в этот мир из своего подземного царства мрачного Аида. И уже готов был поддержать Деметру, после того, когда тот осмелился похитить Персефону, но его вмешательства не потребовалось, они как-то договорились, и все убедились в том, что она его любит, и готова была оставаться в объятьях насильника. Вот этого Люцифер никак не мог понять, но он уже давно многого не понимал.
Последняя его надежда была связанна со смертным Одиссеем, тому немало сделать удалось, и даже Трою, из которой был последний возлюбленный его матушки, разрушить. Но когда тот стал бессмысленно скитаться по миру, а потом на острове волшебницы застрял, понял Люцифер, что ни на кого из богов и смертных он надеяться никак не может.
Свет его был таким же ярким и таинственным, он еще дарил вдохновение поэтам и художникам, но не было в нем прежнего тепла, скорее холод и одиночество появились.
Если тогда это кто-то и заметил, так это был повелитель муз красавец Аполлон, который тогда вознесся на свой Олимп, и никто даже не догадывался, как мало этот юноша значил без Люцифера. Сам он о том знал, потому и всполошился, как только понял, что происходит в мире. Искусство придет в упадок, канет в Лету все, чего они достигли, если он исчезнет вдруг.
Ему не нравилась грустная музыка, печальные песни, которые стали распевать его творцы, прославлявшие одиночество, ведь это бросало тень и на него самого, и в новом свете показывало все его недостатки и просчеты.
Тогда, поздно вечером, когда разбежались все его музы, и обратил он взор с Олимпа к Люциферу. Но тон беседы не мог понравиться лучезарному Титану:
- Что там с тобой происходит, ты дурно на моих муз и их подопечных влияешь, мне не нравится все, что они в последнее время творят.
- А разве я что-то должен тебе, мы ни о чем не договаривались, - отрезал Люцифер. Просить его о чем-то, в чем-то убеждать было бесполезно.
Аполлон слишком поздно понял, что он не с Паном, который все вытерпит и благодушно простит, разговаривает, а с богом света, но и остановиться в своей заносчивости он уже никак не мог.
- Ты создан был для того, чтобы мир освещать, и не стоит забываться.
- А ты создан был не для того, чтобы плодами чужих трудов пользоваться, тебе вообще никакого света не надо бы давать, - отрезал Люцифер, - и скажи спасибо за то, что ты уже получил, но я больше не стану терпеть тех, кто пользуется плодами чужого труда. Света ты, и твои творцы от меня больше не дождетесь.
Они, вероятно, наговорили бы друг другу немало гадостей, и неизвестно чем бы вообще все это закончилось, если бы Пан не встал между ними.
Смешно и грустно было видеть добродушное чудовище там, где Аполлон ссорился с самим Люцифером, и это после того, как они уже соревновались с Паном в музыке. Но Пан потерял страх, а может, никогда не имел его, потому он и появился снова, рискуя очень серьезно собственной шкурой, не такой и привлекательной, и все-таки родной.
- Оставь его, - обратился он к Аполлону, зла на которого не держал никогда, - он и без того так много для нас делает, и мы должны быть ему благодарны.
И взглянув на бесстрашного Пана, он отошел в сторону, решив, что поддаст ему хорошенько, когда Люцифер исчезнет с его глаз, чтобы у того не нашлось бесплатных защитников вдруг. Но он сам знал, что пыл его ослаб, что остановил его Пан вовремя, и если благодарить он его не станет, то и ругать не за что.
Но все трое, в тот момент они еще не ведали, что после этого разговора все изменилось. Все дальше уходил Люцифер от тех, кто считался носителями света - его порождением, и все ближе подходил он к тем, кто все время оставался во тьме, да и сам был не особенно приятным созданием.
С грустью думал он, что красота, внешний блеск и даже таланты еще ничего не значат. Если холодна и пуста душа, если ты стремишься к вершинам Олимпа, забывая о каких-то более мелких, но более важных вещах, которые никак не были названы пока, но от этого они не перестали в мире существовать.
Люцифер в те дни понял, что ему не хочется сиять, выкладывая всю свою душу для того, чтобы такие как Аполлон только отражали его свет и при этом надувались от собственной значимости.
В замешательстве был и Аполлон, когда он мог рассуждать здраво, то сразу же поспешил к Артемиде, и не сомневался в том, что она слышала обо всем, что происходило между Олимпом и небесами.
- Что это на тебя нашло, братец, ты все еще не усвоил, что Титанов обижать не стоит, даже прикованного Прометея, не говоря уж о Люцифере, том, кто и хранит свет, которым ты бессовестно пользуешься и одариваешь своих творцов.
Аполлон ждал поддержки от сестры своей, а она набросилась на него с упреками, и тогда он бросил первое, что пришло на ум.
- Это твой Пан меня так разозлил, что я уже не знал, на ком и зло срывать.
- Если бы Пана там не оказалось, ты бы вообще уже свет и покой потерял, скажи спасибо, что он там был и Люциферу, кстати понравился.
- Ему только этого не надо.
- И тут ты его с собой путаешь. Не надо ему этого, он тебя спасать бросился, хотя даже я его о том не просила, - подчеркнула она.- А тебе нужно быть осторожным с Люцифером, если произойдет еще одна стычка, и он покинет нас, то от тебя почти ничего не останется.
Если бы у Аполлона была в руках молния, то он бы метнул ее в Артемиду, Пана и всех, кто поблизости оказался, хорошо, что руки его пусты оказались.
И хотя Люцифера не было в тот момент на небосклоне, но он все это видел и слышал. И понимал, что этот мир нравится ему все меньше. И какой уж тут свет, когда становится понятно, что чем меньше светишь, чем темнее будет, тем лучше и спокойнее для тебя самого.
Он хватался за последнюю соломинку, чтобы как-то переменить свое мрачное настроение, но плохо это у него получалось.
№№№№№

Еще какое-то время по привычке светил для них Люцифер. Но теперь и Аполлон все реже к нему свой взор обращал, а уж когда непонятно как оказалась на небесах Кассиопея, та самая гордая царица, которая чуть свою дочь не уничтожила, когда похвалялась перед Посейдоном, что она краше всех будет, тогда совсем не стало житья на небесах Люциферу.
Правда, к тому времени все уже установилось, и он видел, как по приказу Зевса был освобожден Прометей. Но это - то для Люцифера и стало последней каплей, переполнившей чаше его гнева. Прометей вернулся назад и оставался прежним помощником своего палача, словно и не переживал всех тех страданий, которые с ним приключились. Это казалось невероятным Люциферу, и он понял, что никогда ни у кого, ни о чем не будет просить, а уж у Зевса в последнюю очередь.
- Да лучше пусть исчезнет свет совсем, лучше пусть эти боги остаются в полной тьме, чем я с ними рядом встану.
Говорил он это Пану, а тот слушал его молча. Он мучительно старался понять, что им делать, как быть, чтобы не лишились они света. Все время он готов был спасать этот мир, и даже упрямца Аполлона, хотя лично ему тот был не особенно приятен, но это не меняло сути дело.
Не в силах ничего придумать, Пан бросился к Артемиде и рассказал ей о последнем разговоре с Люцифером. И она сама не решилась к нему обратиться, а бросилась к своей матери, ведь Лето тоже была Титанидой, и если уж он кого-то послушается, то именно ее.
Лето не разделяла уверенности дочери, но к Люциферу все-таки обратила свой взор, как только он появился на небесах.
- Не лишай их света, они глупы и неразумны, они ничего не понимают, но нуждаются в тебе.
Усмехнулся сияющий:
- А ты, отчего к ним так добра, что-то не особенно мне это понятно, забыла, как гнала тебя Гера по всему миру, и не рвался заступаться за тебя возлюбленный твой.
Сколько не пыталась уговорить и сдержать его Лето, ничего у нее не получалось. Она могла успокоить себя только тем, что она пыталась это сделать, но у нее ничего не вышло.
И разозлился еще больше Люцифер, он никак не мог понять, как и почему защищают тех, которые им столько беды, унижений, несчастий причинили. Не может такого быть, не должно быть, но ведь было.
И тогда в запале и бросил он отцу своему Астрею, а тот то ли сам к нему пришел, то ли Лето его отправила.
- И не говори ни о чем, не проси меня, да лучше я в подземный мир подамся, говорят Аид из всех из них хоть и темен, но значительно приятнее этих.
- И там посветить не мешало бы, тем более что там ты будешь один, а здесь и без тебя света хватит.
Отец бросал ему вызов, а всегда он был добр и терпим, и хотя минуту назад еще не думал Люцифер о подземном мире, а теперь уже точно знал, что именно туда он и отправится, особенно если там он получит желанное одиночество.
И в ту же самую ночь исчез с небосклона Люцифер. Замер от ужаса Аполлон, поняла Артемида, что все их усилия были напрасными, затосковал Пан, ведь ему так нравилось беседовать с хранителем света в темные ночи, когда другие звезды не решались появляться на небесах. И стали они гадать, вернется ли он оттуда, появится ли, и, вспоминая о его гордости, понимали, что не вернется он из тьмы, как бы там плохо и одиноко ему не было (а почему одиночество, это обязательно плохо), он не придет к ним, и никого ни о чем просить не станет.
Разве не говорил он Пану на прощание:
- Никого ни о чем не проси, особенно сильных мира сего. Они сами все принесут и сами все дадут тебе.
Для Аполлона наступили мрачные времена, не было больше вдохновения, как цветы без воды, погибали его музы без света и вдохновения, зато в подземном мире больше не было той кромешной тьмы. И вдохновение там оставалось, оттуда оно назад, на землю иногда вырывалось, но были это грустные и мрачные творения, хотя порой они были прекрасны, ничего не скажешь.
Помня об ошибках тех, кто был с ним на земле, Аид и Персефона были с ними приветливы и ласковы. Они не уставали повторять, как он необходим им, как все переменилось, а уж когда богиня ночи Никта устроила шумный праздник в честь него, то понял Хранитель Света, что это и есть то самое место, которое ему и необходимо было в мире.
Злые языки придумали сказку о его падении, о его первенстве, но в подземном мире, без Аполлона там, где эти слухи распространялись, не обошлось. Но что им оставалось делать, если они навсегда потеряли то, что имели, и хорошо понимали, что никогда им Люцифера назад не вернуть.
Так глухое и дикое средневековье для них и наступило.
Можно говорить что угодно в собственное оправдание, но он без них спокойно обходился там, а вот им было даже очень плохо без того света, который он им еще недавно дарил.
№№№№

Так все начиналось когда-то.
Тайное всегда становится явным, и постепенно все творцы узнали, что не стоит искать вдохновения на Олимпе, нет его там, и никогда не было.
А потом и вовсе в злых демонов прекратились боги и Феб, мрачный и унылый среди них оказался.
А что же Люцифер? Он исчез бесследно, словно его никогда и не было. Но ведь ничего не исчезает. Он должен был где-то появиться снова.
Глава 2. Затерявшийся во времени, появляется в Пекле.

Теперь мы с вами знаем, как тот, кто был рожден хранителем света, стал повелителем тьмы.
Во времена Аида был он только гостем его дорогим, но недолог был век Аида, и исчез там Люцифер. А потом ему и вовсе не осталось места и там, когда все переменилось.
И побрел он по свету, искать себе достойное место в этом мире. И отыскал его в краю дремучих и заповедных лесов на славянских землях.
Какими же тихими они были тогда, какими первобытными.
Боги молодые и солнечные жили в мире и согласии со своими людьми, но Люцифер не хотел повторять горький свой путь. Заглянул он в Пекло и увидел, что там пусто и уныло, один только Чернобог между мирами мечется страшно недовольный тем миром, который ему достался, ни с чертями справиться не может, ни с первыми душами, к нему пожаловавшими. И понял Люцифер, что это и есть то самое место, которое для него и предназначено было. Недаром он у Аида все увидел и узнал, и понимал, как мир его устроен.
И так быстро взялся Люцифер за дело, что вскоре все в руках его было, и черти стали послушными, насколько они могли быть такими, и души ушедших на суд теперь приходить должны были. Правда, он сюда еще и Стрибога привлек, но все равно, все на нем было. Но он не жаловался, и когда Чернобог уходил куда вздумается, он даже радовался тому, что происходило вокруг. Да и не о чем особенно ему было грустить.
Никто, правда, не знал , кто он такой и откуда явился, все было покрыто мраком тайны, но и не расспрашивали они его особенно.
И только волхвы, все ведавшие и о других мирах , догадывались о том, кто был перед ними, но никому больше говорить не стали, потому и стало их с Нием тайной - так они звали нового повелителя Пекла, а первого имени его не знали, да и не запомнили бы. Оно оставалось в секрете.
№№№№№
И наступил момент, когда покинул в первый раз Пекло Ний и вышел в этот мир. Вольготно и спокойно было ему там теперь. Только появился он под покровом ночи этаким таинственным черным всадником, пронесся по полям и лесам, нигде особенно не останавливаясь.
И лишь когда Волхва увидел, спрыгнул с коня своего и в чащу его подальше от костров полыхавших увел. Только там можно было поговорить им спокойно.
Так и пошел слух о том, что он боится света.
Это было не правдой, Ний его просто не любил, и не хотел вспоминать о грустном, которого было больно много в жизни его. И свет здесь солнечные боги хранили, а он не собирался в их дела вмешиваться.
Они встречались еще не раз. Но даже Велесу, не говоря уже об остальных, пришлось только гадать о том, что же это были за беседы.
Волхвы всегда славились красноречием, но они лучше других умели хранить тайны, особенно чужие тайны в те времена.
А когда и сюда пришли черные дни и черные монахи , как вороны кружили над этим миром и захватили земли славянские , то Ний оставался дольше остальных в мире - Пекла они не трогали, кто бы туда их пустил. Там порой волхвы и скрывались от всех гонителей, и у них они были, когда и заповедный лес перестал быть надежным местом для защиты.
Но не просто они там сидели , а каждый из них писал свою книгу о прошлом, о богах, о героях, о том как жили они все это время , до конца света, до того злополучного 988 года, когда огнем и мечом крестили славян их доблестные князья, и никак не могли остановиться в рвении своем ретивом.
Ний удалился последним. Волхвы остались. И они по-прежнему уходили в Пекло, чтобы не видеть всего того, что творилось в мире, и теперь, как Ний когда-то , появлялись на земле только в случаи необходимости большой, когда черти- наушники приносили уж слишком скверные вести, а волки подтверждали слова их, и выли особенно отчаянно.
Ния беспокоить они чаще всего не решались, и все делали сами. Так было и во второй половине 13 века, когда власть их стала ослабевать.
И Волхв Свет решил, что ему надо уйти от Киевских земель и куда-то подальше в глубь удалиться, чтобы не достал до них великий князь, который ни своих, ни чужих щадить не собирался.
И надо сказать, что такой неразберихи с великими и не великими, как в те времена давно не было.
В Киеве оказался Святослав Старый, и Галиче Ярослав Осмомысл, который и сам был более велик, чем первый, а во Владимире - князь Всеволод, прозванный Большим Гнездом, и уж если кого таковым считать так именно его.
И ни на одного из них не мог он никак надеяться, как ни старался. А ему нужен был кто-то , не самый хлипкий, чтобы какое-то время еще продержаться и оставить в мире все, что и оставить должно.
И тогда на Чернигов взор его пал

Глава 3 О том, как волхв дописал вторую рукопись, чтобы отвлечь внимание и сохранить первую.

Волхв Свет, хотя и был молод, но мудр не по годам, и видел он, что это последние дни и года их владычества в мире этом. Они смогли продержаться после рокового дня еще два столетия, никто их пошатнуть не мог, но сил у них все меньше было, в душах огня никакого не оставалось. Да и духи уже сами по себе оставались, и предки от людей, о них забывших , отдалились, и надо было главное сделать , оставить в этом мире главную книгу, по которой они будут помнить обо всем, что прежде было, и когда настанет срок богам пробудиться от сна и вернуться , чтобы знали они и помнили, кто они такие, и какую роль каждый из них в этом мире играет.
Пока они о том знали и помнили, но так ведь не долго еще продолжаться будет. Память у людей больно коротка, а князья с монахами помогут им все позабыть быстро. И тогда. А тогда и умрут они во второй раз окончательно. Все умирает, когда память стирается, но не могли допустить этого волхвы.
И решил Свет, что храниться она будет в храмах на земле Черниговской.
Так на князя Игоря, сына Святослава и внука Олега, старшего в роду князей и пала такая миссия.
И явился к нему однажды Свет, и рассказал обо всем, что сказать ему должен был. Как же долго эта беседа длилась.
Крепко после того, как они всю ночь говорили, задумался князь Игорь. Очень мила и прежде была душе его вера предков, не раз и сны он видел и верил в то, что только с нею и можно победить в мире этом и хотя бы какой-то порядок навести .
Не верил он только в то, что один сможет против всех выстоять. Хотя никогда бы в том никому не признался.
Но в Киеве сидел тот, кто чуть не погубил его в детстве, во Владимире - тот , кто только и хотел его в погребальном костре видеть, и даже тесть его, князь Ярослав в Галиче, пальцем о палец не ударит для того, чтобы ему и внукам своим помочь. Его можно и не просить о том.
Но знал князь Игорь с самого начала, что никогда и никого он ни о чем просить не станет. Если не дадут они, то ничего не дадут - проси их или не проси, а так на душе спокойнее будет.
Но когда дружины княжеские в поход на половцев отправились, а его не позвали даже с собой, то это стало последним плевком в его сторону, и тогда он понял, что не только со старыми богами останется, чтобы им всем досадить, но еще и постоит против мира всего.
Волхв Свет знал исход этого похода. Книгу Судеб никто и в те времена не отменял, да и пряхи в своих чертогах оставались, хотя Мокашь ушла вместе со всеми, но нити судеб они должны были плести все равно, чтобы не рухнул этот мир окончательно. Пусть хранится он, пока не вернутся они назад.
Вот и говорили они долго с волхвом о том, что их всех в ближайшее время ждет.
- Хорошо, - сказал Волхв, и поражение можно в победу обернуть.
Даже им он ничего не сказал о том, что задумал, но все то время , пока князь в походе и плену у Кончака оставался, он сидел в келье своей в дремучем и непроходимом лесу и что-то творил.
Черти приносили ему еду, которую неведомо где брали, Леший следил за этим строго, но, едва перекусив тем, что появлялось, он снова писал и переписывал что-то. И оглядывался на не свитки, которые лежали припрятанными от всего, что могло на них обрушиться - от огня, воды, ветра, потому что в них была вся его жизнь, как и судьба всех волхвов во все времена. Это единственный их бесценный труд, который и через много веков станет для них оправданием, и поможет обрести бессмертие их богам.
Если же с ними что-то случится, то все просто исчезнет без следа, и ему перед всеми остальными ответ держать придется.
Потому он и торопился, и все на много раз обдумал, и решил приступить к последнему труду своему.
Иногда появлялась и Яга, и они говорили о чем-то, только ей одной он мог доверить свою тайну, да и дельный совет она могла ему дать, и строго указывала на то, что делать надо, а чего не стоит.
И когда была поставлена последняя точки, волк серый ворвался к нему и заявил о том, что князь Игорь сбежал их плена.
- Тебе это точно ведомо?
- До самого Киева проводил его, хотя за нами никто не гнался особенно, но береженного Велес бережет.
- Хорошо, значит, настал наш срок и пора за дело браться.
И волк взглянул ему прямо в глаза и вильнул хвостом , как собака, когда он потрепал его по шее, а ведь это был белый волк, тот самый, которого даже Леший побаивался, потому что никогда не знал, что у него на уме было.
И только волхв давным- давно потерял страх, и даже рассмеялся, словно все было уже седлано самым лучшим образом.

Глава 4 О том, как князь Всеволод пришел в ярость, когда дочитал повествование о князе Игоре, и издал Указ казнить волхва.

Мы уже много с вами слышали о самом могучем из князей русских этого времени.
Не всегда те, кто называются властелинами ими и остаются, чаще всего вся власть у тех, кто в тени остается.
В те времена таким тайным правителем и был князь Всеволод, младший сын князя Юрия Долгорукого, которого так часто из Киева изгоняли братья князья, что обосновался он во Владимире своем, да его столицей земель русских и объявил.
С этого все и началось, а князь Всеволод должен был принять все это и только смотреть за всем, что в разных местах происходило.
И забот у него было немало, да что там, больше, чем надо. То князь Роман со всеми остальными ссорился и разбирался, то князь Рюрик чудесил и никак успокоиться не мог. От великого князя в Киеве неизвестно, что ждать можно, а уж о князе Игоре и говорить нечего. А ведь за ним еще Ярослав Галицкий стоит, хотя с такими родственниками и врагов не надо. Но ведь всякое бывает, нынче так все повернется, а завтра этак.
И когда появился волхв - его только не хватало, понял великий князь, что беда одна никогда не ходит. Он наверняка, какую-то гадость ему принес.
И так оно на самом деле и было.
Потому что сначала заговорили о какой-то крамольной книге, а потом это «Слово о полку Игореве» ему и принесли тут же.
Князь Всеволод начал его читать. Лучше бы не начинал, но остановиться уже не мог.
И когда он дочитал это, то приказал сжечь список, и казнить волхва.
- Публично, на площади, чтобы все они видели, что с каждым из них будет.
Ничего на это подручные его не ответили, только в тот же вечер волхв и оказался в застенках. Этого ли он добивался, или все случайно произошло, этого уже никто знать не мог. Только и отступать они не собирались.
- Они не встретятся с князем Игорем, хватит мне одного бунтовщика, уже сил никаких нет больше.
Князь Всеволод опомнился к утру, князь Игорь так и не появлялся, и он никак не мог понять, что же ему делать дальше, особенно после того, когда ему приснился князь Олег Вещий. И он странно хохотал над ним. Показывал на него пальцем и смеялся.
А в летописях он что-то читал о том, как волхв расправился с сим героем, и после того, когда он пришел во сне, уже не осталось ничего от решимости Всеволодовой.
Но и выпускать просто так волхва после собственного приказа он тоже никак не мог - тот должен оставаться в темнице. Возможно, за это время что-то измениться.
А в ушах все время звенело:
Князь великий Всеволод, доколе,
Муки нам извечные терпеть.
Да и не только, там были упомянуты все князья, и любой из них в таком виде предстал, что о том лучше и не думать вовсе, и он надеется на то, что это останется в веках.
Да креста на нем нет.
Князь сплюнул. На нем и на самом деле и не могло быть креста, откуда ему взяться, если он всю свою жизнь только против князей и богов стоял и стоит. Волхвы никогда не боялись и теперь не боятся могучих владык.
Это все увидел князь Всеволод, когда вошел накануне в темнице. И через миг он уже понял, что это он сам в темнице сидит, а волхв пришел его навестить и издевается теперь над ним.
Такое и во сне кошмарном не приснится никогда.
Но он был в полной растерянности, как и тогда, когда надо было в очередной поход собираться, тут уж ни на что великий князь решиться не мог.
И хранитель света еще какое-то время оставался в темноте. Пекло не Пекло, но и хорошего ничего впереди его ждать пока не могло.

Глава 5 О князе Игоре, который был писатель и не воин

Пока волхв томился в темнице, нам с вами надо заглянуть в Чернигов, в град, где в это время оставался князь Игорь.
Именно ему предстояло еще стать печально знаменитым в этом мире созданием.
Он вернулся в свой Чернигов во второй раз, хотя в день смерти отца, когда покидал его еще ребенком, был уверен в том, что больше никогда ему в свой град не удастся вернуться, так вдруг повернулась к нему жестокая судьба.
Только потом все изменилось, и князь Святослав - его дядя и главный обидчик, Киев занял, а ему оставил те земли, которые по праву рождения ему и принадлежали.
Время ли было таким, или сам князь Игорь не был воином со своими братьями уж точно он воевать не собирался, а только такие схватки в его времена и были в почете. Только он понимал, что надеяться в этом противостоянии может только на чудо и на богов своих предков, потому что с новым богом, заставившим его погибать несколько раз, холодными и равнодушно на мир взиравшими, не было у него никакой связи даже в детстве, а теперь и подавно.
Не потому ли с великой радостью принял он волхва, когда тот появился вдруг, и понял, что только с ним и должен оставаться, нет у него другого мира, нет и быть не может.
И более того, стоило ему только в поле чистом оказаться, али в лесу дремучем, он и сам становился тем самым волхвом, и художником, и творцом, но он рожден был князем и в том, главная беда, в этой жизни -точно.
Вот и после похода этого жуткого понимал князь, что должен он с волхвом связаться и быть с ним до конца. Только как это было возможно сделать - этого он и представить себе тогда не мог.
И повсюду он волхва искал , когда видел, что капища в лесу около града уже достраивается, но нигде его так и не смог отыскать, как ни старался.
А потом какой-то черт рогатый и поведал ему, что написал тот книгу о Игоревом походе, а после этого и оказался он у князя Всеволода в темнице, и больше его никто не видел и не слышал с тех пор.
И тогда понял князь Игорь, что ему придется навестить князя Всеволода, хотя этого хотелось ему меньше всего на свете.
Но волхва в беде отставить он никак не мог.
И вскочил на коня князь Игорь, только несколько воинов было с ним вместе. И так странно весело ему стало, и вдохновение такое было, словно родился он поэтом, а не воином, и им ему и оставаться хотелось до конца.
Луна, небо, звезды. Летел он мимо дремучих и непроходимых лесов. И это был его мир - единственный и неповторимый, и он казался в тот миг прекрасным и величественным. Он стоял тысячелетия и столько же еще стоять будет , когда от черных монахов и следа не останется. Только в это и верил князь Игорь, и это заставляло его жить и действовать.
И хотя немного тревожно было на душе, но ничего он особенно не боялся, это пусть князь Всеволод вместе с монахами и богами своими трепещет. Он слышал что-то о «Слове « к нему обращенном и понимал, какую важную роль может оно в жизни его сыграть.
Но не о нем, а о великолепном волхве, вместе с которым они и победят, и думал тогда князь Игорь.
Вот и белые врата Владимира уже показались издалека, и хотя кони устали, но он не собирался останавливаться.
Для того, кто томился в темнице это слишком тяжко.

Глава 6 О том, как монах вошел в темницу к волхву.

Но князь Игорь, как он не торопился, все-таки опоздал, потому что за несколько дней до его вторжения, вот что произошло в той самой темнице.
После того, как князь Всеволод вернулся назад, яростный и угрюмый, его верный монах, всегда следовавший за ним, теперь решил посамовольничать.
Он и мысли не мог допустить, что какой-то волхв так может обходиться с князем. И как только разгорелся княжеский пир, он и отправился туда, в ту самую темницу, где волхв оставался.
Тот даже не пошевелился, глядя на то, как приближается черный, пред которым склонялись иные или отводили глаза.
Но и монах не собирался отступать, он уже почувствовал вкус власти, а волхв был в застенках.
И если князь чувствовал себя тут скверно, то он сам был даже очень спокоен.
- И как смеешь ты…
Но он оборвал речь свою пламенную на полуслове, потому что от темного угла отделилась рогатая голова и к нему направилась тут же.
Монах стал креститься , уверенный, что это ему помочь может, но не тут то было. Бес захохотал:
- Ты хочешь темницу с нашим князем разделить? - вопрошал он, надвигаясь.
И видя, что крест не помогает, а ведь уверяли, что от него бесы разбегаются, он снова туда отправился, к решетке спиной прилип, а потом начал отступать и отодвигаться, только не тут-то было.
- А не за второй ли книгой ты явился, - наседал на него бес, - наше творение про князя Игоря прочитал, так это только цветочки, а вот когда ты главный труд увидишь, глаза выпадут , и не только у тебя самого, - бес ткнул его пальцем в живот, но и от всех твоих храмов и святош ничего не останется.
Нет, терпеть такого он никак не мог, это точно. Только слова о второй книги оказались сильнее волнения и страха дикого. Любопытство и угроза гибели были так сильны, что монах не собирался уходить, хотя дверь за его спиной распахнулась , ее никто и закрывать не собирался пока.
- Думаешь, ты найдешь без нас среди своих эту книгу? Она будет в башне , у тебя под носом храниться. Только не дотянешься до нее , я за тобой следить стану, и не махай руками, это вся игра наша, никому из нас не страшны твои кресты, и не надейся даже.
И странно замолчал бес. Волхв так ни одного слова с той поры и не произнес, словно он зачарован был или мертв.
Но в последнее верилось с трудом, с какой бы стати ему помереть. Но монах чувствовал полное бессилье перед этой парочкой, когда с трудом поднимался на верх, если они тут такие храбрые, то, что же дальше будет, а если бесов будет не один. И странно, но до сих пор он верил в то, что тот боится креста его, как бы не так. Ничего -то он не боится, и бояться не собирается.
Едва он добрался до гридни, где шумели и пировали князь с дружиной. Постоял немного, но туда не пошел, остался стоять на пороге, а потом рванулся в свою комнату, словно должен был что-то тайное там укрыть.
Нет, никому он рассказывать не станет, что был там, и пусть стражник попробует проболтается князю, он проклянет его.
Правда, проклятий его скорее боялся сам монах, князь Всеволод косился на него давно. И не особенно понимая, что за словами этими и страшными глазами князя стоит, монах робел и отступал. Но вряд ли это как-то подействует на волхва . Он и разговаривать с ним не стал. Так и проводил его молчанием.
Но что ему нужно сделать , монах подумать так и не успел, потому что и из его собственной комнаты к нему шагнул бес, вероятно, тот же самый.
- Мы не договорили еще, - услышал он его хриплый голос.

Глава 7 О том, как повторяется старый миф о Зевсе.

Сначала монах хотел выгнать его. Потом понял, что это еще одна глупость, тот никуда уходить не собирался. Да и больно хотелось знать, что же он ему скажет такого.
- И зачем ты пришел.
- Чтобы напомнить тебе старый миф, от которого ты открещиваться собрался.
- Не ведаю, что говоришь ты.
- А то и говорю, что ты сам завтра на том месте быть можешь, только не о том речь, а об ином, ты должен отпустить волхва.
- И не подумаю, - буркнул тот, хотя в голосе его вовсе не было такой уж уверенности.
- Ты вообще думать не приучен, как погляжу, но разве не ведомо тебе, что даже Зевсу, который водами Леты поклялся, пришлось отпустить Прометея.
- Не ведаю того, - снова буркнул монах.
- И напрасно не ведаешь, - говорил бес, - но я тебе напомню, что тот самый Прометей знал самую главную тайну, после коей и остался Зевс жив и невредим еще какой-то срок, а если бы он так же упрямился, как ты нынче, так и вовсе не ясно было бы, что с ними стало.
- И что это ты все говоришь? - вырвалось у того.
- А то и говорю, что рухнет твой мир, и ладно бы ты один, а то ведь все храмы, и все, ты вот не знаешь, а я сам видел, как первые полыхали и сгорали дотла. Потом нам надоело пожарища устраивать, мы отступили, чтобы передохнуть, но все может быстро начаться снова.
- Плевал я на твои угрозы.
- Ты не плюйся , твой бог едва ли такое одобрит, - заверил его бес, и это скорее всего было правдой.
Кроме этой рукописи, от которой твой князь взбеленился, есть другая, я тебе уже сказывал. И тебе ту найти надобно.
- Словно ты мне дашь это сделать.
- Не дам, но ведь и меня обдурить можно, не крестом твоим, конечно, но можно - это точно.
Он так говорил, словно они что-то новое и интересное обсуждали, но уж не опасное для жизни. Бес бросал ему вызов, и ничего не оставалось - только принять его. Монах молчал.
Монах метался, словно его тоже загнали в темницу, но хотелось ему только одного - найти ту крамольную рукопись, и князю принести, а еще лучше и не приносить ее, с в костер бросить и посмотреть , как она полыхать будет.
Бес бросал ему вызов, и он должен был его принять.
- Хорошо, я принимаю твой вызов.
- Но прежде ты освободишь Прометея, волхва нашего, если хочешь, чтобы твоя вера, которая на ладан дышит давно, еще какой-то срок продержалась.
Бес растворился, но оба понимали, что он только дал ему передохнуть и явится снова уже завтра, вроде он что-то о том говорил.
Монах понял, что он потерял покой и сон.
Хотя последнее было не совсем верно, спал он как убитый, и даже снова никаких не видел.
Но это испугало его не меньше, потому что утром все одно придется просыпаться и ждать беса.
Тот от него не отстанет, но он не может отпустить злейшего врага своего, которого мысленно уже казнил несколько раз. Это невозможно, а что он князю скажет после этого.
Невозможно. То ли во сне, то ли в бреду шептал монах и никак не мог проснуться.

Глава 8 Бес требует от монаха невозможного.

Все так и было, как он предположил, чтобы доказать, что он вольная птица и никакие предрассудки ему не страшны, на этот раз бес появился на рассвете и остановился перед монахом, стоило ему только подняться с ложа своего.
Тот снова хотел креститься, но только махнул рукой, понимая, что это напрасно, и не стоит беса смешить.
- Так что же ты решил с волхвом?
- Я спал и не видел снов.
- Отдохнул вестимо, вот и давай теперь, утро у нас говорят мудренее, чем вечер.
- А князю я что скажу? С какого это перепугу я его отпустить должен.
- Да ничего и не говори, что к нему бегать и докладывать, али ты боишься его, ну сопри на меня, скажи, что бес его утащил, ведь это так и есть.
- Вот и тащи без меня, - вырвалось у того невольно.
- Могу, конечно, но я хочу , чтобы ты его отпустил, али тебе напомнить, что с Пилатом случилось, когда твоего бога распинали.
И снова монах хотел сначала креститься, а потом стал руками махаться.
- Ну что ты машешь, ведь все очень просто, открой дверь темницы, Зевс сдался, Пилат маялся, а ты просто черный маленький и ничтожный в сравнении с ними хотя бы, так что же тебя держит, а я, между прочим, помочь тебе хочу.
- Знаю, я, куда твоими добрыми делами дорога стелется.
- А коли ведаешь, так что держит тебя, какой ты упрямый, запарился я с тобой.
Бес сделал вид, что он порывается уйти, но сам внимательно за своим пленником следил.
- И что в них такого особенного, хотя конечно, такому князю, как Всеволод, только такой и нужен, куда ему с моим волхвом тягаться, всею ничтожность видно, а на этого глянешь, и великим самому себе покажешься.
Он говорил это вслух, хотя, кажется, и не замечал речей своих пламенных. Глаза монаха страшно сверкнули, да как он смеет. И ведь смеет, и не заткнуть ему рта никакими судьбами.
- Как только мой волхв будет на свободе, я вернусь к тебе и поведаю тайну рукописи, а ты ее с собой в могилу унесешь, потому что ты не Зевс, и такая долгая жизнь тебе не грозит, но что там написали мы с ним, и что сохранить попытаемся, знать ты все-таки будешь.
С этими словами бес растворился в воздухе, а монах обреченно отпустился на кровать свою измятую.
- И привяжется же такое чудище, но если он его все равно освободит со мной или без меня, то я больше с места не сдвинусь. Ничего делать вовсе не стану.
И словно желая проверить себя на прочность , он поднялся и пошел по знакомому уже пути.
- Я ничего не стану делать, - заявил он, и потребовал у стражника открыть засов.
Стражник удивленно посмотрел на него, но ничего говорить не стал. Монах не мог знать, что темница была пуста, никого там больше не было. Но у него не хватило сил заглянуть туда и посмотреть на волхва, которого бес давно и без него освободил, для него важен был только сам факт того, что тот поднимется и отправится туда.
Он так и сделал.
И вина теперь навсегда на нем останется, впрочем, не надолго, как вскоре выяснилось.

Глава 9 О том, как бес вернулся к монаху, чтобы открыть тайну рукописи.

А в полночь Волхв уже сидел перед Перепутным камнем, смотрел на луну и звезды и видел, как прекрасен и удивителен этот мир.
Бес прохаживался перед ним взад и вперед и рассказывал о том, как он терзал святошу.
- Мне бы твои заботы, - с грустью волхв произнес.
- А у каждого заботы свои, но я слово давал, что спокойно они жить не будут , пока я жив.
- Видно, им не успокоиться никогда.
- А тем, кто с огнем и с мечом к нам пришел, тот и погибнет от того огня и меча, и покой мне и ему тоже только снится.
Волхв улыбнулся в полутьме.
Его забавляла суета беса. Он радовался тому, что он, как и вся его братия, не успокоились, единственные из всех духов, и делают хоть что-то. Хотя он понимал, что это капля в море, но не из таких ли капель состоит само море - на каждого беса по капле моря, на каждую каплю в море - по бесу, и это не так мало, и звучит уже внушительнее.
Но что же все остальные, почему они так просто сдались и ушли.
Он разговаривал с Велесом, когда тот приходил к нему во сне, и спрашивал, почему они не остались, никто из Ирия, только те, кто были на земле, только Люцифер под землей еще продолжали противиться.
Он говорил о Книге Судеб, о том, что ни один бог против Судьбы идти не волен. И это можно было разумом понять, но не принимала его душа такого, и в бунте этом видел он свою порочность, и нерешимость, но ничего с собой поделать не мог. Им на смену пришел тот, кого вообще умертвили , да еще и мучили страшно, а эти просто гордо и достойно ушли, только мир с кем и с чем остался.
Но монах понял, что жить надо так, как бес живет, ни о чем не задумываться особенно и делать то, что можно и должно, а богов не судить - праздное это занятие.
№№№№№№

На рассвете волхв отправился к себе в Чернигов, где его князь Игорь дожидаться должен был. Они разминулись в пути, и он не знал, что князь Игорь уже ворвался во Владимир, чтобы вырвать его из плена, и ради этого готов был даже в глаза лютому своему врагу заглянуть.
Но пока князь Игорь ехал по Владимиру, а волхв к Чернигову рвался, бес вошел в покои монаха. Он собирался держать свое слово , раз тот исполнил то, что от него требовалось, и рассказать ему о рукописи. Какая разница, пусть знает, да мается, ведь он до нее все одно не дотянется, сколько не старайся.
Но когда бес влетел в комнату, монах сидел в кресле с кубком в руке, и вдруг пустой кубок упад и покатился по полу.
Но не от появления беса, хотя и оно не особенно радовало, слабость накатила на бренное тело монаха. По тонкому запаху бес сразу унюхал яд.
- И кто это тебя так? - Поинтересовался он, - ясно понятно, что будут вопить о том, будто я тебя отравил, только это не правда. Я пришел тебе поведать тайну нашей рукописи, ты должен ее знать.
- Ничего, ничего не хочу знать , - стонал тот, и через миг сам свалился к копытам беса.
- Князь Всеволод, да ты шустрее, чем я мыслил. Ну что же одним монахом меньше, одним больше, надеюсь, что ты ему мстил не за моего волхва. Даже жаль немного этого убогого, а я ему такую тайну раскрыть хотел, не успел, надо же, не успел.- сокрушался почти искренне тот.
Но за прикрытой неплотно дверью уже были суета и шум - это князь Игорь, которого здесь ждали меньше всего, потребовал, чтобы его пропустили, к Великому князю.
- Полежи здесь, пока они тебя не найдут, а я пойду, гляну, что там мой князь творит, из-за тебя забыл его предупредить, чтобы не суетился особенно. А может, и не забыл, пусть Всеволод порадуется, он уже и не ждал его увидеть, а неожиданность не всегда приятна, но забавна бывает.
С этими словами бес в гридню и устремился, он никак не мог пропустить такого события важного.

Глава 10 О том, что услышал князь Всеволод за закрытой дверью

Шум заставил великого князя отойти от двери, за которой пока еще оставался бес и мертвый , им же и отравленный монах. Хотя и под пытками не признался бы великий князь, что он к тому причастен, и даже о том, что воеводе своему он рассказывал мнимый сон.
И снилось ему, что монах принял кубок с вином от беса, и ясно, что в том кубке было. А когда слуги вбежали , то он был уже мертв.
- И что бы это значить могло? - вопрошал у холопа верного великий князь.
Тот молчал, понимая, что перед Купалой это будет очень хорошим знаком для всех их людей, которые все меньше своему князю верят, особенно после бед , на них в последнее время свалившихся, и если они узнают, что странно и внезапно помер монах, то может, хоть немного успокоятся.
А когда князь узнал о том, что из темницы исчез волхв, то он сам обмер и снова бросился к воеводе.
И хотя ничего ему не сказал, но они давно знали друг друга, и не надо было никаких слов.
И вот теперь князь, проходя мимо, хотел убедиться в том, что приказ его тайный исполнен, хотя и не собирался заглядывать туда. Тело монаха должен найти кто-то другой, а не он сам.
Но тут он слова беса о тайной рукописи и услыхал, и понял, что писанина о князе Игоре - не самое главное.
И так захотелось ему узнать о том, что же там скрывается, что он прямо взвыть готов был, как внезапно раненый зверь.
Но тут произошло еще что-то, недаром говорится, как только Игоря помянешь, так он и явится. Так и на этот раз случилось.
Сначала князь Всеволод решил, что это только призрак, но за ним бежали воины, и расталкивал он их с невероятной силой.
Князь Игорь был жив, и он - вот наглость - был здесь.
Подав знак стражникам, чтобы они отстали, князь Всеволод проследовал в гридню, и пригласил непрошенного гостя, который хуже татарина или Тугарина, за ним следовать.
Он неспешно развалился на столе своем и стал взирать на него издалека.
Давно не видел он крамольного князя так близко.
- Что это тебе не спится? Я мог бы и обождать.
- Да я ждать не собирался, где мой волхв?
- Я не сторож волхву твоему, - торжественно произнес князь Всеволод.
- А мне ведомо обратное.
- А если ведомо, или и найди его, а коли найдешь
Князь замолчал и усмехнулся ,
- То твоим будет. Но сперва дай взглянуть на тебя, видно Кончак тебя как гостя дорого встретил и не особенно удерживал там, а может надоел ему больно, столько шума от тебя, что и вернули назад с мешком золота.
Князь Игорь молчал, что еще мог он услышать от брата своего? И ради этого стоило мчаться во тьме?
- Но что бы там не писал твой волхв ненаглядный, только время нас рассудит, и все по своим местам расставит.
- Время нас рассудит, - повторил князь Игорь, и без позволения его отправился прочь.
- Иди и ищи его, а коли найдешь, с собой забирай. Мне он без надобности, ни тебя, ни его я зреть не желаю.
На том они и простились.
- Нечего тут искать, отправляйся домой, - услышал князь Игорь голос рядом. Он и сам уже понял, что искать тут нечего.
Мимо леса заповедного и дремучего из стольного града Владимира, а он тогда таким и был, ехал домой, в Чернигов, князь Игорь Святославич, и Лешие выходили к нему и смотрели с надеждой, и Водяные позволяли искупаться, и тоже стались утешить как-то.
В те дни он оставался последним героем, и последней надеждой для них. Но больших надежд на одного князя нельзя было возлагать, и мертвый монах - это не спасение, это только штрихи странного гибельного времени и переменчивой судьбы.
А что останется от того времени смутного? Только две рукописи , одну из которых найдут в веке 19 почти через шесть столетий, странно даже представить себе такое, а другую и того позднее.
Нарочно не придумаешь, и поверить невозможно, но так это и будет потом
А пока князь Игорь возвращался в Чернигов, ему надо было капище достроить, с волхвом побеседовать и показать всему славянскому миру, что ничего в мире не исчезает, и вера их предков, с которой они не одно тысячелетие жили, и славно жили , жива, и ни князь Владимир когда-то, ни князь Всеволод нынче ничего с ней сделать не смогут , как бы они ни старались.
А вы бы могли ходить по воде, как по суше-
И призраки видеть- их вечно таят зеркала,
А вы бы сумели постичь обреченные души,
Молясь за врагов, подбирая такие слова,
Чтоб он вам поверил наш страстный и яростный Велес,
И чтобы Перун не ярился во время грозы,
А вы бы сумели, свои умножая потери,
Стремиться к их свету. Вы были б сильны и горды.

Не божьим рабом, а достойным и солнечным сыном,
Остаться в сердцах, и сгореть от великой любви,
Но яростно дышат святоши смиренные в спину,
Слепые монахи шагнули с картины Дали.
Но вместе с Ярило я страсти земные познала,
Раскаянье нет, только жар и пленительный свет,
И вместе с русалками в лунную ночь танцевала,
И Леший дарил заповедный, таинственный лес.

Нам только казалось, что все, позабыв, потеряли,
Таинственный мир, наши боги мудры и добры,
Мы будем кружиться , отринув земные печали,
Их светлые дети, их правнуки, но не рабы,
На тысячу лет наши души чужие украли,
Но Род терпелив, он дождется заблудших детей,
И в солнечном свете сумеем осилить печали
И страсти земной отвергать мы не станем теперь.

И спустятся предки с небес, как тогда, как в начале,
И силы умножив, забудем смирения тьму,
И многие знания наши умножат печали,
Но дух той Руси, словно дар я бесценный приму.
И будет со мною язычества наша стихия,
Там жизнь и любовь, там не будет тоски или зла.
И может тогда, возродится из праха Россия,
И страшные тайны откроют для нас зеркала.